Лютый остров - Юлия Остапенко

– Она ждет жалости от тебя.

Он не ответил. Он и так это знал. Как знал и то, что не чувствует ничего похожего на жалость. Она была слишком красива, чтобы ее жалеть. И даже мысль о том, во что совсем скоро превратятся эта красота и это достоинство, не всколыхнуло в нем сомнения.

– Она ждет жалости, – повторило Обличье. – Объясни ей, чего на самом деле следует ждать. Так будет проще.

Позже, решил про себя Киан, когда они скакали по размытой дождем дороге от Айлаэна. Любые сложности, которые могут возникнуть с Эйдой за дни пути, что отделяют Айлаэн от Бастианы, он решить успеет. Сейчас главной его заботой был Ярт Овейн. Киан допустил оплошность, сочтя, что от него не следует ждать неприятностей. Он ждал их скорее от Эйды, зная ее упрямый, жесткий нрав и зная, как высоко она поднялась в Айлаэне. Эти сведения ему предоставили Святейшие Отцы, отправляя с миссией. «Помни, – предупреждали они, – обнаружив, что за ней прислали Клирика, а не Стражей, Овейна наверняка окажет сопротивление». Они сказали, что она забаррикадируется в своем поместье и выставит против Киана наемников и телохранителей. Ему советовали взять с собой Клирика Артора или Клирика Эндра, хотя и знали, что он всегда действует один. Айлаэн – маленький городок, но даже в маленьком городке знатные персоны создают куда больше сложностей при аресте, чем простой люд – особенно когда дело не просто в скором суде над ересью. Киан получил совершенно четкое указание: Овейны должны быть взяты и доставлены в Бастиану живыми. В особенности это касалось Ярта; его сестрой при необходимости разрешалось пожертвовать. И вот теперь именно Ярт имел дерзость не явиться на зов Клирика, замыслил сопротивление, тогда как сестра его явилась с покорностью, которой от нее не ждали ни Святейшие Отцы, ни, говоря по правде, сам Киан. А ведь Обличье сразу сказало ему, что так будет. Но он не поверил. Глупец. Мог бы уразуметь, за семь-то лет, что Обличье всегда оказывается правым.

– Она ничем не грозит, – сказало Обличье. – Она боится и ждет жалости. Это станет проблемой, но позже. Сейчас ты должен опасаться не ее.

– Его. Знаю, – сказал Киан. Эйда у него за спиной вздрогнула – так сильно, что он заметил это, даже не оборачиваясь. Киан пристально осмотрелся. Дорога свернула в рощицу, огибавшую подножие холма, и вела меж редкой поросли деревьев. Здесь было трудно спрятаться и устроить засаду, но Киан имел достаточное представление о легкомыслии студиозусов, чтобы быть готовым к чему угодно.

– Через триста ярдов впереди, – сказало Обличье.

– Сколько их?

– Шестеро. По трое с обеих сторон дороги. Лежат в траве. У всех кинжалы. Луков нет.

– Стой, – сказал Киан, поднимая руку. Эйда проехала еще несколько шагов, прежде чем поняла, что он обращается к ней. Последние несколько часов, пока он переговаривался с Обличьем, она ехала рядом с совершенно стеклянным взглядом. Теперь только посмотрела на его предостерегающе поднятую руку и натянула поводья.

– Жди здесь, – сказал Киан. Ему не надо было смотреть на нее, чтобы знать, что она покорно кивнула. Он снова огляделся, на всякий случай, и, съехав на обочину, пустил коня пробираться через небольшой овражек, шедший вдоль дороги. По дну овражка журчал ручей, вода весело плескалась под конскими копытами. Киан ехал шагом, стараясь передвигаться как можно тише.

– Слева, – сказало Обличье. – Ты увидишь их, если повернешься.

Киан повернулся. И увидел.

И тогда, низко пригнувшись в седле, вонзил шпоры в бока коня.

Студиозусы тоже сочли овражек хорошим укрытием и лежали мордахами в траве, оттопырив зады и тиская рукоятки ножей, будто девичьи телеса. Киан, даром что налетел снизу, из заведомо невыгодного положения, в два счета смел их конем – пикнуть не успели. Он сразу понял, что Ярта Овейна среди них нет, и не церемонился. Черное копыто жеребца пробило лоб одному мальчишке и стукнуло в грудь другого, опрокинув навзничь. Третьему Киан, выхватив меч, срубил голову на скаку. Трое других уже бежали к нему с другой стороны дороги, отчаянно вопя и, видимо, пытаясь таким образом придать себе храбрости. Киан мельком подумал, что если бы они кинулись на него с двух сторон все вместе, пока он ехал по дороге, то могли успеть пырнуть в живот коня. Кто-то вцепился сзади в полу его плаща и потащил вниз, обнажая левое плечо. Киан круто развернулся. Мальчишка, схвативший его, посмотрел на Обличье, Обличье посмотрело на мальчишку. «Не Ярт Овейн; хорошо», – подумал Киан, когда студиозус дико завопил, шарахнулся назад – и через миг рухнул, брызнув на сочную зеленую траву кровью из перерубленной шеи. Оставалось двое; один бросил кинжал и сломя голову бежал прочь. Киан не стал его преследовать.

– Сдавайся, – сказал он, направив залитое кровью лезвие в лицо Ярта Овейна – бледное, худое лицо, перекошенное от страха.

– Где моя сестра, ублюдок? – выкрикнул Овейн, смешно размахивая перед собой кинжалом в вытянутой руке. – Что ты с ней сделал?

– Ты поранишь себя, – сказал Киан. – Брось нож и ляг на землю, Ярт.

Его хрипловатый негромкий голос, казалось, на мгновение смутил паренька. Тот растерянно шагнул назад, вертя головой, будто надеялся, что сестра, которую он так храбро и так глупо пытался спасти, выскочит из-за дерева и сама кинется ему на выручку. Киан воспользовался его замешательством и ударил клинком по руке плашмя, целясь в костяшки пальцев. Мальчик вскрикнул и выронил кинжал. Киан выдернул ноги из стремян и спрыгнул с коня – прямо на Ярта, сбив его с ног. Они покатились в траву. Парень кричал и дергался, вслепую лупя кулаками. Киан перехватил его запястья, без труда сжал одной рукой и наскоро связал собственным Яртовым поясом. Потом поднялся, оставив мальчишку барахтаться в траве, и бережно вынул из поясной сумы вторую кожистую змейку с переливчатым синим узором на блестящей спине. При виде змейки Ярт Овейн тонко вскрикнул – и застыл, будто парализованный, глядя вытаращенными от ужаса глазами, как Киан подносит вертящуюся в ладони ленточку к его руке. Змейка соскользнула, поерзала, устраиваясь, впилась в плоть – и растаяла, оставив на коже Ярта бледный голубой след.

Киан размотал пояс Ярта, обвитый вокруг запястий студиозуса, и бросил его на землю.

– Где твоя лошадь?

– В кустах, – всхлипнул парнишка. Когда Киан видел его в последний раз, он был совсем малышом и очень походил на Эйду. Теперь, к восемнадцати годам, он вырос в нескладного долговязого юнца с острым носом и по-школярски гладко выбритыми впалыми щеками.

– Как она, справная? Или те, что у твоих товарищей, были лучше?

– У... – парень прерывисто вздохнул, похоже, осознав наконец, что все его друзья, кроме одного – все, кого он втравил в эту глупую авантюру, – мертвы, мертвы по его вине. Ему стоило явного труда продолжить: – У Лорика ко... кобыла...