Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга II - Кондратий Биркин

Этим временем, когда более энергичный правитель царства для блага подданных позабыл бы о собственной семье, Шуйский сочетался браком (в январе 1608 года) с молодой княжной Мариею Петровною Буйносовой-Ростовской. Псковский летописец говорит, что брак этот был пагубою царя: дряхлый Василий, страстно влюбленный в молодую свою супругу, впал в негу, стал пренебрегать государственными делами, посвятив все свои мысли и заботы очаровавшей его красавице. Почти до семидесяти лет дожил этот крамольник, не изведав чувства любви, и вдруг на старости лет как будто переродился и по чувствам к жене превратился в пылкого юношу… Жил, можно сказать, ненавистью, а на краю гроба вкусил сладость любви, как праотец наш пред изгнанием из рая. Усиление самозванца требовало, однако же, решительных мер, и Василий отправил против него сильную рать под предводительством брата своего Димитрия и князей Голицына, Лыкова, Волконского, Нагого и Куракина. Шведский сановник Петрей, в это время находившийся в Москве, остерегал Василия, говоря, что самозванец — новое орудие Польши и папы, и предлагал царю содействие войсками и деньгами короля шведского Карла IX. Василий, полагаясь на собственные силы, отказался.

Царские дружины перезимовали в Волхове и тем дали возможность войскам самозванца безнаказанно выжигать города и селения и приближаться к Москве. По царскому указу 13 апреля Димитрий Шуйский выступил наконец навстречу самозванцу, и в десяти верстах от Волхова произошла отчаянная битва, окончившаяся совершенным поражением царских войск и бегством воевод к Москве; князь Третьяк Сеитов с 5000 воинов передался самозванцу. Такова была несчастная судьба Василия Шуйского: храбрые воеводы изменяли ему, трусы и малодушные хранили верность, но что в ней было проку? Пришлось Василию из наступательного положения принять оборонительное и позаботиться о спасении Москвы. Ополчение, собранное из немногих тысяч верных и честных людей, заняло берега Незнани между столицею и Калугою; начальство над ними вместо смененного Димитрия Шуйского вверено было ему ненавистному Скопину и боярину Ивану Романову. Подчиненные им начальники отдельных полков князья Катырев, Трубецкой и Троекуров начали склонять войска свои к измене. Заговор был открыт вовремя, злоумышленников сослали; но весть о неблагонадежности царских войск придала много бодрости полчищам самозванца. Первого июня 1608 года он занял село Тушино в 12 верстах от Москвы, где устроил превосходно укрепленный лагерь. Вместо того чтобы одним ударом вытеснить опасного противника, царь тратил время на переговоры с польскими посланниками, имевшими в то же время самые дружественные сношения и с Тушинским вором. 25 июля между Россиею и Польшею было заключено и крестным целованием скреплено следующее перемирие: 1) в течение трех лет и одиннадцати месяцев договаривающимся державам между собою не воевать; 2) в этот период озаботиться заключением вечного мира или двадцатилетнего перемирия; 3) России и Польше владеть теми областями, которыми владеют; 4) Россия не будет помогать ни войсками, ни деньгами врагам Польши, ни Польша врагам России; 5) последняя на собственный счет отпустит воеводу Мнишка, дочь его и всех находящихся в плену поляков; 6) Рожинский, Вишневецкий и прочие воеводы польские, сражающиеся за самозванца, обязуются немедленно оставить его службу и впредь подобным ему не помогать; 7) Мнишек и дочь его обязуются не называть злодея: первый — зятем, вторая — супругом; 8) последняя, кроме того, навсегда отрекается от титула царицы московской. Ни одна из этих статей не только не была исполнена поляками, но, в противность закону и совести, все действия их клонились к самому наглому нарушению договора. Польские дружины Тушинского вора подступили к Москве до самой Ходынки; войска его усилились 7000 всадников, прибывших под начальством усвятского воеводы Яна-Петра Сапеги, который двинулся к Троицко-Сергиевской лавре… Пан Лисовский с 30 000 войска овладел Коломною, с трудом отнятою воеводами Бутурлиным и Глебовым. Сапега разбил наголову Ивана Шуйского и князя Ромодановского под селом Рохманцовым и, гнав царские войска на протяжении 15 верст, спокойно продолжал свой путь к обители св Сергия. К довершению вероломства Мнишек с дочерью вместо возвращения в Польшу бежали к самозванцу в Тушино и именно признаки в нем Димитрия, спасшегося от смерти. Измена возрастала не по дням, а по часам, воины и народ играли присягою: целуя крест Василию сегодня, они назавтра толпами бежали в Тушино! Пришлось ц]уйскому искать защиты против своих у иноземцев, и он, смирив гордость, послал Скопина-Шуйского к королю шведскому Карлу IX со смиренною просьбою о пособии войсками и деньгами. Подобного же содержания грамоты были посланы Шуйским к императору австрийскому, королям датскому и английскому… Но европейские державы приняли в тогдашних бедствиях России точно такое же участие, какое принимают ныне в бедствиях Франции, т. е. решительно никакого!

