Контроль - Виктор Суворов

С утра одевается Настя в темное и уходит в лес. Леса на спецучастке много. Оттяпали чекисты кусочек на волжском берегу, не постеснялись. Все тут у них. Это так принято: большой дом НКВД всегда в центре города. Чтобы все его видели. И боялись. А за городом – дом отдыха, склады, учебный центр, расстрельный участок. Случись что в городе: бедствия стихийные, волнения, бунт, – НКВД контроля не теряет. Не из центра города ситуацию контролировать будет, а из какого-то живописного леса.

Спецучасток – это как бы тайная запасная столица области. Товарищ Сталин в соответствии с той же логикой и для всего Советского Союза тайную столицу строит. Заодно – и для всей Европы, и всей Азии. Вон там, в Жигулях. На той стороне Волги. Хитер товарищ Сталин. Рядом развернул грандиозное строительство Куйбышевской ГЭС – крупнейшей в мире. С одной стороны, столице Европы много энергии потребуется. С другой – строительство ГЭС служит, кроме всего, маскировкой строительства подземного города. Все знают, что великая стройка вокруг – Куйбышевская ГЭС. Лагерей кругом столько, что в Куйбышеве ночи белые, как в Ленинграде. Столько тут зон запретных, столько электричества в тех зонах жгут, что по ночам рассеянным светом вся область озарена. Хоть газету читай. Так вот: гонят зэков эшелонами в Куйбышев, и все понимают – на строительство ГЭС. Разгружают машины механизмы – для строительства ГЭС. Тысячи тонн стали и цемента потоками идут: все понятно – строительство ГЭС. Все знают про ГЭС. Мало – про подземный город. Смотришь на откосы Жигулей, ничего подозрительного не увидишь. Спрятано все. Так и возле спецучастка НКВД ходить можно из года в год: в лесу забор зеленый да проволока, собачки брешут. Что за забором? Да мало ли что! У нас вообще все секретно.

Смотрят чекисты на Жар-птицу. Понимают. Вещмешок иностранный. Ботинки на подошвах толстых. «Люгер» на боку. Внимание ей. Почтение. Запретил Бочаров говорить о ней, запретил вопросы задавать. Так оно и без вопросов ясно – диверсантша. В лагере испанских детей не по-нашему лопочет. В языке совершенствуется. Ясно без вопросов – прислали готовиться генерала Франко исполнить. Дело нужное.

Исходила Настя спецучасток. Ничего интересного. Ничего подозрительного: лес, станция железнодорожная в лесу, массовые захоронения, стрельбище, брошенный храм, дом отдыха, дети испанские, склады. Сегодня наткнулась на дорожку расстрельную. Между станцией и могилами вытоптана дорожка. На этой дорожке – загон. Настя его пустым видела, заборы в два роста, доски внахлест, но ворота настежь. В загоне десять шкафов. По пять отделений в каждом. Шкафы в загоне – подковой. Но явно загон не простаивает. К нему не заросла народная тропа. Вытоптана трава – вроде стада слонов тут каждую ночь на водопой идут.

Бегает Настя лесами. Туда, сюда. Не следят ли? Нет. Не следят. В лесу она рывок делает, а потом затаится и смотрит. Нет, не следят. Убежать она отсюда не может. И по лесам ничего интересного ей не найти. Спокоен старший майор государственной безопасности Бочаров. Волнения не проявляет. Уверен в себе. Посмеивается.

Каждый день на спецучастке стрельба. То ли на стрельбище тренируются, то ли людей стреляют. Наверное, и то, и другое. Рабсила в тоннелях жигулевских быстро изнашивается. Так ее эшелонами – сюда. На спецучасток. Видела Настя, как эшелоны вползают через ворота спецучастка. И – к станции.

Загоняют эшелоны поздно вечером. Стоят они на станции до рассвета. А с рассветом оцепляют станцию, загон и могильники конвоем…

Растянул меха гармонист, и грянула песня:

Как нас обнимала гроза…

И подхватили:

Тогда нам с тобою сквозь дым улыбалисьЕе голубые глаза.

Обыкновенные люди. Романтики. Скромные герои. Делают важное дело. Стреляют врагов. Чем больше настреляют, тем быстрее наступит светлое будущее. Их незаметный героический труд – это борьба за счастье всего человечества. За мир на земле.

Хороший вечер. Тут на спецучастке летом, как в санатории, семьи руководящего состава НКВД живут. Тут и руководство областное отдыхает: секретари обкома, прокурор, товарищи из облисполкома. С семьями. Каждый вечер на поляне возле реки все общество собирается. Уху вечерами варят, раков. Пиво холодное прямо из бочки. Так пиво и называется «Жигулевское».

Жены чекистов Настю сразу в свой круг приняли. Запросто.

