Власть без славы - Иван Лаптев

Между тем фронт борьбы все ширился и потери на нем все возрастали. Останавливались не только ликеро-водочные заводы, но и заводы, производящие сухие вина. Некуда стало сдавать виноград, тысячи тонн его гнили под солнцем южных республик. Может быть, где-то в Сибири или на Урале быстро раскупили бы виноград и винных сортов, да никто не позаботился о том, как его туда доставить. Виноградарские хозяйства остались без денег. Было принято решение выплатить им компенсацию за упущенную выгоду из и без того разрушенного союзного бюджета.

По коллективному письму своих избирателей я, тогда депутат Верховного Совета СССР от трех районов Азербайджана, полетел в республику. Объехал несколько винодельческих заводов. То, что там происходило, выглядело всеобщим сумасшествием. Огромные самосвалы с виноградных плантаций шли колоннами. Они сваливали виноград в бункеры-приемники и мчались под новую загрузку. Виноград давили высокопроизводительные прессы, полученный сок разливался в хорошо знакомые всем трехлитровые стеклянные баллоны, другой тары не было, упаковку, в которой мы покупаем соки сегодня, тогда еще даже не знали. Выжимки вывозили и сваливали на пустырях, недалеко от заводов. Пробовали добавлять их в корм скоту, но коровы от этого дурели, как куры деда Щукаря. Но самой главной бедой оказались баллоны с соком. Холодильники при таких заводах не предусматривались, на скорую руку собрали склады, напоминающие ангары, разместили там сотни тысяч этих стеклянных банок, укрыли от солнца. Не помогло. В южной жаре сок начинал быстро бродить, баллоны взрывались с грохотом, как бомбы, сотрясая склад. Все заводские дворы были усыпаны битым стеклом, из-под стен, из-под дверей складов растекалась мутно-розовая жидкость, от нее шел тошнотворный кислый запах. Люди плакали. Они еще помнили, как Л. И. Брежнев «лично» попросил республику Азербайджан увеличить, сколько можно, производство винограда и вин. Сами азербайджанцы вина не пьют, Коран, как известно, запрещает это, но они пошли навстречу брежневскому указанию и создали самый крупный в СССР виноградарский массив — более двух миллионов гектаров. Среди них были и плантации экспортных сортов, каждый год несколько железнодорожных составов подавалось под отгрузку только «Ркацители». Понятно, какого труда это стоило населению республики. А теперь что-то невозможное, непонятное происходило с результатами многолетних усилий.

Но и это было еще не все. Настоящая беда началась, когда на виноградники Молдавии, Грузии, Азербайджана да и Крыма обрушился топор. Никаких послаблений, никаких исключений! Сохранился ли сейчас в Крыму уникальный сорт «Черный доктор», плантация которого и составляла-то всего 44 гектара, не знаю. Но когда зашла речь о том, что и он должен быть уничтожен, не выдержав надругательства над делом своей жизни, покончил самоубийством крупнейший винодел Крыма…

Первых секретарей ЦК компартий союзных республик К. М. Багирова — Азербайджан, Д. И. Патиашвили — Грузия, С. К. Гроссу — Молдавия «вытаскивали» на Секретариат ЦК КПСС неоднократно. Правительства республик, как обычно, в расчет не принимались. Перед секретарями ставился один и тот же вопрос: «До каких пор винные сорта винограда будут преобладать у вас над столовыми?» Напрасно секретари пытались объяснить, что виноградная лоза — это не картошка, которую весной посадишь, а осенью урожай выкапывай, что лоза — растение капризное, чуткое, с ней надо работать десятилетиями, делать то-то и то-то. Все равно: до каких пор? Секретари придумали ход: выкорчевывать старую, винную, лозу и сажать новую, столовую, — дело страшно трудоемкое, нужны большие средства. (Замечу, что и такого количества саженцев столовых сортов в стране не было.) Средства? Ну, надо так надо. Николай Иванович, изыскивайте! Бедный Н. И. Рыжков стал говорить, что денег нет, но вновь не был принят во внимание — Е. К. Лигачев летел к победе над пьянством и алкоголизмом.

Спустя две-три недели, на очередном заседании секретариата ЦК КПСС было выделено, если я правильно записал, 170 миллионов рублей. Большая часть пошла Азербайджану, солидно получила Грузия, 30 миллионов досталось Молдавии. Да еще выговор С. К. Гроссу, даже строгий, за то, что первый молдавский секретарь в очередной раз начал ныть — какие, дескать, редкие сорта произрастают в его республике, как их еще Кантемир откуда-то привозил, какая это ценность. Ах, ценность? Вот тебе выговор — и все под корень! О деньгах тоже не сожалели. Чего там 170 миллионов, если уже по первому году борьбы за здоровой образ жизни потери от нее оценивались в 70–80 миллиардов рублей! Потери для авторитета М. С. Горбачева надо оценивать в таких же пропорциях.

Осенью 1985 года Михаил Сергеевич отправился в отпуск в Крым, на дачу № 1. Сопровождавший его помощник В. В. Шарапов сказал, что неплохо бы и мне поехать в Крым, что там надо будет писать какие-то бумаги и потребуется моя помощь. Я поехал, мы с Шараповым поселились в санатории «Нижняя Ореанда», от которого дача № 1 была буквально в двух шагах. Михаил Сергеевич с Раисой Максимовной иногда вечером приходили даже погулять на территорию санатория, хотя предпочитали «царскую», или солнечную, тропу, известную всем, кто хоть раз отдыхал в Крыму. Мы с Виктором тогда были еще в приличной физической форме, каждый день в 6 часов утра устраивали длительные, по 8–12 километров, пробежки по этой тропе. Потом она нам надоела, и мы решили «сбегать» в Ялту — это по набережной тоже всего 14–15 километров в оба конца. Дождавшись воскресенья, когда Горбачев работал меньше, чем в будние дни, — он очень активно занимался делами и в отпуске, — мы надели шорты, натянули кроссовки и «ударили» пробегом по набережной.

Ялта была переполнена отдыхающими. Ни вино, ни водку, конечно, никому легально не продавали, кроме иностранцев. Они сидели на открытой веранде ресторана в центре города, столы были заставлены бутылками шампанского, туземцы ходили вокруг, скрипя зубами. Мы зашли в несколько магазинов — ни прохладительных напитков, ни соков, ни тем более вин. Пусто. Проверили установленные вдоль пляжей автоматы для продажи газированной воды и соков. Автоматы были заправлены, но ни одного стакана мы не нашли. О бумажных стаканчиках, как водится, никто не побеспокоился. На площадке возле одной батареи автоматов нас остановила группа отдыхающих, как потом мы выяснили, это были шахтеры из Воркуты. Обратив внимание на наш уже загорелый вид и, наверное, сочтя нас ялтинскими старожилами, они начали осторожно расспрашивать, где тут можно достать хоть какой-нибудь горилки. Мы сказали, что тоже ищем. Это сблизило нас, шахтеры перестали осторожничать и, поминая «бога, душу, мать», заговорили, что это полное издевательство, что жили же раньше нормально, пока не пришел этот… что гнуться и мерзнуть под землей целый год и не расслабиться хоть две-три недели — это вообще… Мы посочувствовали друг другу, потому что и в санатории, где люди рангом ниже союзного министра или первого секретаря ЦК республиканской компартии появлялись лишь в порядке исключения, тоже был сухой закон и любой, попавшийся на выпивке, мог запросто отправиться домой.