Туманная река 4 (СИ) - Порошин Владислав Викторович

— А если по мардасам сейчас накинуть? Полегчает? — Земакович грохнул палками о барабаны.

— Стоп! — Вмешался я. — Толя, соло партию играю я, на тебе ритм и вокал. Окей? Всё нормально, Артамоныч! — Крикнул я опешившему от нашего «рабочего процесса» звукорежиссёру. — Заводи шарманку!

Пятый дубль с первого же раза вышел на загляденье, просто — конфетка. Я сразу вспомнил, как ещё ребёнком слушал этот трек в мультфильме «Ну, погоди», где волк гонял зайца по пшеничному полю. Кстати, не плохо было бы подсказать отечественным мультипликаторам идею мультсериала про эту забавную парочку.

— Перекур пять минут, — пробубнил красный, как варёный рак, Толик Маэстро.

Я перешёл из звукозаписывающей комнаты в аппаратную, где прослушал записанные треки на магнитофон.

— Хит, — коротко высказался Артамоныч.

— Пометь, пожалуйста, — сказал я звукорежиссёру, — последние дубли «Мы едем в Одессу» и «Косил Ясь конюшину», это всё для отдельного маленького диска, для сингла. Точнее сказать для двойного сингла. Сейчас начнём писать восемь песен для второй пластинки.

— Что-то вы сегодня какие-то нервные? — Не то спросил, не то прокомментировал очевидное звукарь.

— Люди с возрастом, Артамоныч, меняются и порой не в лучшую сторону, — я пожал плечами.

— Надеюсь, вы тут не подерётесь? — Осторожно спросил он.

— Я тоже на это надеюсь, — хмыкнул я.

Дальше посоветовавшись с пока ещё друзьями, мы приняли решение записать все песни, где солировала Наташа. Так как Толик был, что называется на взводе. И в очень хорошем темпе, за час, мы записали песни из репертуара «Ласкового мая»: «Розовый вечер», «Белые розы» и «Капризный май». А вот с песней «Позвони мне позвони» застряли на полтора часа. Если Толик немного пришёл в себя и успокоился, то теперь Наташа, часто срывалась и кричала на нас, что мы не то и не так играем.

— И вообще! — Взвизгнула она. — Толя скажи, что мы хотели сказать после записи диска!

— В общем, — Толик заметно напрягся. — Мы переходим работать в «Москонцерт». Сегодня игрем вместе последний день.

— Набить бы тебе за предательство хавальник! — Выскочил Земакович из-за ударной установки.

— Артамоныч! — Крикнул я в аппаратную, — покури минут десять. У нас небольшая производственная летучка!

— Просьба отнестись к микрофонам и прочим проводам с уважением, — пробурчал звукорежиссёр, покидая своё рабочее место.

— И ещё из дома мы сегодня съезжаем, нам «Москонцерт» выделил две отдельные однокомнатные квартиры, — сказала Наташа.

— Заранее значит, готовились, — Вадька Бураков печально дёрнул верхнюю басовую струну.

— Сука ты, Толик! — Прошипел в лицо бывшему другу Санька.

И тут же кулак Маэстро прочертив размашистую дугу воткнулся Земковичу куда-то в скулу. Мы с Вадькой не сговариваясь растащили драчунов в стороны. Я сдерживал Маэстро. А Бураков соответственно Саньку.

— Сейчас только вылезу, убью! — Голосил обиженный Земакович.

— Ну, хватит! — Крикнул я. — Если мы расстаёмся, то давайте останемся хорошими товарищами. Ненависть ещё никому не приносила удачи.

— Я кстати тоже, завтра уезжаю в Ленинград, — сказала молчаливая сегодня целый день Лиза. — Я ухожу из группы.

Это известие «добило» всех, но и в то же время заметно успокоило.

— Всё, некогда плакаться, — я отпустил Толика из своих объятий на волю. — «Позвони мне позвони» берём предпоследний дубль, он вышел хорошим. У нас ещё четыре песни. Давайте работать.

— Зачем? — Чуть не плача пролепетал Санька. — Всё кончено!

— Стоп! — Я хлопнул себя по голове. — Какой же я болван! У нас ведь ещё одна песня осталась — «Верю я». Я думал, мы её на первую пластинку записали.

— Я тоже, — признался Толик Маэстро.

— Сейчас, кстати, самое время для неё, — согласно кивнул Вадька Бураков. — Потому что у нас только одна дорога возродиться из пепла, как феникс, огнём дыша.

