Сулла - Франсуа Инар

Однако Сулла как раз контролировал захват: решив зиму провести в Кампании, он не хотел отходить от районов, где рассчитывал набрать солдат. Исходя из этого, он отправил во все стороны офицеров попытаться присоединить италиков к своему делу (за исключением самых опасных среди них — самнитов, никогда полностью не разоружавшихся, и с кем он не хотел начинать бесполезных переговоров). Впрочем, по этому поводу он произнес ставшие знаменитыми слова, тысячу раз повторенные по всему полуострову в целях его пропаганды: молодому Марку Лицинию Крассу, которому он доверил набор новых войск в стране марсов и кто требовал сопровождения, он ответил: «В сопровождение я даю твоего отца, твоего брата, твоих друзей, твоих родственников, убитых вопреки какой-либо законности и какой-либо справедливости, и чьих убийц преследую я». И в самом деле, впредь Сулла представлялся как мститель за все беззакония и все злодеяния, совершенные Марием, Цинной и их приверженцами. К этой чисто римской идее нужно добавить предложения, напрямую связанные с интересами италийских сообществ: на этом основании с теми, кто был согласен с ним, он заключил договор, по которому обязывался уважать предоставленные им преимущества. Одновременно он приказал отчеканить монеты, которые своей символикой подчеркивали его легитимность и военное превосходство.

Тем не менее набор солдат был не на высоте надежд Суллы: италийские народы, оказавшиеся перед необходимостью выбирать лагерь, так как теперь нейтралитет был невозможен, во множестве высказывались за Рим: вся Этрурия, Лукания, Самния, так же, как и сабеллы, народ Кампании, присоединились к законному правительству, которое получило подкрепление из Галлии. Нужно сказать, что в заботе об эффективности в Риме решили дать консулат на 82 год двум деятелям, рассчитывая, что они присоединят достаточно людей к своему делу: Гнею Папирию Карбону, настоящему руководителю оппозиции Сулле со смерти Цинны, с которым он делил консулат в 85 и 84 годах, и молодому Гаю Марию, сыну великого Мария, не достигшему возраста, чтобы иметь доступ к высшей магистратуре, потому что ему было только двадцать шесть лет; надеялись, что его имени будет достаточно, чтобы мобилизовать большое число ветеранов армии его отца против восставшего консула. Что и произошло в действительности.

Первым политическим актом Карбона была радикализация конфликта, чтобы никакие переговоры не были возможны: он приказал объявить врагами народа Метелла и всех тех, кто присоединился к Сулле. Однако не все шло так гладко у придерживающихся законности: соперничество противопоставило различных руководителей клана, в частности Серторий, раздосадованный тем, что на консулат ему предпочли молодого человека, не достигшего возраста, чтобы быть кандидатом в квестуру (первая из должностей cursus honorum, среди которых консулат рассматривался как последний), и убедившись в неспособности людей своей партии применить связную стратегию, чтобы покончить с Суллой, о чьих качествах он судил как опытный военный, мобилизовал в Этрурии необходимые ему войска и пустился в путь, в расположенную ближе к Риму (восточную) провинцию Испанию. Ему дали это управление со званием проконсула, чтобы освободиться от личности, не перестававшей язвительно критиковать все принимаемые распоряжения и, не задумываясь, ставившего Суллу в пример как совершенного полководца. Этот отъезд был важен: он, бесспорно, отмечал ослабление командования Мария, в котором Серторий был самым компетентным; кроме того, отбирал у армии легионы, которые в нужный момент могли бы стать ей большой подмогой. Но особенно он свидетельствовал об определенном упадке духа: не говорил ли сам Серторий, что он идет в Испанию подготовить плацдарм отступления для людей его партии, когда они будут потрепаны противником?

Тем не менее, ограничиваясь простыми цифровыми данными, несмотря на то, что Сулле и его помощникам силой обещаний и угроз удалось заполучить некоторые районы Италии, когда весной 82 года возобновились военные действия, диспропорция между армиями Суллы и армиями консулов еще больше увеличилась. Однако первые операции закончились значительными успехами. На северном фронте, главнокомандующим которого был Метелл, на берегах Эсина (ныне Эзино) развернули кровавое сражение против заместителя Карбона, Гая Карринаса, надевшего в этом году знаки претуры: к середине дня, потеряв много людей, армия Карринаса пустилась в бегство, что позволило завладеть его лагерем. Однако Метелл не был большим военным специалистом, и Карбон, узнав о поражении своего заместителя, покинул Римини (Ариминий), где находился, и двинулся против него; само собой, он бы его разгромил, если бы не вмешался Помпей и не вынудил его снова вернуться в Ариминий, частично изрубив, частично захватив в плен его конницу.