23 сентября 1608 года Сапега, Лисовский, Вишневецкий, Тишкевичи с 30 000 поляков, казаков и русских изменников (или, как их называли, перелетов) стали в виду Троицкой лавры на Клементьевском поле, а через неделю приступили к осадным работам… Говорить об этой достопамятной осаде и подвигах ее защитников в очерке нашем было бы не у места. Ограничимся рассказом славного келаря лаврского Авраамия Палицына о тогдашнем состоянии России:

— Свои, — говорит он, — терзали ее безжалостнее самих ляхов. Верные Василию Шуйскому гибли в лютейших истязаниях под руками изменников. Поляки, глядя на их неистовства, говорили: что же будет нам от русских, когда они своих губят с такой лютостью? Храмы разорялись подобно капищам языческим во времена Владимира; скот и собаки жили в алтарях; воздухами и пеленами злодеи украшали коней, пили вино из потиров, подавали мясо на дискосах… на досках икон играли в зернь и кости; священнические облачения отдавали на наряды блудницам! Люди уступили жилища свои зверям: медведи и волки, покинув леса, бродили по опустелым городам и селам; стаи плотоядных воронов покрывали непогребенные трупы; в черепах человеческих малые птицы свивали гнезда. На укрывавшихся в лесах злодеи делали облавы… Ночи озарялись не светом луны, а пожарами, и вся Русь готовилась превратиться в пустыню, так как города обращались в пепел, а росли и повсеместно высились одни могильные холмы! Блаженствовал и ликовал со своими разбойниками один самозванец, или, как его называли, царик, в своем проклятом Тушине, в котором застало его и лето 1609 года… Но мера бедствий еще не переполнилась!

Пользуясь отчаянным положением России, Сигизмунд объявил ей войну в полной надежде на легкое порабощение… Трон Шуйского поколебался, и с этой минуты Василий был царем только по имени. Он вторично усмирил мятеж, вспыхнувший в Москве, но что значили волнения 300 человек в сравнении с бурею, свирепствовавшею в России? К довершению ужаса в стенах осажденной Москвы свирепствовал голод… Погибавшее царство в это время нашло если не спасителя, то утешителя своего в лице племянника царского князя Михайла Васильевича Скопина-Шуйского, бывшего временщиком в безвремении! Ему посчастливилось выхлопотать у шведского короля вспомогательные войска под предводительством Иакова Делагарди и Эверта Горна; главною ратию командовал сам Михаил, 10 мая 1609 года выступивший с нею из Новгорода; 26 июня он овладел Острогом; усмирил мятеж в наемных войсках и приближался на помощь святой и многострадальной лавре, от которой отступил Сапега при первой вести о приближении царских дружин… Много вредили успехам наших войск торги шведских наемников, выпрашивавших себе уплаты или награды обыкновенно пред самым решительным делом… В благодарность Карлу IX за содействие и ради поощрения корыстолюбивых союзников Михаил царским именем сдал им Кексгольм… Отражение врагов от стен Москвы и освобождение Троицкой лавры повершили славные подвиги Скопина! Любимец народа был в это время для России тем же, чем некогда для иудеев Давид, победитель Голиафа… Саулом был Василий Шуйский.