Семейная реликвия. Ключ от бронированной комнаты - Александр Сапсай

— Эвелина, зачем ты меня успокаиваешь? Я же не мальчик. Ты меня не успокаивай. Переживем. Пережили голод — переживем и изобилие. Так ведь? Скажи лучше о главном, люди все живы? Как ты сама, что с тобой произошло? Как ты все это выдержала, в конце концов?

— Живы, слава богу, все живы. Вовку, охранника, избили сильно. Очень сильно. Он весь в кровоподтеках и синяках, возможно даже ребро сломано. Его в «Склиф» увезли. Обещал позвонить. У Валюши Черненко, гимнастки нашей, бывшей чемпионки страны, и у легкоатлета, мастера спорта Игната Николаевича Дробовицкого, — тоже серьезные травмы. У некоторых клиентов, находившихся в это время в клубе, сердечные приступы даже случились. У двоих, точно знаю, чуть ли не инфаркт. Врач так говорил. Всех их в разные больницы «скорая» увезла. Что касается остальных, кто был здесь в это время, то они чуть ли не до вашего прихода здесь оставались. Их милиция опросила и совсем недавно домой отпустила. А я вот решила вас дождаться. Не представляете, что они со мной вытворили. А что хотели сделать — сказать страшно и стыдно даже. Только в себя начала приходить, не знаю даже, как чувствовать себя завтра буду. Я вас, кстати, не одна дожидаюсь. Если б не этот человек, не знаю, чтобы со мной и было. Он меня первым увидел и развязал.

— О ком ты? Что за человек? — спросил Геннадий и тут же ахнул, потому что Эвелина, проведя пальцами по клавишам, включила в коридоре яркое освещение. Но не только от залившего коридор света, но и оттого, что он увидел белое, как маска, лицо Эвелины с огромным синяком на скуле и с совсем заплывшим правым глазом.

— Красивая я, правда? — спросила она его. — Как я вам такая нравлюсь? Не пугайтесь, Геннадий Александрович, все это пройдет быстро. Как на кошке заживет. А со мной здесь вас дожидается Иван Петрович, его тесть ваш в подмогу к вам прислал. Он-то меня и распутал, несчастную.

— Какой еще Иван Петрович? — не сразу понял Гена.

— Как какой? Сыщик известный. Он же Аллино убийство расследует. Крутой, видно, мужик, знающий, опытный. — Эвелина предусмотрительно распахнула дверь своего кабинета перед Геннадием. — Заходите, знакомьтесь.

— Ого, вот это да! — не сдержал эмоций Геннадий, переступив порог и едва войдя в еще недавно уютный, по-женски кокетливый и всегда до блеска убранный кабинет главного менеджера. Сливочно-кремовые стены рабочего места Эвелины на сей раз особенно ярко и впечатляюще оттеняли изувеченную до неузнаваемости светлую мебель, весь в грязных следах и пятнах от обуви, застеленный светло-голубым ковролином пол, разбросанные, порванные бумаги, каталоги, книги, файлы.

— Ужас! Как будто цунами здесь прошелся, не правда ли? — проговорил, вставая с одного из немногих уцелевших в ее кабинете плетеных стульев, стоявших когда-то шеренгой вдоль стены, подтянутый моложавый мужчина с пронзительными серыми глазами и протянул Геннадию руку.

— Меня зовут Иван Петрович Шувалов, — сказал он.

— А я, стало быть, Геннадий Александрович Усольцев. К сожалению, не могу вас принять сегодня, как подобает, но, думаю, это у нас впереди.

— Господа! Я вас ненадолго оставлю одних, — прикрывая ладонью еще сильнее припухший глаз, вокруг которого, как у очковой змеи, все четче стал проступать сизо-синий круглый синяк, сказала Эвелина. — Хочу в подсобке взять несколько целых стульев хотя бы для своего кабинета. Представляете, подсобка — единственное место, куда не добрались эти мерзавцы-вандалы. Знаете, Геннадий Александрович, там ведь наша массажистка Ванда спряталась. Знала бы — так я тоже там отсиделась бы вместе с ней, и не пришлось бы вам тогда, Иван Петрович, меня в таком виде лицезреть. А вот Ванда, молодец женщина, юркнула туда сразу, как только шум услышала, и просидела тихо, как мышь. А когда тишина наступила, рискнула выбраться, практически всех наших, которые уже Богу молились, освободила, милицию и «скорую» вызвала. Вот вам и божий одуванчик. Тихая пенсионерка Ванда Прусак. Она давно у нас работает, и ее, помнится, всё на заслуженный отдых хотели отправить, да массажистка она уж больно классная, потому и держали, — объяснила Эвелина, глядя на Ивана Петровича. — У меня еще просьба одна маленькая к вам будет, — обращаясь к нему же, добавила она уже с порога. — Если можно, вы меня потом до Москвы не довезете? Пожалуйста! Очень вас прошу! Машину я сегодня вести не смогу.

Услышав утвердительный ответ, Эвелина не торопясь, прихрамывая, заковыляла из своей комнаты в подсобку.

