Индустриализация - Вадим Юрьевич Нестеров

Собственно, посмотрев на рабочих и управляющих, я изумился, что от рудников вообще хоть что-то осталось. Казахстан — одна из национальных республик Советского Союза, и коммунистические власти некоторое время назад приняли закон, согласно которому все отрасли промышленности в национальных республиках должны нанимать на работу не менее 50 процентов местных национальностей, и на производстве, и в управлении. Это, наверное, очень просвещенный закон, и по душе всяким профессорам и гуманистам во всем мире, но он, похоже, мало помогал в условиях Казахстана 1932 года.

В данном случае к местным национальностям относились казахи и киргизы, пастухи-кочевники, которые привыкли к вольной жизни в степи. Они жили своей жизнью до 1930 года, когда коммунисты начали свою вторую революцию.

<…>

Тысячи казахов, которые никогда не знали другой жизни, кроме кочевого существования пастухов, были привезены на Риддерские рудники перед тем, как меня туда послали, и предполагалось, что управляющие научат их ведению горных работ, не снижая выработки. Также предполагалось, что новички будут получать ту же заработную плату, что и другие шахтеры, а от руководства ожидалось, что прибыль не упадет.

Труднее задания и представить себе невозможно.

Казахи и киргизы никогда даже не видели механизма, прежде чем появились на рудниках. В степях, где нет дерева, они использовали как топливо буйволиный навоз, и никогда не держали в руках даже топора. И в довершение всего, мало кто из них понимал по-русски.

Можно себе представить, до чего нудное занятие: учить таких рабочих пользоваться пневматической дрелью, современным горным оборудованием, а особенно правильно обращаться с динамитом. До сих пор не понимаю, как они не взорвались сами и не взорвали всех до единого. Однажды я пошел в баню и обнаружил целую толпу, которая мылась брикетами цианида, решив, что это мыло.

<…>

Сумасшедшее занятие, как я уже сказал, — пытаться разрабатывать большие рудники с помощью такой рабочей силы, особенно, когда коммунистические власти настояли, чтобы представители племен заняли 50 процентов ответственных постов. Разумеется, многие национальные управляющие были исключительно номинальными; главное — удерживать их от вмешательства в дела. Работать на рудниках при таких условиях было почти невозможно, и трудности еще умножались из-за попыток ввести современную механизированную технологию под надзором людей, которые никогда такой техники раньше не видели.

А вот теперь в наш разговор вступает Селиховкин, который в это время был уже переведен с Лены на Алдан. Но прежде – пару слово про Алдан, центр последней золотой лихорадки в истории России и первый советский город.

Алдан - первый советский город

Помните эту цитату из «12 стульев»? «Носит людей по стране. Один за десять тысяч километров от места службы находит себе сияющую невесту. Другой, в погоне за сокровищами, бросает почтово-телеграфное отделение и, как школьник, бежит на Алдан».

Алданское месторождение было открыто в Якутии в начале 1920-х. Официальным днем открытия считается 19 июня 1923 года, когда вольный старатель, якут Михаил Тарабукин и «красный латыш» Вольдемар Бертин, возглавлявший первую трудовую артель, встретились у ручья с характерным названием Незаметный и нашли там золото. Вот участники этой первой артели, Бертин – второй слева.

Слухи о золоте всегда вспыхивают и распространяются со скоростью горящего пороха, и вскоре «золотая лихорадка» в юном Советском Союзе полыхала не хуже, чем в Америке времен Джека Лондона, срывая с мест и телеграфистов, и парикмахеров, и попов-расстриг. Уже осенью на Незаметном мыло золотишко пара сотен искателей удачи, а летом следующего года их набилось больше шести тысяч: русских, якутов, эвенков, китайцев, корейцев – да кого там только не было, включая бельгийца Эдора Люсьеновича Понсе, тогда – вольного геолога и первооткрывателя рудного месторождения «Лебединское», который вскоре дорастет до заведующего прииском Алданского управления «Союззолото».

Как пишет коренной алданец В.И. Оноприенко: «Жили старатели артелями в бязевых и ситцевых палатках, в которых обязательно стояла железная печка, грубо сколоченный стол, нары (зачастую из слегка затесанных жердей), в лучшем случае деревянные, самодельные топчаны. Пол и невысокий сруб в 60–70 сантиметров был из тех же жердей. Только в палатках начальства можно было увидеть примитивный стул-крестовину из двух досок, с прибитым к ней сидением. Конструкцию стула предложил один из управляющих прииском Ананий Абрамович Лозовский, поэтому стул назывался его именем, только на китайский манер – лозоза. Горнослужащих, особенно инженерно-технических работников, старались поселять в бараки и в маленькие хибары.

Артель имела «мамку», женщину, на обязанности которой было приготовление пищи, поддержание в палатках чистоты и порядка, стирка белья. Мамка была полноправным членом артели, получала такой же пай золота. За штопку получала с «сынков» особую плату. Чаще всего это была жена какого-нибудь старателя.

Служащие управления обычно объединялись в «коммуны», по 15–20 человек в каждой, и нанимали себе «мамку» со стороны.

Поскольку женщин на приисках было мало (членов семей из-за недостатка продовольствия завозить не разрешалось), то «мамки» обычно зарабатывали не меньше, а даже больше любого старателя».

В 1926-м на Алдане высадился целый десант из студентов и молодых горных инженеров, закончивших или заканчивавших Московскую горную академию и ленинградский Горный институт - Юрий Билибин, Сергей Раковский, Евгений Орлов… Некоторые из них вскоре вобьют свою фамилию в вечность, их именами города называть будут.

Первый выпускник Московской горной академии Виктор Селиховкин, к тому времени несколько лет отработавший на Ленских приисках, считался едва ли не самым опытным из них и тут же был назначен главным инженером Главного приискового управления «Алданзолото».

Жили они как все, питались в «коммуне», нанимали «мамку». Но эти молодые ребята видели несколько большую перспективу, чем просто «ловить фарт» на Алдане. Они развернут бешенную деятельность и вскоре алданские прииски давали до 45% золотодобычи молодого СССР.

Билибин потом напишет: «В 1926 г., когда трест Алданзолото пригласил меня в качестве геолога, мне удалось, воспользовавшись присутствием на приисках студентов-практикантов Московской горной академии, ныне инженеров, Б.И. Вронского, Н.И. Зайцева, М.Г. Котова и П.М. Шумилова и студента МГА П.Я. Дрожжина, организовать шесть геологопоисковых партий, которые продолжали геологическую съемку района, начатую В.Н. Зверевым».

Вот они на этом снимке – геологи-алданцы, тогда еще совсем молодые.

Слева направо стоят Николай Зайцев, первооткрыватель Аллах-Юнского золотоносного района; Владимир Серпухов, один из основателей новой отрасли геологии – учении о региональной металлогении; Петр Шумилов – первооткрыватель новых месторождений в Сусуманском районе. Сидят Юрий Билибин, первооткрыватель золота Колымы; его учитель, профессор Горного института