Как убивали Сталина - Николай Добрюха

В качестве ответственного секретаря в редакции работает Лям кандидат партии с 31 года. Этот Лям служил в Армии Деникина. С 1919 г. состоял в партии, но был исключён за подлог по служебной линии.

Дежурным секретарём редакции работает бывший правый Фин.

<…> Сейчас мы проверяем и другие редакции.

Сообщая Вам всё это я прошу провести сплошную проверку кадров всех редакций.

13/VIII К. Чудинова».

Начавшиеся «сплошные проверки» в «Известиях» говорят, что это был 1935 год. Хрущёв как раз стал первым секретарём партийного комитета не только Москвы, но и всей Московской области. И ему ещё нужно было доказать, что новая метла метёт не хуже старой…

Конечно, трудно сразу понять: почему эту, «заставляющую проявлять исключительную настороженность» к подбору руководящих кадров «Известий», докладную Хрущёв как секретарь МК направил не кому-нибудь (не Молотову или Сталину), а именно Ежову? В какой-то мере ответ удалось найти в мемуарах Маленкова, записанных с его слов сыном: «В мае 1937 года на московской городской партконференции заслушивался доклад первого секретаря МК и МТК ВКП(б) Н. С. Хрущёва (на эту должность он был выдвинут Ежовым). Хрущёв задал вопрос: «Почему вы, товарищ Маленков, так затягиваете разбор дела врагов народа — ведь здесь необходима быстрота, промедление вредит делу партии и народа?»

Действительно, именно Ежов, будучи председателем КПК, в момент продвижения Хрущёва в секретари курировал в ЦК назначение руководящих партийных кадров. И от него тогда в судьбе Хрущёва зависело почти всё! Поэтому перед тем, как предпринять особо решительные шаги, Хрущёв направлял дело прежде всего «лично тов. Н. И. Ежову». Это — во-первых. Во-вторых, если верить архивам, Хрущёв всегда был готов двигаться вперёд всеми возможными путями, — в том числе и на волне репрессий 37 года, — только бы не породить сомнений, что его заслуженно называют «одним из передовых новых политических вожаков огромных пролетарских масс».

Вместе с тем, судя по его мемуарам, он искренне считал, что так, как он делает, будет лучше для страны. И организуемая через Ежова новая перепроверка «правых» в «Известиях», — как мне видится, — осуществлялась им скорее из лучших побуждений, нежели с каким-то сознательным дальновидным прицелом против Бухарина. Во всяком случае все главные будущие «инициативы» Хрущёва, начиная с выращивания кукурузы «от Москвы до самых до окраин» и кончая стремлением построить коммунизм к 1980 году, заставляют думать именно так. И я почти не вижу причин обвинять Хрущёва в преднамеренности его зла. Дорога, которая привела его в ад, была вымощена, скорее всего, его хорошими, а не плохими намерениями. И кто бы что не говорил, — насколько я знаю, — пока не имеет достаточных документов, чтобы доказать обратное. Хотя, конечно, трудно объяснить: зачем(?) выдвиженец Никиты Сергеевича Иван Серов, будучи Председателем КГБ, судя по всему, решил, — как говорил мне Семичастный, — не сохранять некоторые документы тех непростых лет…

Теперь бесспорно одно: так в те дни Хрущёв только примерял «ежовые рукавицы», дабы более сильные чужие руки помогали ему делать его собственные добрые дела. А уж то, что они окажутся очень недобрыми, разве он мог знать?! Бог и Тот сперва создал Землю, человека, прочих тварей, и только потом увидел, что у Него получилось хорошо…

Желая быть точным, замечу, что, согласно обнаруженным мною архивным данным, Н. С. Хрущёв организовал обнародованную выше докладную о необходимости «исключительной настороженности» к подбору руководящих кадров в «Известиях» только после того, как 14.VI. 1935 г. «О крупнейших дефектах и расхлябанности в редакционном аппарате газеты» завотделом печати и издательств ЦК ВКП(б) Б. Таль сообщил Сталину, Андрееву и Ежову. То есть, предполагая реакцию названной «троицы» на письмо Таля, Хрущёв решил своим более обстоятельным сообщением об «Известиях» на всякий случай опередить паровоз репрессий Ежова по принципу: как бы чего не вышло… В самом деле, если письмо Таля свидетельствовало лишь о бесхозяйственности, безответственности и традиционных газетных недостатках руководимых Бухариным «Известий», то докладная Хрущёва предупреждала Ежова и ЦК уже о политической неблагонадёжности руководства бухаринской газеты, а значит — и самого Бухарина. Письмо Таля призывало ЦК укрепить редакцию новым заместителем редактора и новым ответственным секретарём. Тем самым предполагалось помочь Бухарину исправить создавшееся положение. Докладная же Чудиновой (благодаря Хрущёву) ставила вопрос о чистке руководства «Известий» от «бывших крупных троцкистов и правых» уклонистов, лидером которых был сам Бухарин. Это — не голые слова. Для сравнения с уже обнародованным выше посланием Хрущёва Ежову приведу показательные места из письма Таля: «Работа «Известий» за последнее время свидетельствует о крупнейших дефектах и расхлябанности в редакционном аппарате газеты. Редакция не может обеспечить даже такие элементарные условия работы газеты, как своевременный её выход и фактическую точность публикуемых материалов. Несколько дней назад редакции «Известий» пришлось сообщить о неправильности фельетона о «чёлках». Тов. Вышинский сообщает, что расследованием установлена неправильность материалов другого фельетона (авторы фельетона бр. Тур, не проверив материалов, неосновательно обвинили людей).

