«Совок» - Вадим Агарев

вернусь и поедем обедать! – директриса скрылась за непарадной дверью своих владений, а я откинулся на подголовник.

Однако спать уже совсем не хотелось. Оказалось, что напрягая мутный мозг в попытках обойти законные решения прокурора об отменах ментовских фальшаков, я разогнал весь сон из головы. Прикрыв глаза, я ждал, когда вернется Софья. Ждал и пытался высчитать, сколько нужно пороха для пиропатрона, чтобы не натворить лишнего и не оставить жулика без пальцев. По всему выходило, что, если брать «Сокол», то его не должно быть больше трети грамма. Красящего порошка родамина я решил не жалеть. По принципу, как масла в кашу.

Соня вернулась минут через двадцать. Сунув мне в руки картонную коробку, она запустила двигатель и мы выехали на улицу. Путь был недолгим и уже минут через десять мы сидели в кафе «Парус». По тому, что нас ждали и столик был уже накрыт, я понял, что заказ в «Парус» был загодя протелефонирован из «Светланы». После салата, зелени и сыра я придвинул к себе горшок с чанахи. Отведав из него, я был вынужден признать, что в своем ресурсном совершенстве Софа сколь многогранна, столь и безгранична. Как пещера Аладдина. Мне показалось, что даже на Кавказе мне нигде не доводилось пробовать такого чанахи. Ни в Грузии, ни в Абхазии, ни, тем более, где-либо еще. Во всяком случае, я не помню таких ярких и в то же время сбалансированных вкусовых ощущений. Несмотря на наличие всех овощных ингридиентов, баранина имела свой отдельный выраженный вкус. Она была настолько хороша, что я с благодарностью подумал вслух не только о поваре, но и о том человеке, который правильно зарезал этого агнца.

- Откуда такой молодой человек может знать о том, что барашка нужно резать правильно? – в ответ на мои озвученные восторги раздался сзади мужской голос с едва уловимым акцентом.

Из-за моей спины к нашему столику подошел невысокий и худощавый мужик. Подошедший был грузином лет за пятьдесят и держал в руках бутылку темного стекла. Этикетки на бутылке не было. Значит вино не из госторговли. Это уже было интересно, хорошее вино я люблю!

- Тамаз Тариэлович, это мой друг, его зовут Сергей, он все знает и никогда не ошибается! – с серьезным лицом и веселыми чертенятами в глазах представила меня Мордвинцева.

- Ваш друг, Сонечка, теперь и мой друг! Вы позволите? – грузин наклонил бутылку над подставленными официанткой бокалами. Бокалов было три.

- Вообще-то я на машине, – неуверенно закокетничала леди-универмаг.

- Бокал хорошего вина под чанахи, это так несерьезно, что даже запаха не оставит! – в общем-то вполне резонно заметил грузин. – Прошу вас, молодые люди! – он протянул нам по фужеру.

- Хванчкара мне все таки нравится больше, она помягче, – заявила ни разу не сомелье гражданка Мордвинцева, отпив из своего фужера.

- Это вы зря, Софья Львовна, о мукузани невозможно судить тотчас после первого глотка. Это вино не такое простое, каким поначалу кажется и раскрывается оно не сразу. Вы сделайте еще пару глотков! – в присутствии посторонних я не стал афишировать наших с Софьей близких отношений.

Я с удовольствием отпивал из своего фужера настоящее грузинское вино. Вино, абсолютно точно не конвейерного розлива. С ностальгией вспоминая своего сослуживца и тезку Серго Таргамадзе и его застолья. Тоже с вином и бараниной. Серго, он же Серега, родом был из Кахетии. Вместо того, чтобы наслаждаться жизнью в одном из самых райских уголков планеты, этот ненормальный грузин подался на службу в милицию среднего нечерноземья. Не имея никаких левых выгод от той самой службы. Уж я-то знал это точно. Именно от него мне и было известно о мукузани все или почти все. Я даже мог определить на вкус, из какого саперави было надавлено вино. Премудрость, надо сказать, не такая уж и великая. Если виноград был тем самым, который нужен, то есть хорошо вызревший, то вино не отдавало чрезмерной терпкостью. За двадцать лет дружбы с Таргамадзе я начал кое-что понимать в баранине и в кахетинских винах. На родине, у его отца в закопанных глиняных емкостях каждый год вызревало несколько тонн вина.

Тот, которого звали Тамаз Тариэлович, поперхнулся своим же угощением. Грузины, они всегда немного шовинисты, если дело касается грузинской кухни и, уж тем более, если речь заходит о грузинском вине. Этот, вне всяких сомнений, достойнейший из грузин, самый, что ни на есть волшебник в приготовлении чанахи, исключением тоже не был.

- Дарагой! Я нэ панимаю! – теперь все встало на свои места и акцент Тамаза был вполне сопоставим с его колоритной внешностью и умением готовить чанахи. – Ты работаешь с вином? Но ты же такой маладой! – недоумевал он.

Хозяйка «Светланы» хихикала и отпивала глоток за глотком из своей вовсе не мелкой посуды. Она не стеснялась самостоятельно подливать себе. На всякий случай я отодвинул от Софы бутылку, для себя уже решив, что назад ее авто поведу сам.

- Нет, уважаемый Тамаз Тариэлович, к моему глубочайшему сожалению, я работаю не с вином. Мне повезло меньше, чем вам, я работаю я с людьми. Просто вино я люблю больше, чем людей. Оно не такое коварное, как они – выдал я аксиому, в которую сейчас сам искренне верил. Но, глянув на мадам Мордвинцеву, всего-то и выпившую не больше трети бутылки, я с той же искренностью усомнился в сказанном. Отвернув взгляд от захмелевшей иудейки, я наткнулся на ревнивые глаза грузина. И причиной той ревности была не моя спутница.

- Что еще скажешь, дарагой? – Тамаз вылил из бутылки остатки вина в мой фужер. – Что про это вино ты еще можешь рассказать?

- Немногое. Думаю, что это мукузани из винограда, собранного неподалеку от Телави. И виноградник этот не был слишком высоко в горах, – добавил я.

- Ваше здоровье, батоно Тамаз! Пусть на вашем столе всегда будет молодой барашек, мягкая лепешка и вот это, самое лучшее кахетинское вино! – я выпил, а довольный грузин польщено склонил голову.

Не раз и не два я был