Закончили мы запись всего остального музыкального материала ближе к полуночи. А пластинку таки и назвали — «Верю я». Толик и Наташа уехали первыми на такси, в свою новую самостоятельную жизнь. Фирменную гитару марки «Gibson Les Paul» Марков оставил нам, так как я его убедил, что в «Москонцерте» ему лучше будет сосредоточиться на вокале, а музыкантов там и своих хватает с избытком. Кстати, простились мы вполне мирно. Даже обнялись напоследок. Наташа и Лиза немного всплакнули. Я же стоял как человек, которого больно ударили в самое сердце, как будто часть меня умерла. Было и страшно, и интересно от того, что ждёт нас «Синих гитар» впереди.

Перед своим домом, когда мы уже отвезли Лизу, ещё минут десять я, Санька и Вадька сидели молча.

— Что теперь, Толик и Наташа будут ездить по стране и петь песни нашей группы? — Первым пришёл в себя Земакович. — Мы всё это сочиняли, а славу буду пожинать они?

— Да, теперь они нам как бы конкуренты, — пробормотал Бураков.

— Страна у нас огромная, на всех и славы и песен хватит, — махнул рукой я. — Завтра найдёте нового клавишника, помните, приходил на прослушивание, худой такой в очках. Имя у него ещё необычное было, и очень знакомое.

— Космос, — хохотнул Санька. — А отчество…

— Даздрапермович, — улыбнулся и я.

— Нет, — усмехнулся Вадька, — Первомаевич.

— Точно, Иванов Космос Первомаевич, — загоготал Земакович. — Кстати, отлично тогда сыграл.

— Давайте так мужики и поступим, — сказал я. — Завтра ты, Санька, ищешь этого Космоса из банды Саши Белого. А ты, Вадька — дашь объявление о прослушивании солиста в нашу группу «Синие гитары».

— Три вопроса! — Оживился Зёма. — Почему мы ищем солиста, а не солистку? Кто теперь будет играть на соляге? И кто такой бандит Саша Белый?

— Отвечаю, — ухмыльнулся я. — Нам нужен солист, чтобы обойтись на гастролях без слабого и впечатлительного женского пола. На соляге пока буду играть я, совмещая с соло ритм партию. А Саша Белый — это нехороший человек из книжки. А теперь спать. У меня ещё завтра последняя тренировка по хоккею перед важнейшей игрой.

— Наташка была права, — пробасил Вадька. — Тебя не переделать. То хоккей, то баскетбол…

— То шахматы, то шашки с Чапаевым, — прыснул от смеха Земакович.

— Да, жизнь бьёт ключом, и всем по головам, — добавил я.

Глава 20

На удивление дома в квартире меня и Саньку уже заждались. Нет, чтобы позвонить на мобилу, на крайний случай сбросить сообщение на пейджер. Но ведь нет же, нет же пока таких средств связи. Поэтому на кухне, мило общаясь под кофе и блинчики, сидели художница из ДК Маша Ларионова и актриса Света Светличная.

— А вот и мы, — устало улыбнулся Санька. — На одну пластинку записали девять песен, на другую две долгоиграйки. На этом хорошие новости закончились.

Девчонки перевели взгляд на меня.

— Наш бравый барабанщик сгущает краски, — я похлопал друга по плечу и сел за стол. — Толик, Наташа и Лиза покинули наш дружный коллектив сразу после студии звукозаписи. Теперь каждый из них займется своей сольной карьерой.

— А вы? — Сделала большие глаза Света.

— А мы бы сейчас не отказались от блинчиков со сметаной, — хохотнул я. — Как сегодня прошёл показ творческих встреч для прессы и новых зрителей?

Девушки переглянулись.

— У нас теперь всегда аншлаги и всё хорошо, — Светличная поставила чайник на плиту. — Только, Жора сорвался.

— Куда? — Хором спросили мы с Санькой.

— Нарезался с газетчиками до свинского состояния, — поморщилась Маша Ларионова. — Сейчас вон там — спит.

— Хорошо, то есть плохо, — я, не дожидаясь чая, один блинчик обмакнул в сметанку и откусил. — Завтра билет ему куплю в Березники. Там как раз одного актёра на сцене с краю не хватает.

— А как же юмореска про раков? — Встревоженно посмотрела на меня Света. — Весь зал так хохотал сегодня, что одному человеку стало даже плохо. Пришлось вызвать врача.

— А говорят ещё, что смех продлевает жизнь, — Земакович тоже попытался ухватить один блин с тарелки, но получил от Маши по рукам.