Запретил Бочаров про Настю сплетничать. И не сплетничают. Тут женщины особые. Понимают: болтни лишнего…

Так что не болтают. Но знают: прислал товарищ Сталин девчонку готовиться к убийству самого Франко. Или Троцкого. Нет, конечно, не Троцкого. Учит она, говорят, испанский язык – это против Франко. Троцкий ведь в Мексике живет. Если бы мексиканский язык учила, то тогда понятно…

И женам партийных руководителей – глазами: вон та, глазастенькая. Это которая? Да вон же. Это та самая? Да как же на такое дело такую тощую? Генерал Франко вон какой жирный. Справится ли? Тщщ…

Согрелась Жар-птица у стога сена, слушает разговоры вокруг, улыбается своему чему-то. Качнулись синие жигулевские утесы за Волгой, задрожало мягко черное небо, и полетела Жар-птица в прекрасную страну, в страну будущего, где люди будут честными и добрыми, даже честнее и добрее, чем сейчас…

И решила Настя, что нет тут никакого заговора. Нет и все. Просто ищет она заговоры и хочет найти, а тот, кто ищет, тот всегда находит. Это из наших песен известно. Нет заговора на спецучастке Куйбышевского управления НКВД. Не могут такие добрые, такие честные люди устраивать заговор против власти рабочих и крестьян, против товарища Сталина, который власть народа защищает от примазавшихся проходимцев.

Подсел Бочаров.

– Ну как тренировки?

– Хорошо.

– Не помочь ли чем?

– Нет, спасибо.

– А знаешь, Жар-птица, тебя сегодня видели возле загона.

– Знаю.

– Ты, конечно, не догадываешься, зачем в загоне шкафы стоят. А у нас поверие: если кто из непосвященных эти шкафы увидит, то жить ему недолго. Человек может увидеть такие шкафы только раз в жизни и тут же должен умереть.

– А как же вы и ваши люди?

– Ко мне и моим людям это не относится. Мы – посвященные. Нам тайна шкафов доверена. Мы работаем с этими шкафами. Это, так сказать, наше средство производства. Потому это поверье нас как бы не касается. А вот тот, кому эта тайна не доверена, умирает быстро после того, как такой шкаф увидит.

Нехорошее лицо у Бочарова. И глаза нехорошие. Говорят, что существуют в природе черные бриллианты, так вот глаза у него именно такие: черные, холодные, сверкающие. Такими глазами хоть стекло режь. Сатана сатаной. От одного взгляда опрокинуться можно. Представила Настя, что попала клиентом к Бочарову в пыточную камеру на следствие. Передернуло ее.

И тон Бочарова нехороший. Сказал одно, а слышится в словах угроза откровенная: «Пришла ты к нам на спецучасток с важной бумагой. Но не выйдешь отсюда. И бумаги не помогут. Так что бегай по лесам, прикидывайся диверсантшей, вынюхивай, ничего не вынюхаешь».

Улыбнулась Настя Бочарову улыбкой очаровательной:

– Товарищ старший майор государственной безопасности, я – посвященная. Я – такой же исполнитель, как и вы. Знаю, для чего шкафы предназначены. Сама с ними работала. Правда, не на вязании, а на исполнениях. Техника у нас везде стандартная: знаете, ложбинка там, где шея с черепом сходятся…

Хотела Настя добавить: «Тут у вас чекисты людей стреляют, а мы у себя – чекистов». Но не стала Настя такого добавлять. Просто подарила Бочарову еще одну улыбку лучезарную.

Отошел старший майор государственной безопасности. Сам себя ругает. Думал пугануть девочку так, чтобы отбить охоту тайны НКВД вынюхивать. А она не испугалась.

Любого встречного взглядом, жестом, действием давить надо. Всегда. Так старший майор государственной безопасности и делает. Давит. Попробовал и против сталинской контролерши – не выгорело. И решил для себя: один – ноль. В ее пользу. И не такая она наивная дурочка, как может показаться.

Отошел Бочаров, а Настя решила: тут заговор.

Осень листопадная. Осень шелестящая. Идет Настя лесом. Идет, над собой смеется. Пропустили ее на спецучасток по бумаге, а дальше что? Возле Бочарова можно год ходить, ничего не узнаешь. А можно и десять лет. В доме отдыха НКВД – запасной командный пункт областного управления. Там узел связи и сейфы. Но узел связи под охраной, и двери там железные, и окна в решетках, и работают там связисты круглые сутки. Да и не так глуп Бочаров, чтобы в рабочем своем сейфе держать что-то недозволенное. И не так глуп Бочаров, чтобы в рабочих помещениях что-то лишнее сказать.

Интересно, где сейчас Дракон? Вернулся ли из Америки? И что там у него за результаты?

А результаты у него не могут быть веселыми. Если бы он забрал «Контроль-блок» в Америке и благополучно вернулся, то Настю товарищ Сталин немедленно бы отозвал со спецучастка. Делать ей тут нечего. Поднял бы товарищ Сталин правительственный телефончик и сказал бы: ну-ка верните мою птицу, завершилась ее практика. И Бочаров ее отпустил бы. Если нет заговора, посмеет ли какой-то Бочаров ослушаться Сталина и не выполнить его приказ?