На южном фронте успех был еще более значительным: молодой Марий стремился перерезать Сулле дорогу на Рим, и сражение произошло в районе Торре Пиомвинара (которую древние называли Сакрипорт). Обстоятельства этого не совсем ясны; однако известно то, что пять когорт пехоты и две когорты конницы, посчитав, что превосходство войск Суллы приведет к резне, сменили лагерь в разгар боя, что ускорило резню: 20 000 человек осталось на поле брани в этот день. Остальные бросились к Пренесте — спастись там. Действительно, благожелательно настроенные к партии Мария пренестинцы приняли первых беглецов. Но когда они увидели, что солдаты Суллы ускоряют преследование и находятся совсем близко, то закрыли ворота. Последним беглецам не повезло, и они были убиты у подножия стены. Что касается Мария, своим спасением он обязан веревкам, брошенным ему с крепостной стены, с их помощью его втащили.

Дорога на Рим была свободна. Тогда Сулла разбил свой лагерь перед Пренесте, который нельзя было и думать взять штурмом немедленно именно потому, что Марий перед этим приказал усилить фортификации и укомплектовать гарнизон: населенный пункт был слишком важен стратегически, чтобы позволить врагу легко воспользоваться им, кроме того, валено было блокировать с войсками одного из двух вражеских руководителей, которого можно, как известно, уничтожить голодом, если удастся помешать ему ускользнуть. Следовательно, на приличном расстоянии от стены Сулла приказал вырыть циркумвалационную линию для предотвращения всякого выхода и оставил командование на одного из своих офицеров, Квинта Лукреция Офеллу. Когда он сам готовился захватить Рим, до него дошло несколько новостей. Прежде всего он узнал о двойном успехе своих войск на другом фронте: Метелл разбил наголову консульскую армию, чьи пять когорт перешли на его сторону в разгар сражения, в то время как Помпей, одерживавший победу за победой, раздавив Гая Марция Цензорина у Галльской Сены, между Анконом и Римини, овладел выступавшим за консулов городом и опустошил его.

Новости, шедшие из Рима, повергли приверженцев Суллы в растерянность: режим Мария продолжал подавлять оппозицию, и, по приказу Мария, были произведены скорые расправы с целью предупредить предательство. Городской претор Луций Юний Брут Дамасипп созвал сенат и вполне законно набросился на тех, кто под предлогом ослабления гражданских разногласий готов вести переговоры с противником, желая перейти на его сторону. Целью резкой диатрибы было запугать пытавшихся начать переговоры, и ее действие было усилено расправами, последовавшими сразу после нее: Публий Антистий, бывший эдил, выдавший свою дочь замуж за Помпея, и Гай Папирий Карбон, родственник действующего консула, были убиты прямо посреди курии; Луций Домиций Агенобарб, бывший консулом в 94 году и имевший родственника Гнея — ярого приверженца Мария (борьба до смерти), был схвачен на пороге, когда он пытался выскочить из зала заседания.

Квинт Муций Сцевола, великий понтифик, четвертая жертва Дамасиппа, чье имя дошло до нас, и это, бесспорно, один из четверки самых известных, безмерно уважаемых за политическую карьеру, отмеченную честностью, ораторским талантом, и особенно юридическую компетентность, поставленных им на службу всем, получили большое признание; кроме того, он был родственником Квинта Муция Сцеволы, авгура, тестя молодого Мария, именно того, кто в 88 году выступал в сенате против объявления вне закона Мария и его одиннадцати приближенных. Родственные связи усугубляли еще более жестокий характер поведения. Уже в 86 году Сцевола избежал покушения, организованного против него Гаем Флавием Фимбрием в момент похорон Мария. Тогда Фимбрий хотел вменить ему процесс, как Катуллу или Меруле; а когда его спросили, в каком предательстве он мог бы обвинить великого понтифика, Фимбрий ответил, что за неполученный удар кинжалом, который ему предназначался. Но в 82 году уже не шла речь об уничтожении старика, которого можно было использовать, как хочется, нужно было уничтожить личность, которая по своему положению потенциально опасна (если еще и соединится с Суллой). Он был также казнен в храме Весты. Но у него хватило времени, прежде чем испустить дух, окропить кровью алтарь и культовую статую, произнося проклятия тем, кто его принудил к такому святотатству. То же самое сделал Мерула несколькими годами ранее в святилище Юпитера Капитолийского.