Зам. редактора «Известий» тов. Цыпин подал заявление об уходе. Редактор «Известий» т. Бухарин просит забрать т. Цыпина из газеты. Сейчас т. Цыпин в отпуску, и всю текущую работу по газете проводит отв. секретарь т. Лямм — кандидат ВКП(б), не могущий обеспечить правильную и прочную организацию дела.

<…> Редакция «Известий» требует срочного укрепления.

Для укрепления редакции «Известий» я предложил бы утвердить заместителем редактора (взамен т. Цыпина) т. Фейгина, ответственным секретарём т. Черняк».

…Шли месяцы. Проверки продолжались. Делались выводы, позволявшие делать ещё более далеко идущие выводы. И вот 19–22 августа 1936 года состоялся суд над так называемым «контрреволюционным троцкистско-зиновьевским блоком». В ходе судебного разбирательства по делу Каменева и Зиновьева были обнародованы их заявления о связях с «правыми». 21 августа прокурор СССР Вышинский на всю страну сообщил: «…мною вчера сделано распоряжение о начале расследования этих заявлений в отношении Томского, Рыкова, Бухарина, Угланова, Радека, Пятакова, и в зависимости от результатов этого расследования будет прокуратурой дан законный ход этому делу…»

С этого дня начались фактически официальное следствие и слежка за лидерами «правых» и прежде всего, конечно, за Бухариным. Правда, уже 10 сентября появилось сообщение, что для привлечения Бухарина и Рыкова к судебной ответственности юридических оснований не обнаружено. Следствие было прекращено, однако, как оказалось, лишь… на время. Уже 4–7 декабря в связи с получением «новых свидетельств» вопрос о Бухарине и Рыкове был вынесен на пленум ЦК ВКП(б).

На пленуме «всплыли» политические отношения Бухарина с бывшим подчинённым «известинцем» Л. C. Сосновским, на что Бухарин отвечал отрицательно: «Я с Сосновским ни одного разговора относительно общей политики не вёл…» Однако ему не верили. Да и как можно было проверить сказанное в обстоятельствах начавшейся личной неприязни и взаимных упрёков?! Конечно, пока Бухарин был «на коне», он вместе с соратниками всячески разоблачал Троцкого, Каменева, Зиновьева и их последователей. А когда оказался «под конём», его самого стали всячески разоблачать вчерашние соратники. То же самое наблюдалось и в отношении других, попавших под машину репрессий, бывших активных большевиков-обвинителей (Постышева, Косарева и прочих).

Они были расстреляны так же, как в день приговора 22 августа 1936 г. сразу расстреляли Каменева и Зиновьева, оклеветавших, — как утверждал Бухарин, — его(!) в надежде сохранить собственные подлые жизни…

Таким образом, «Известия» тогда стали не только политическим убежищем «правых», но и главным центром сопротивления и борьбы «правых» под руководством Бухарина против нарождавшейся диктатуры и бюрократизации общества в форме командно-административной системы управления. Правда, поначалу имевшей неподдельный характер просвещенной монархии…

Лидерами «правых», действовавшими тогда в «Известиях», были Бухарин, Радек, Сосновский, Фин и сотрудничавший с ними Лям.

Неправда, что они не были против существовавшей власти и ничего не делали, видя обкладывающую их по всем направлениям, берущую их в кольцо «диктатуру пролетариата» в лице Сталина и его сторонников. Говорить так о «правых» — значит принижать их роль, значит обвинять их в отсутствии противодействия, тогда как они всё время искали, что предпринять. Об этом свидетельствуют не столько архивы Лубянки, сколько архивы их «переписки» с читателями «Известий». Поэтому говорить так о «правых» — значит искажать и оскорблять их подлинные лица. Это были не «заблудшие овцы», а сознательные борцы за дело «правых», хотя были среди них, конечно, и люди малодушные…