Лиловые орхидеи - Саманта Кристи

меня смотрит, этот парень готов на меня напасть.

– Я и не собирался, – говорю я.

– Никто не собирается, – возражает он.

– Позволь мне волноваться за Бэйлор. А ты лучше волнуйся за свою новую девушку, – говорю я.

Он морщит лоб, словно не знает, о чем я говорю. Я поясняю:

– Я слышал, ты с кем-то встречаешься.

– Я? – с недоверием переспрашивает он. – Нет. Не встречаюсь. Но если бы и встречался, то все равно волновался бы за Бэйлор. Мы друзья. Мы всегда будем друзьями. Так же, как и вы с Карен.

А‐а‐а. Вот оно! Я задавался вопросом, рассказывала ли ему Бэйлор про Карен.

– И что с того? – спрашиваю я, скрестив руки на груди.

– Да так, ничего, – говорит он. – Просто ты будешь спать с Бэйлор на каникулах, а вскоре на полтора месяца поселишься вместе с Карен.

Его слова наводят меня на мысль, что Бэйлор переживает из-за моей поездки в Бразилию с Карен гораздо сильнее, чем показывает. Она никогда ее даже не упоминает. Поэтому я решил, что она не против. Она никогда не ревнует – потому что ревность меня расстраивает.

– Я не буду жить вместе с Карен, – объясняю я. – Мы вообще будем жить в разных зданиях. Хоть тебя это и не касается. И чем это отличается от того, что Бэйлор вернется в Мейпл-Крик и будет каждый день работать вместе с тобой в ресторане? Учитывая, что вы встречались, а мы с Карен просто друзья, я бы сказал, что маятник на твоей стороне, не так ли?

Я прав, и он это знает.

– Слушай, – говорю я, – я знаю, что вы с Бэйлор общаетесь, но не знаю, как много она тебе рассказывает. Поэтому позволь мне внести ясность. Я ее люблю.

Крис делает шаг назад, как будто я толкнул его в грудь. По выражению полного поражения у него на лице я делаю вывод, что он только что признал, что тоже ее любит.

Черт.

Сегодня утром я проснулся с глупой улыбкой на лице. С той же самодовольной улыбкой, из-за которой мои соседи по комнате всю неделю бросали на меня странные взгляды. Сегодня первый день нашей с Бэйлор совместной недели.

Пусть все остальные едут на Ки-Уэст или Косумель[8]. Их каникулы и в подметки не годятся неделе, которую я проведу здесь. Это я буду в настоящем раю.

Я прощаюсь с Дином, Тимом и Джонси и начинаю убираться. Я всячески пытаюсь уничтожить запах парней на всех поверхностях, которые собираюсь опробовать с Бэйлор. Я хочу, чтобы в доме оставался только мой запах, когда буду погружаться в нее на диване, в кресле и на кухонном столе. Кто знал, что эрекция может возникнуть от уборки?

Я пытался придумать интересные совместные занятия на эту неделю. Но я эгоистично не хочу выпускать ее из дома всю неделю.

Эту мысль прерывает эсэмэс от Бэйлор.

Бэйлор: Маленький вопрос. Я собираю вещи, и мне нужно знать, сколько одежды мне брать с собой;-)

Подмигивающий смайлик означает, что мы с ней на одной волне.

Я: Чем меньше, тем лучше.

Бэйлор: Раз мне не надо много одежды, новое белье тоже оставить дома?

Я моментально возбуждаюсь.

Я: Буду у тебя через полчаса. Бери белье!

Бэйлор: Ха-ха, до скорого!

Следующие двадцать минут я занимаюсь скоростной уборкой и все время насвистываю.

Звонок в дверь. Бэйлор заворачивается в плед и берет со столика кошелек.

– Ты же не думаешь, что я позволю тебе открыть дверь в таком виде, милая? – говорю я.

Она тут же скидывает плед, поднимает с пола мою рубашку и натягивает ее через голову. Бэйлор наклоняется за кошельком, и я вижу кусочек ее голой задницы, от чего мой недавно бывший в действии член снова возвращается к жизни.

Это чертовски сексуально.

Она подходит к двери, а я натягиваю трусы, хватаю ее в охапку и тащу обратно на диван. Потом поднимаю с пола плед и оборачиваю его вокруг бедер.

– Это всего лишь доставка пиццы, – говорит она, дуя губки и срывая с меня плед.

Ладно, хочет поиграть – можем поиграть.

– Да хоть и восьмидесятилетний старик, никто больше не должен видеть тебя в таком виде.

Я выхватываю у нее из руки двадцатидолларовую купюру – позже я тайно возмещу ей этот расход. Я всегда так делаю. Она либо знает об этом, либо совсем не ведет счет деньгам. Бэйлор умна, так что готов поспорить, что она все знает, но просто не спорит со мной по пустякам.

Я открываю дверь в одних трусах, и двадцатилетний паренек чуть не роняет нашу пиццу на землю. У него отпадает челюсть, когда он замечает полустояк у меня в трусах.

– Господи Иисусе, спасибо за чаевые, – произносит он, прежде чем я протягиваю ему деньги.

Его высокий голос с непристойными интонациями подсказывает мне, что Бэйлор его вряд ли заинтересовала бы.

Я ухмыляюсь, когда вижу, что Бэйлор подглядывает из-за спинки дивана и закрывает рот рукой, чтобы приглушить смех.

– Сдачи не надо, – говорю я, протягивая парню двадцатку.

Парень не уходит, пока я не закрываю дверь. Он даже наклоняет голову, чтобы бросить на меня последний взгляд, прежде чем дверь окончательно захлопнется за ним.

Смех Бэйлор заполняет всю комнату, пока я подхожу к журнальному столику и кладу на него пиццу. Потом она закатывает глаза.

– Мужчины и женщины пускают слюнки при виде тебя, Гэвин. Ну разве ты не счастливчик?

– Милая, есть только один человек, чьи слюнки меня интересуют.

Я ставлю коробку с пиццей на стол и сажусь рядом с ней.

– К тебе это тоже относится, между прочим.

– Что тоже относится?

– Что мужчины пускают слюнки при виде тебя, – говорю я. – Они не могут не замечать, как ты прекрасна.

– Ага, конечно, – говорит она с порозовевшими щеками.

– Бэйлор, ты даже не представляешь себе, насколько ты красива, да?

Она смеется над моими словами и говорит:

– У нас, наверное, было было потрясающее потомство, да?

Я неосознанно напрягаюсь от этих слов. Дети. Хотя я всегда думал, что когда-нибудь хочу завести детей, мысль о них пугает меня до чертиков. Но в то же время я могу себе представить очаровательную маленькую русоволосую девочку, которая смеется и подпрыгивает,