Помнить имя свое - Анастасия Смышляева

Глава 17. «Будет так, как должно»

Георгий проснулся от собачьего лая. Огромный мохнатый пес стоял перед его лежанкой, наблюдая за пробуждением гостя. Огонь посреди вежи почти погас, отчего внутри стало довольно прохладно. Старик окинул взглядом хижину.

— Где Колька? — произнес он.

Дед кинулся к входной двери и отворил ее. Снаружи царила лунная ночь и абсолютная тишина. Даже сосны перестали перешептываться между собой о происходящем в округе. Георгий с тревогой всматривался вдаль и мотал головой из стороны в сторону.

— Не ходи за ним… — простонал не спавший все это время шаман.

— Куда он делся?

В ответ — молчание. Георгий подошел к лежащему на шкурах Оце, опустился перед ним на колени и настойчиво повторил:

— Где мой внук?

— Здесь он, на острове. Мальчишка сам должен пройти через это. В конце концов он найдет то, что так долго ищет. Ведь именно за этим он сюда пришел, ведь именно об этом просила его утопающая в сомнениях душа.

— Я не могу оставить его в лесу, посреди озера.

— Будет так, как должно. Он обретет себя и успокоится. А у тебя, Ёгор, своя дорога.

— О чем ты говоришь? Я тебя совсем не понимаю.

— За мной скоро придут братья и проводят к нашему общему пристанищу, откуда весь здешний мир виден как на ладони. Поприветствуй их и пригласи присесть у моего очага, пока тот совсем не погас. Они вознесут протяжную песнь к Небу и откроют врата в Вечность. Ты внимай их возгласам и ожидай своей очереди. Как только настанет твоя пора, мои братья обратятся к тебе. Ты все поймешь и сможешь даже указать своему внуку верный путь, — прохрипел шаман, после чего медленно закрыл глаза.

Сердце Георгия бешено колотилось. Слова нойда казались ему совершенно непонятными, однако он чувствовал, что не должен им противиться. Пламя в центре вежи слабело с каждой минутой, как и дыхание мучившегося Оци. Мохнатый пес не отходил от своего хозяина, смиренно положив морду на подергивающиеся ноги. Изредка поглядывая на дверь, он тяжело вздыхал и шмыгал своим мокрым носом. А когда пальцы шамана взмывали в воздух, изображая непонятные простому смертному жесты, собака приподнималась и облизывала его руки.

Георгий изредка подкармливал огненные языки мелкими поленьями. Пламя жадно сжирало их, фыркая от попадающей в его пасть влаги, и отчаянно тянулось вверх. Старик заметил, что с каждой кинутой в огонь деревяшкой вдохи колдуна становились глубже, а выдохи сопровождались меньшими хрипами.

«Аннушка, прости меня, дурака. Тебя не сберег и Кольку вглубь лесной чащи завел, — сокрушался про себя дед. — Да помогут ему ангелы».

Он подполз к лежащему нойду и попытался напоить его холодной водой. Тот отказывался глотать. Как только влага коснулась его потрескавшихся губ, языки пламени резко пригнулись к земле и теперь уже облизывали обрамляющие их камни.

— Оставь меня, — простонал шаман.

Георгий тихонько отполз назад. Внутри хижины становилось совсем темно. И чем больше тьма окутывала вежу, тем сильнее старческое сердце терзала вина. Слезы подкатывали комом к горлу и уже стремились хлынуть из потускневших глаз, а из глотки рвался жалобный крик.

— Зря ты мучаешь себя, Ёгор, — раздалось в тишине. — Ведь это не твоя работа. У тебя лишь одна задача — разжечь для других огромный очаг, согревающий холодные руки.

Нойд потянулся костлявыми пальцами к огню и плавным жестом затушил его. После в дверь хижины настойчиво постучали. Георгий с замиранием сердца уставился на выход и не спешил открывать. Тогда чей-то кулак принялся колотить куда сильнее. Старик медленно поднялся и с опаской направился отворять гостям.

На пороге дед увидел пятерых старцев, держащих в руках продолговатые бубны. Совсем такие же, как тот, что недавно с большим интересом изучал Коля. Закутанные в оленьи шкуры мехом внутрь незнакомцы молча глядели на встречавшего их Георгия, который попятился назад, опустив глаза в пол.

Все пятеро вошли в хижину и встали полукругом около замершего Оци. Веки нойда тихонько дрожали, а грудь лишь слегка подергивалась. Старцы вознесли свои руки с бубнами вверх к потолку, и один из них громко заголосил. Его пение напоминало низкие звуки варгана. Как только первые три ноты вырвались из глотки нойда, его спутники одновременно ударили в свои ритуальные инструменты специальными колотушками, в роли которых выступали массивные звериные кости. Вибрации бубнов прошли внутрь груди Георгия, встряхнув в ней и без того ошалелое сердце, а после выбрались обратно наружу с очередным выдохом.

Через мгновение шаманы завопили хором и каждый принялся крутиться вокруг своей оси, все быстрее постукивая по кожаному вытянутому кругу, будто заставляя изображенных на нем оленей выскочить наружу. Старик почувствовал, как по его ногам пробежал дикий холод, поднимаясь все выше и нарушая все законы физики. Однако огонь в очаге снова ожил и поднял свои лапы к потолку, подражая танцующим колдунам. Шаманы резко припадали к земле, и пламя проделывало тот же трюк.

Автор иллюстрации: Елена Рудых

Переплетающиеся между собой голоса застревали у Георгия в голове, производя внутри нее полнейший хаос. Его ноги резко подкосились, и дед свалился на пол, а холод устремился к его плечам. Руки старика начали стремительно неметь, и он потянулся пальцами к пляшущему пламени. Однако оно не источало ни малейшего тепла.

Колдуны продолжали двигаться под ритм грохочущих бубнов, периодически перекликаясь на непонятном языке. И вот в просветы между шаманскими балахонами Георгий ясно увидел, как некая дымка выходит из бездыханного тела Оци. За порогом хижины, дверь которой все это время была открыта нараспашку, образовался сгусток дыма. Будто огромное грозовое облако преграждало выход любому, кто осмелится покинуть столь торжественное событие.

На этом сюрпризы не закончились. Пес, некогда лежавший в ногах у своего умирающего хозяина, встал на задние лапы, выпрямился и наклонился к телу Оци. Он снял с мертвого нойда его кулон и направился с ним к ошалевшему от происходящего Георгию. Через пару секунд шаманский оберег висел уже на шее стоявшего на коленях деда и тяжелым грузом тянул его голову к полу.

— Мы благодарим тебя за то, что не оставил брата нашего на трудном пути. Он служил этому лесу больше сотни лет. Но, дабы все оставалось на своих местах, кто-то должен взять его ношу на себя. Ты пришел сюда с великой скорбью на душе и с желанием сохранить былое. Так это и есть твой единственный шанс. Коли уйдешь — ты навсегда сожжешь мост между людьми и Матерью-Землей, — произнес