Пешка королевы - Мария Николаевна Сакрытина

Нет, Ори, здесь что-то другое. Ты боялся меня с первых же часов нашего знакомства, а ведь я даже колдовать тогда не умел. Почему? Я правда хочу знать!

Он опустил взгляд. У него лицо было такое, что я понял: ответа не дождусь. Так лакеи смотрят на забавы господ – смотрят и не видят.

Я сам налил себе еще вина и на этот раз попытался пить медленнее. Терпкая сладость – неудивительно, что именно его посоветовала принцесса. Женщины такое любят. Мне же хотелось горечи – чтобы соответствовала настроению.

Мне никогда не понять этот мир. Я здесь чужой.

– Господин, вы просто никогда не были слугой. Это сложно понять, не побывав на нашем месте, – тихо сказал вдруг Ори, и я, вздрогнув, посмотрел на него.

– Не был? Кем же я тогда был последние два года?!

Ори перебил – для него это было неслыханной дерзостью:

– Не были, господин. Не так, как здесь. У вас на родине есть порядки. У вас нельзя издеваться над слугой, нельзя…

– О, еще как можно!

– Господин, пожалуйста! Я пытаюсь сказать… У вас такой слуга всегда получит компенсацию. Хотя бы денежную. А хозяин ни за что не станет хвастаться подобным в обществе, не так ли?

Я поставил бокал на столик.

– Допустим.

– Здесь хозяин может делать со слугой что угодно. Вы знаете, как боятся волшебники получить печать подчинения. И дело не только в уязвленной гордости: сильный может использовать слабого как пожелает. Человек по сравнению с волшебником всегда слаб. И совершенно беззащитен. Волшебник может делать что угодно не только с его телом, но и с сознанием. Это куда страшнее, господин. Вы можете заставить полюбить, а потом вы можете даже пытать, но и тогда вас будут обожать в ответ. Любой маг и любой человек в Нуклии знает, что это возможно.

Ори замолчал. А я вспомнил, как чуть не зачаровал Алию – и как испугал ее.

Спутник всего лишь играет роль любовника, и обе стороны – он сам и хозяйка это понимают и принимают. Спутника действительно ждет весомое денежное вознаграждение. И спутник остается человеком. При некотором желании (и отчаянии) спутник может сказать «нет».

Заколдованный человек не может и этого. Настоящая кукла.

Я представил себя в этой роли и торопливо допил вино. Ори налил мне еще.

– Я приготовлю вам эликсир от похмелья на утро. И миледи оставляла средство из рога единорога. Если позволите, я принесу. Нужно высыпать щепотку в последний бокал, тогда, быть может, похмелья вовсе удастся избежать. Господин?

– Да, пожалуйста, – ответил я.

Боже мой, значит, Алия приняла меня за одного из таких волшебников? Но не могут же все нуклийские маги мучить слуг? Садисты встречались на Острове, и все о них знали, все их порицали, их поведение не было нормой! А здесь?

– Ори, я все понимаю, – сказал я, когда он вернулся. – Но не каждый хозяин захочет пытать своих слуг. Даже если это не осуждается. Это просто… дико.

Ори не сдержал усмешку и тут же за нее извинился. Потом сказал:

– Вы уверены, господин? Вы уже видели, что представляют из себя волшебники. Вы все еще думаете, что это, как вы говорите, дико?

Мастер Рэми пытал Криденса, и даже сам Криденс считал это нормальным. Потом Адель и Сэв делали то же с Нилом, и это тоже было нормальным.

– Господи, что я здесь делаю?! – наконец вырвалось у меня.

– Учитесь, господин, – Ори улыбнулся.

– Учусь стать таким же? Нет, никогда, ни за что!

– Господин, пожалуйста, успокойтесь. На самом деле сейчас все не так страшно. С тех пор, как на трон взошла Ее Величество Сиренитти, отношение к людям изменилось. Ее брат, принц Лэйен – обычный человек, он заступается за нас. Ментальную магию теперь нельзя использовать на людях, за это полагается очень крупный штраф в пользу жертвы. Возможно, вам будет любопытно почитать кодекс законов Повелительницы. Он совершенно точно есть в библиотеке. Но, господин, в любом случае, люди сейчас живут куда лучше. Его Высочество принц Лэйен следит за этим очень внимательно. По приказу Повелительницы были казнены целые семьи волшебников, которые ослушались…

– И все равно ты меня боишься, – перебил я.

Ори наконец встретил мой взгляд.

– Вас – нет, господин. Это привычка. Видите ли, человек может подать в суд на волшебника… Теперь. Но для этого ему или кому-то другому, согласному сделать это за него, нужно прийти в суд и оставить заявку. Дело будет решено очень быстро, но сам заколдованный редко на такое способен. Члены семьи, друзья – да. Я же… У меня никого нет. И от того, что моего хозяина, если он навредит мне, накажут – а это неизбежно случится, я понимаю, но все же… Мне не легче.

Средство от похмелья полностью растворилось в вине. Я выпил, и в голове прояснилось.

– Я никогда не сделаю это с тобой Ори. Ни за что. Скажи, зачем же тогда ты служишь мне, а до этого и другим магам? Неужели для тебя не нашлось другого, более безопасного занятия?

Ори грустно улыбнулся.

– За него хорошо платят, господин. Я хочу однажды уехать отсюда. Разумеется, когда перестану быть вам нужным и миледи меня отпустит, – тут же поправился он. И прибавил: – Я хочу свободы.

Я очень хорошо его понимал. Мне только и оставалось, что сказать:

– Сожалею.

Ори посмотрел на меня.

– Не нужно, господин. Может быть, сейчас вам стоит лечь в постель? Вы устали. Приготовить вам шоколад? Кофе? Быть может, какао? Я подсмотрел отличный рецепт, господин, пока вы ездили домой. Уверен, он вам понравится.

Так меня и устроили с кружкой какао на сливках и книгой мастера Байена в спальне. Вечер был в самом разгаре, спать не хотелось. Я пытался читать. Начался новый учебный месяц, мне следовало сосредоточиться и взять себя в руки.

Следующий день не задался с самого утра.

Рэйвен прислал письмо об отмене занятия, – только в это утро, а завтра мастер обещал быть. Но он никогда раньше не писал мне писем, и я не мог понять, его почерк скачет по какой-то страшной причине или он, как у Шериады, всегда такой? Стоит ли мне волноваться?

Так или иначе, письмо пришло уже утром, и ложиться обратно я, естественно, не стал. С учителем или без – тренироваться мне жизненно необходимо.

На крыльце уже ждал Нил.

– Не против?

Ответ он, думаю, знал и так.

– Только на Сэва не кидайся, – на всякий случай предупредил я.

Нил фыркнул.

– Он первый начал. Ну что, наперегонки?