Зачарованный остров - Стэн Харт

В районе, где жила Вера, было много прибрежных ресторанчиков. Они зашли в один из них перекусить. Стены зала были выложены ракушками, собранными на берегу Сент-Симонс Айленд. Бобби и Вера выбрали столик у стеклянной стены, откуда была видна прибрежная полоса от Саунда до порта в Брунсуике. Разноцветные блики играли на темной воде.

Зал ресторана напоминал корабельный кубрик. В стену, отделяющую от кухни, были вделаны иллюминаторы вместо окон, через них официантки получали подносы с заказанными блюдами. Не хватало только старых капитанов, потрепанных штормами, с прокуренными трубками. Обстановка располагала к выпивке.

На собрании он выпил слишком много кофе, и кисловатый привкус хотелось заглушить чем-нибудь покрепче, а в баре так призывно звенели рюмками. Ему не пришлось хитрить, Вера легко угадала его желание. Очень непринужденно она сказала, что они могут зайти в ресторан перекусить и он возьмет себе что-нибудь выпить, раз уж ему так, черт побери, неймется.

— Я уверена, что вы солгали, когда уверяли нас, что уже четыре месяца как завязали, — сказала Вера. — Вы только примериваете на себя программу общества. И не беспокойтесь обо мне. Я уже восемь лет не пью и не собираюсь снова начать.

— Как вы меня разгадали? — полюбопытствовал Бобби с хитроватой ухмылкой.

— Дорогой, вы такой же прозрачный, как кодакский слайд. Кого вы хотели надуть вашими рассказами, «как это трудно все время путешествовать и оставаться трезвым?» Пьющего видно за версту. Я безошибочно определяю, завязал человек или нет.

— Это настолько очевидно? — спросил Бобби.

— Так же легко, как узнать Мадонну на нудистском пляже. Пойдите-ка лучше в бар и примите свою дозу. Если человек дозрел до трезвой жизни, это видно. Когда выпито под завязку, вы будете молить Бога, чтобы снова не попасть в какие-нибудь неприятности.

Бобби уже хотел было признаться, что никакой он не алкоголик, но побоялся, что тогда двери общества в этом городе будут для него навсегда закрыты. И потом он увлекся своей ролью. Изображая выпивоху, он подражал Льюису, и еще неизвестно, куда это его приведет.

А Вера вела себя так, будто была доброй старшей сестрой всех потерянных мужчин с проселочных дорог от юга до запада. Тьерни встречал таких во Вьетнаме, они работали медсестрами и раздавали гуманитарную помощь, подтирая чужое дерьмо и подставляя плечо мужикам, чтобы те могли поплакаться. Второпях обученные, бесстрашные, с искренней верой в чистоту человеческого сердца, они принимали на себя чужую боль и вину, даже если вся их внутренняя сущность протестовала против жестокости и ужаса войны. Возможно, такое самоотречение объяснялось тем, что происходящее вокруг было выше их понимания.

Тьерни считал, что в таких женщинах удивительно сохранилась детская непосредственность. Он сам не раз попадался на зов таких отзывчивых сердец, и они верили его вранью. Те, кто живут в выдуманном мире, непременно вляпываются в чужое дерьмо. А те, кто им вешает лапшу на уши, никогда не признаются, сколько дерьма в них самих. Если, конечно, они сами не восстанут против себя. Об этом думал Бобби Тьерни, слушая прямую и колоритную речь Веры Маккинзи.

У Веры были все понимающие зеленые глаза, подведенные черным карандашом, очень подвижное живое лицо — это делало ее даже привлекательной, по-своему миловидной, почти красивой. В этих глазах мир был большой «страной Мальборо», населенной честными и смелыми мужчинами. Наверняка, таким же казался ей и Бобби Тьерни. Ему это было приятно. А она гордилась, что живет в такой «стране».

Возможно, он просто расфантазировался, но Вера заразила его своей уверенностью и оптимизмом. Она обогнала его на двенадцать ступеней, пошутила Вера. А может, в эту минуту была как раз серьезна. Она считала себя ответственной перед теми, кто пытается одолеть первую ступень философии общества. Кто все еще слаб и страдает. Но Тьерни страдал совсем по другим причинам.

Бобби решился и показал Вере портрет Льюиса. Он попросил представить этого парня с бритой головой. Видела она его?

— Нет, — ответила Вера, чуть насторожившись.

— Нос у него, как у актера Джорджа Скотта, более длинный, видимо, был перебит в драке.

Вера снова внимательно посмотрела на рисунок.

— Не думаю, что я его видела. А зачем вам нужна эта мумия? Он увел у вас женщину? — спросила она с насмешкой, в ее зеленых глазах светилась надежда, что новый знакомый страдает от неразделенной любви.

— Нет. Просто я должен его найти. Не могу вам всего рассказать, но он может появиться на собраниях общества.

— Успехов в поиске! — язвительно пожелала Вера. — Таких парней тьма тьмущая, я их видела десятки на разных пляжах. Подобный тип может угнать портовый кран, если вы понимаете, о чем я говорю.

— Да, в этом-то все и дело. Этот может… — Бобби спрятал рисунок во внутренний карман, пожал плечами. — Значит, здесь мне его найти не светит.

Он допил свой стаканчик рома с тоником. Это был уже второй, а Вера выпила две чашки кофе. Бобби был расстроен, что Вера не может ему помочь, но слушал рассказ о ее жизни с желанием и интересом. Ей нередко приходилось падать в пропасть, застревать в расщелинах на жизненном пути, когда она стремилась достигнуть вершины.

— Я говорю о вершине честности перед Всевышним, — объяснила Вера. — А вы мне понравились, ирландец, — сказала она, когда он прикончил свой ром. — Меня всегда тянуло к ирландцам. За одним я даже была замужем, его звали Джек Флинн, по прозвищу Железный Джек.

Вера работала агентом по продаже грузовиков «шевроле» в этом заштатном городке. Она призналась, что ей нравилось что-то продавать, и хотя она мало что понимала в грузовиках, но если появлялся покупатель, могла показать «высокий класс» обслуживания.

— Южные мальчики любят грузовики, в этом все дело. Как ковбои обожают своих лошадей. От меня и требовалось-то всего: сидеть в прохладном офисе и наблюдать, как они обхаживают грузовики кругами, сдувают с них соринки и со значением стучат носком ноги по резине. Они просто влюблены в эту груду металлолома…

Вера пригласила Бобби зайти к ней домой, как он и надеялся, и он сопровождал ее до небольшого домика под высокими елями. Здесь она жила в летний сезон, а на остаток года сдавала его одной семье из Нью-Джерси.

— Он — художник, — рассказывала Вера, — и здесь может спокойно работать, наслаждаясь мягкой зимой. Двое его детишек ходят в местную школу. А на лето они возвращаются в Нью-Джерси. Меня это устраивает. Когда они здесь, я переезжаю к моей подруге Лауре, у нее свой магазин одежды в Брунсуике.

Она сразу поняла, что ее гость — алкоголик.