Пионер в СССР - Павел Ларин

вожатый обозначил запасными. Но тренироваться, соревнуясь с воздухом, невозможно. Поэтому часть «болельщиков» изображала условного соперника.

— Привет Ванечкин…

Я поднял голову, оторвавшись от созерцания своих ног. На самом деле в этот момент не думал вообще ни о чем. Имелось ощущение сильной усталости. Уверен, настоящий Петя за всю свою жизнь не совершал столько лишних телодвижений, сколько за один сегодняшний день. И за прошедшую ночь. Мышцы по-прежнему ныли. Хотелось лечь в горячую ванную, расслабиться и еще поспать. Нормально поспать. С момента приезда в этот чертов лагерь я спал постоянно урывками, по два-три часа.

Рядом стояла Фокина. Эта сволочь теперь от меня, походу, не отстанет, несмотря на то, что на данный момент псионик уверен, нужный ему объект — Прилизанный. Видимо, меня Фокина выбрала в качестве некоего источника информации и, возможно, помощника. Охренительная честь… А я так старался избавить себя от ее общества… Хотел добиваться своих целей, оставаясь в стороне.

— Привет, Маша… — Подвинулся в сторону, чтоб девчонка могла сесть.

Очевидно же, она пришла не просто так. Хочет о чём — то поговорить. Жаль…я рассчитывал, что наша последняя беседа поумерит ее пыл в отношении Ванечкина. Однако, видимо, желание быстрее выполнить задание, оказалось сильнее нежелания иметь точки соприкосновения со мной.

Пацаны, выполняющие функцию болельщиков, сидели чуть в стороне, тихо переговариваясь между собой. В центре их компании устроили Мишин, который вдохновенно рассказывал очередную историю про Белую Даму. Понятия не имею, где он эти истории берет. Придумывает, наверное, на ходу. Если верить Васиным рассказам, бедная баба с утра до ночи и с ночи до утра только и делает, что ищет способы навредить пионерам.

Заметив Фокину, пацаны замолчали. Уставились в нашу сторону восхищёнными взглядами. Естественно, восхищал их точно не я. Как ни крути, но Маша, настоящая Маша, конечно, весьма привлекательная девочка. Естественно, по ней вздыхает бо́льшая часть мальчишек. Поэтому на Фокину они смотрели с восхищением, на меня — с раздражением, грозящим перейти в ненависть. Практически у каждого во взгляде было непонимание, почему Ванечкин.

— Нет… — Маша посмотрела на подростков, которые, в свою очередь не скрывая восторга пялились на нее. — Давай прогуляемся. А то тут что-то слишком людно… Хочу поболтать кое о чем.

— Опять?! Да задолбался уже гулять! — Честно говоря, не будь я настолько раздражён и утомлён, отреагировал бы иначе.

Маша имеет свои цели, а мне нужно так-то поиметь свои. Причем наши с ней стремления полностью противоположны. Псионик хочет вычислить беглеца и, наверное, вернуть его обратно. Беглец, то есть я, хочу такого поворота событий не допустить. Сейчас мне эта девчонка нужна. Только с ее помощью, скорее всего отнюдь не добровольной, получится сбежать из этого времени и этого сосуда. Мне необходимо всего лишь выяснить, что за псионик сидит в девчонке, осталось ли у него хоть что-то от способностей и как он сюда попал.

— Черт…ладно…извини. День тяжёлый. — Я встал с земли, отряхнул штаны. — Идем… Вон… Не знаю…по дорожкам походим.

— Что? Вас сегодня загоняли? — Маша многозначительно покосилась на Прилизанного. Константин Викторович, словно умалишённый, а я все больше склоняюсь к версии, что мы ему там что-то сломали, в башке его неумной, бегал вдоль поля, выкрикивая команды пацанам, которые прыгали с мячиком. Из девчонок, кстати, вожатый никого так и не взял. Не могу сказать, что они по этому поводу сильно переживали. Мне кажется, до всех, наконец, дошло, у Прилизанного потекла крыша.

— Ага. Загоняли… — Я махнул рукой Мишину, намекая, что скоро вернусь, а потом направился в сторону ближайшей аллеи. Шел, не оборачиваясь. Знал наверняка, Маша топает следом.

— Слушай, а вожатый ведь раньше таким не был… — Фокина догнала меня и теперь пыталась подстроиться под мой шаг, чтоб идти вровень.

— Не был. Раньше он просто вел себя как придурок, а теперь — как психованный придурок.

— Ясно… — Фокина покрутила головой, выискивая место, куда бы нам приткнуться. Видимо, идея бродить по дорожкам лагеря ее не вдохновляла. — О! Смотри, вон, лавочка у деревьев. Идем. Там нас точно никто не побеспокоит.

Я с сомнением посмотрел на девчонку. Интересно, а что она такого собирается делать, что свидетели ей для этого не нужны…Хотя…все-таки белый день. Да и меня псионик вроде ни в чем не подозревает.

— Хорошо… — Свернул с дорожки к деревьям, промаршировал к лавочке и плюхнулся на нее, даже не скрывая своего недовольства.

Маша подошла, пристроилась рядом, развернувшись ко мне лицом.

— Ну… давай. Что за разговор?

— Скажи… — Фокина, нахмурившись теребила край летних шорт. — Ты же отличник в школе?

— Да и ты не двоечница… — я немного напрягся. Говорить о реальной жизни моего сосуда не хотелось вообще. Потому что я об этой жизни почти ни черта не знаю.

— Да…просто… тут подумала…хотелось бы поговорить с кем-то, кто хорошо разбирается в истории…Почему ты смеешься? — Фокина удивлённо наблюдала, как я без видимой для нее причины похохвтываю себе под нос.

Просто… Реально смешно. Я бы тоже хотел поговорить с человеком, хорошо разбирающимся в истории. Потому что не знаю ни хрена об этом периоде времени. А учитывая все обстоятельства, надо бы разобраться. Но пионер, отличник и просто молодец Петя Ванечкин не может никому задавать такие вопросы. Единственная возможность — это библиотека с настоящими книгами. У них здесь даже интернет в свободном доступе отсутствует. Да и не в свободном тоже. Но в библиотеку смогу попасть, только вернувшись из лагеря в город. Там тебе и книги, и газеты, и любые другие материалы. Однако, учитывая, как проходит мой «отдых», есть весьма ощутимое подозрение, до момента окончания смены я просто не доживу.

— Ой… а кто у нас тут сидит…

Я в этот момент был готов встать с лавочки и крепким, трёхэтажным матом послать всех, кто находится рядом. Не только Машу Фокину, но и Федьку-спортсмена. Потому как фраза, сказанная противным гнусавым голосом, принадлежала именно ему.

Рядом со скамейкой, на которой мы сидели, нарисовалась компания пацанов из старшего отряда, во главе с Лапиным. Конечно. Как же иначе. Именно сейчас мне не хватает только разборок с этими придурками. А выражения лиц у них такие, что сразу понятно, разборок точно нам не избежать.

— Ты посмотри, Федюнь, у них тут прямо настоящее свидание. — Серега Репин, тот самый, которому в первый день я чуть не разодрал нос, с ухмылочкой подошел совсем близко. Остановился напротив меня, почти касаясь носками своей обуви моих ног.

Помимо Лапина и этого идиота с короткой памятью, забывшего, как он завывал возле автобуса, в наличие имелись еще трое парней. Один из их — Володя Уютов, любитель кусать чужие задницы. Имен еще двоих я не знаю.

— Ну, привет, Ванечкин… — Серега сунул руки в карманы и теперь стоял, перекатываясь с пятки на носок. При