— Ну что ж, перейдем к делу, Геннадий. Александрович. Думаю, вы уже обо мне слышали, во всяком случае, знаете, кто и что я есть. Ваш тесть попросил меня по старой памяти помочь в расследовании убийства его дочери. То есть вашей покойной жены. Теперь, как мы видим, к этому прибавилось еще и нападение на фитнес-центр. Вот поэтому я сейчас здесь.

— Да я в курсе. Эвелина мне все сообщила.

— Когда я приехал, ребята из милиции были еще здесь. Особого рвения расследовать это дело я у них, естественно, не обнаружил. А как такие дела сворачиваются и закрываются, я знаю преотлично и по собственному опыту.

— Теперь это мы все знаем. Хорошо поняли за годы реформ, как это делается.

— Ничуть в этом не сомневаюсь. Хотел вам не сегодня завтра в любом случае звонить, договориться о встрече. Так получилось, встретились раньше.

— Иван Петрович, об Алле я сегодня в этой обстановке говорить не хотел бы…

— Я вас хорошо понимаю. И вовсе не настаиваю на этом. Встретимся, когда вам только будет удобно. Вы же знаете, я-то пенсионер. Поэтому времени у меня много. А сейчас хотел бы спросить, что вы думаете о погроме? Как это может быть связано с гибелью вашей жены? У вас есть мнение на этот счет?

— Честно говоря, пока даже не представляю себе. Когда сюда ехал — крутил и так и этак. Но пока не складывается. Завтра постараюсь поговорить с сотрудниками, а потом покумекаю. Может, что и выйдет. А вы сами что думаете? Успели вы с кем-нибудь уже побеседовать? Может быть, и улики обнаружили? Я увидел матерную надпись на плакате со стихом, фломастером выведенную, и подумал, что неплохо было бы найти этот фломастер. Может быть, пальчики на нем представят для вас какой интерес?

— Пока, к сожалению, особых зацепок у меня нет. С некоторыми из ваших сотрудников я, конечно, поговорить успел, да все они так напуганы, что ничего вразумительного рассказать еще не могут. А вот Эвелина, к сожалению, опять забыл ее отчество, скажу я вам, на мой взгляд, очень даже занятная девушка. Очень занятная! И явно многое не договаривает. Что-то знает об этом наверняка, но не договаривает. Вы ее хорошо знаете?

Геннадий задумчиво потер подбородок:

— Пока моя жена Алла была жива, я, честно, даже не задумывался об этом. Хотя, по моему мнению, их отношения все годы были, похоже, скорее дружескими, чем служебными. Эвелина, думаю, находилась в курсе всего, что здесь происходило. Сплетни, новости, слухи стекались прежде всего к ней. Это уж потом она докладывала все своей любимой хозяйке. Так что знала — вы правы — она совсем не мало. Да и Алла ей всегда доверяла, почти как самой себе.

Геннадий медленно, как старик, встал со стула. Озноб никак не проходил. Вдобавок к этому у него еще и голова разболелась. «Не хватало мне сейчас еще заболеть», — подумал он.

— Иван Петрович! Вы уж меня извините. Чувствую, что ни до чего путного мы с вами сегодня не дойдем. Давайте лучше действительно встретимся через несколько дней. Может быть, и картина для нас с вами уже намного яснее станет. Согласны?

— Думаю, вы правы. Так и поступим. Не забудьте заодно про вашего менеджера. Подумайте хорошенько о том, что я вам говорил. Очень эффектная, кстати, девушка, даже с синяком на лице и то смотрится неплохо. А вы бы видели, в каком я ее виде застал. Ничего. Стойкая. Даже мужественная, можно сказать. Мне такие нравятся. Думаю, что она нам в конце концов многое поможет и узнать, и найти, и сделать, и предпринять. Так-то вот, дорогой Геннадий Александрович! Кстати, я обещал ее домой, помнится, отвезти. Вы уж позовите ее тогда из подсобки, как она просила, позвоните ей. Или эту почетную миссию вы за меня сами выполните? Ну, тогда я буду одеваться.

Иван Петрович не спеша оделся. Тщательно застегнулся на все пуговицы.

— Теперь выпустите меня отсюда, пожалуйста, Геннадий Александрович. Уж не сочтите за труд, сделайте доброе дело, — шутливо-иронично попросил он.

— Ключи, видимо, у Эвелины… Пойду все же позову ее.

— Нет, не стоит. Я видел, она их где-то здесь оставила. Нужно посмотреть внимательно. Вот же они, на подоконнике, за жалюзи лежат. Ну, тогда я пошел?

Проводив сыщика до входной двери и попрощавшись, Геннадий постучал в подсобку.

— Эвелина, ты здесь еще? Собирайся побыстрей! Я жду тебя на стоянке в своей машине.

Уже светало. Не хотелось ни о чем думать. Поскорее только отвезти девушку, а потом бултыхнуться в теплую постель, под одеялко, поспать хоть часок-другой.