Соколиная охота - Сергей Шведов

Император Лотарь бросил на неприятеля пехоту, дабы перебить лучников и очистить поле для атаки конницы прямо по центру. Намерения его были понятны Карочею. Император собирался рассечь боевые порядки Людовика и Карла на две части и, связав их правый фланг активными действиями пехоты, разгромить левый с помощью конницы. Построение неприятельской армии позволяло ему рассчитывать на успех, ибо Людовик и Карл своих кавалеристов сосредоточили на флангах, тем самым сильно ослабив центр. Стоявшие там пехотинцы по всем законам воинского искусства не смогли бы сдержать удара конницы неприятеля. Уважаемый Анселой, от души сочувствовавший Лотарю, обратил внимание бека Карочея на промах, допущенный коннетаблем Виллельмом, поскольку, по слухам, именно он командовал объединенной армией младших сыновей Людовика Благочестивого.

– Пехота пехоте рознь, – не согласился с центенарием Карочей. – Сдается мне, что за пешими франками стоит фаланга ругов, а эти способны отразить любой кавалерийский наскок.

У Матархи каган-беку Ицхаку Жучину противостояла фаланга русов, а не ругов, но результат был тот же самый. Конница Лотаря, разметав пеших франков, уперлась в стену копий и отскочила назад. Пехота императора не сумела связать армию коннетабля Виллельма на флангах и тем поставила свою кавалерию в весьма опасное положение. По сути, самая боеспособная часть императорской армии оказалось в окружении, атакованная сразу со всех сторон. Положение Лотаря нельзя было признать безнадежным, но все-таки оно было крайне сложным, и это понял не только Карочей, но центенарий Анселой.

Император вынужден был бросить в битву свои последние резервы. Если Карочей не ошибался, то отчаянную атаку императорской кавалерии возглавил сам Лотарь. Этот удар, нацеленный на левый фланг неприятеля, слишком уж круто загнувшийся к центру, мог бы принести успех атакующим, если бы им наперерез не ринулась из ближайшего лесочка лавина закованных в железо всадников. Сложилась до боли знакомая Карочею ситуация, и он почти не сомневался в том, что во главе железной лавины, обрушившейся на императора Лотаря, находится Воислав Рерик. Сокол пал на свою добычу столь внезапно, что несущиеся с холма всадники не успели перестроиться и были буквально смяты и отброшены назад.

– Вот и все, пожалуй, – обернулся к Анселою бек Карочей. – Войну можно считать проигранной.

Армия Лотаря продолжала отчаянно сопротивляться. Самому императору удалось собрать вокруг себя несколько тысяч всадников, бросить их на правый фланг и разорвать стальное кольцо, сжимающееся вокруг его кавалерии, но это был локальный успех, мало повлиявший на ход битвы. Пехота Лотаря была большей частью истреблена, частью разбежалась, а конница, поредевшая наполовину, с большим трудом вырвалась из окружения и обратилась в бегство. На холме, где стоял шатер императора и еще совсем недавно гордо развевался его штандарт, резвились конные варяги Воислава Рерика. Карочей очень надеялся на то, что император Лотарь спасся и находится в безопасном месте. А вот что касается монсеньора Николая, то секретарь папской курии, скорее всего, оказался в плену, если, конечно, какой-нибудь викинг не срубил ему в горячке голову.

– Надеюсь, ты не собираешься оборонять свой город, уважаемый центенарий? – спросил бек у Анселоя.

– С какой же стати? – возмутился тот.

– В таком случае тебе лучше открыть ворота, дабы не раздражать победителей.

За себя и своих хазар Карочей практически не боялся. В конце концов, он в империи франков всего лишь гость, никак не отвечающий за все те передряги, которые происходят в чужой земле. Тем не менее беку следовало поторопиться и сдаться какому-нибудь знатному сеньору прежде, чем им займутся разгоряченные битвой мародеры, которые уже нацелились на беззащитный город.

Хазарскому послу повезло. Едва выехав из Фонтенуа, он попал в окружение конных мечников, которыми командовал рослый сеньор с насмешливыми голубыми глазами. Хазарские одежды были непривычны для франков, и те замешкались с расправой, что позволило Карочею напомнить их командиру о давнем знакомстве и попросить о покровительстве.

– Рад тебя видеть, благородный бек, – приветственно помахал ему рукой Эд Орлеанский, узнавший скифа, с которым он не раз пировал в Реймсе. – Вот уж кого не рассчитывал здесь встретить, так именно тебя.

– Что делать, – развел руками Карочей. – Превратности судьбы! Не мог отказать себе в удовольствии посмотреть, как сражаются франки. Потрясающее зрелище, благородный друг. Поздравляю тебя с полной победой.

– К сожалению, эта победа не моя, – криво усмехнулся граф Орлеанский. – Но спасибо на добром слове, бек Карочей.

Граф Эд был настолько любезен, что не только проводил хазарского посла в лагерь победителей, но и представил его королю Карлу. Юный король еще не отошел от горячки битвы, а потому глянул на чужака без всякого интереса. Карлу сейчас было не до послов, а потому Карочей благоразумно отошел в тень. В стане франков подсчитывали потери, и свои, и чужие. Жара, стоявшая в этот июньский день, к вечеру спала, но следовало поторопиться с погребением, дабы не нажить большой беды. Убитых было столь много, что не хватало священников, чтобы их отпеть. В это скорбное служение пришлось включиться и епископам, среди которых был и монсеньор Николай, уцелевший, к счастью, в кровопролитной битве.

Граф Эд был настолько любезен, что пригласил скифа в свой шатер, где Карочей с удовольствием обнялся с Робертом Турским и познакомился с Бернардом Септиманским.

– Наслышан о тебе, благородный граф, – отвесил вежливый поклон графу Септиманскому бек Карочей.

– Вот как, – удивился Бернард. – От кого же, если не секрет?

– От твоего племянника, герцога Пипина Аквитанского.

– Не называй Пипина герцогом, благородный бек, – предостерег Карочея граф Орлеанский. – Это может не понравиться королю Карлу.

– Прошу прощения, сеньоры, но мне почему-то казалось, что внук Карла Великого имеет право на высокий титул и всеобщее уважение.

– Пусть так, но все равно не называй, – вежливо улыбнулся Эд Орлеанский, жестом приглашая сеньоров к накрытому столу.

Стол, естественно, был сервирован по-походному, что нисколько не помешало гостям отдать должное вину и хорошо подкрепиться. Ничто так благотворно не влияет на аппетит, как день, проведенный в бранных утехах. А нынешним сотрапезникам бека Карочея пришлось немало потрудиться. Об этом говорило как осунувшееся лицо Бернарда Септиманского, так и поврежденная левая рука Роберта Турского.

– Мне показалось, сеньоры, что исход битвы решили стойкость фаланги ругов и внезапный удар засадного полка, который опрокинул отборную дружину императора Лотаря, – поделился своими наблюдениями о битве Карочей. – Кстати, вы не подскажете, кто им командовал?