Откровенно о Спасителе, или Тайная миссия Мессии - Сергей Горский

Так было в христианстве, так было в исламе. Слепая вера — мощнейшая власть над некритичным, омрачённым, профанным сознанием. Слепая вера порождает свой канон, свою догматику и свою «абсолютную истину», заключённую в «священном писании». Слепая вера — это путь к крестовым походам и инквизиции, джихаду и шахидам, тоталитарным сектам и лжепророкам.

Но не все поклонники Аллаха были приверженцами слепой веры. Интеллектуальное и мистическое ядро ислама — суфизм — очень схоже с мистикой Индии и Дальнего Востока в той части, что человек познаёт Аллаха самостоятельно и иррационально, в момент духовной эйфории, а не благодаря заунывному чтению молитв39. Хотя само чтение молитвы у Мухаммеда несло значение очищения от скверны, от греха, от мирского зла. Это тоже был своеобразный путь концентрации и сосредоточения сознания на главном — на контакте со Всевышним.

Однако этот путь — далеко не единственный. В каждом религиозно-философском учении он свой. Свои пути изобретали индийские йоги, буддийские монахи, мусульманские дервиши (перс. — «бедняк, нищий») — приверженцы суфизма.

Учение суфиев концентрировалось на постепенном приближении его вновь обращённого приверженца, ученика (по-арабски — «мюрид») к познанию Бога и конечному слиянию с ним. Познание Бога происходило через мистическую любовь. Огромную роль играл старец-наставник (по-арабски — «муршид»), ведущий ученика по мистическому пути («тарикат» — араб. — «дорога», «путь») до момента слияния с Богом. Отсюда стремление суфиев к интуитивному познанию, «озарениям», экстазу, достигаемому путём особых танцев или бесконечного повторения молитвенных формул, «умерщвление плоти» мюрида по указаниям старца. (Экстаз и мистический транс свойственны любым мистическим учениям, начиная с неоплатоников.) Основы учения были заложены в IX в. с целью установления высшей искренности перед Богом. Само учение противопоставлялось лицемерию и показному благочестию духовенства.

Разные учителя и разные школы суфизма развивали разные идеи о тождестве человека и Бога. Это было учение о «фана» — мистическом растворении суфия, его личности, его «я» в Боге, ведущему к «сверхбытию» («бака») — вечности в Абсолюте. Это было учение о «хал» — мгновенном озарении, экстатическом состоянии суфия на пути к Богу. Это было учение о «хакикат» (араб. от «хакк» — «истина (правда, подлинность)» — мистическом постижение истины в Боге. Это был взлёт учения живого Духа в противовес учениям застывшего и непонятного слова:

«Мистики, непосредственно пережившие дух учения, становятся равнодушными к букве, к догме, к закону. И все хранители догмы чувствуют в мистицизме опасность. Это относится и к иудаизму, и к христианству, и к исламу»40.

Но скольким суфиям, облачившимся в рубище из верблюжьей шерсти (суф) и скольким дервишам это стоило мучительной казни! Одного из величайших суфиев древности звали Абу Абдаллах Хусейн ибн Мансур аль-Халладж. Он утверждал возможность реального единения духа суфия с Аллахом и в моменты экстаза восклицал: «Я есть Истинный» (то есть Бог). За это он был признан еретиком и казнён в Багдаде в 922 году.

«Его публично бичевали, отсекли кисти рук, повесили вниз головой, побили камнями, а в завершение отрубили ему голову и сожгли тело, чтобы оно не могло воскреснуть в день Страшного Суда. Ярость охранителей правоверия вызвало то, что аль-Халладж открыто пренебрегал обрядами, правилами, установленными Кораном. Когда его спрашивали, надо ли совершать паломничество в Мекку, он отвечал: «Обойди вокруг меня, во мне тоже есть Бог». Иногда в состоянии экстаза, он говорил слова, напоминавшие евангельские: «Я — истина». Для религии страха божьего это — невыносимое кощунство»28.

Так было во все времена. Почему-то дхармические религии мистического Ориента не то что терпимы к идее слияния человека с безличным Абсолютом по имени Брахман, но выдвигают это слияние (“tat twam asi”) на первое место в судьбах человека и называет его высшей целью и смыслом человеческой жизни. Брахман разлит повсюду, а атман может его сконцентрировать в себе полностью, до последней капли. И тогда свершится высшее чудо — Освобождение, Мокша.

А монотеизм авраамических религий утверждает полностью противоположное: Бог — отдельно, человек — отдельно, человек — раб Божий, не более того. Бог — над миром, человек — в мире. Предназначение человека — поклоняться Богу и следовать его указаниям. Максимум, на что человек может рассчитывать, — это дары Божества своему рабу или неразумному чаду: пророчество, исцеления, чудотворения, счастливый поворот судьбы, чудесное спасение от смерти, богатство, слава, суженый-ряженый, дети, счастливая, безбедная жизнь и так далее.

Справедливости ради необходимо отметить, что этого поклонения и преклонения перед Высшим Существом не избежал не только авраамический Запад, но и массовое сознание Востока. Индуистская любовь к личному Богу получила в великом эпосе «Бхагавадгита» название бхакти (бхакти — санскр. — «преданность», «преданное служение»). Так вот, индуизм, проповедующий преданную любовь, бхакти, к личному Богу, Ишваре (санскр. — «господь, повелитель»), вытеснил в народном сознании величайшую философию и диалектику буддизма, а затем вытеснил и сам буддизм за границы Индии, где он зародился и процветал полтора тысячелетия.

Массовое сознание почему-то предпочитает не утончённую интеллектуальную философию, где всемогущий и всеблагой Бог отсутствует, где «всё в тебе, и ты во всём», где Спасение — в Знании, а не в Боге, а поклонение сначала идолам, потом антропоморфным богам, а затем — всемогущему Высшему Существу.

Именно сквозь призму массового профанного, омрачённого сознания, которому, в отличие от аристократического Знания пророков, принципиально не доступна Высшая, истинная реальность, и формируются «человеческие, слишком человеческие» представления и о языческих богах, и о едином всемогущем и всеблагом Боге, и о безличном Абсолюте, пребывающим в состоянии бытия-сознания-блаженства.

Хотя и личностный, персонифицированный Бог монотеизма, и безличный Абсолют адвайта-веданты, и Высшая реальность буддизма (Таковость, Татхата), которая не является ни личностным Богом, ни безличным Абсолютом — разные грани единого, но многогранного Духовного мира, недоступного несовершенному человеческому восприятию и разуму. Различное историческое время, различное географическое место, различная материальная и духовная культура, различное общественное сознание, различные культурно-исторические традиции, различный жизненный уклад приводят к разным прочтениям единого неписанного и несказанного Слова, сущего на небесах.

Выдающийся российский философ, религиовед и востоковед Е.А. Торчинов подразделял высшие типы религий, базирующиеся на трансперсональном опыте, на религии чистого опыта — индуизм, буддизм, джайнизм, отчасти даосизм — и религии догматические, такие как иудаизм, христианство, ислам. Иначе говоря, авраамические религии, либо религии Книги.

В религиях чистого опыта целью верующих является «установка на регулярное воспроизведение трансперсонального опыта посредством занятий психотехникой, поскольку именно такой опыт признаётся единственным сотериологическим (спасительным) средством»35.

В догматических же религиях «тот трансперсональный опыт, который послужил им фундаментом, может считаться даже исключительной прерогативой их основателей (их могут обожествлять или сакрализовывать как пророков, посланников и т. п.). Такие религии в