Золотой Крюк - Эмиль Асадов

— А это не чересчур, Лев Семенович?

— Ну что ты, Сережа, мне для здоровья трудящихся ничего не жалко, — ласково ответил Бородянский. — Но ты тоже посади там что-нибудь, а то когда еще эти саженцы из Бурунди приедут…

Что означало, что саженцы не приедут, скорей всего, никогда. Вообще неизвестно, растут ли в Бурунди баобабы! Вспомнив этот разговор, Бородянский усмехнулся и принялся за поданный Еленой ужин.

Завод между тем строился. За это время экскаватор вырыл котлован, который стали превращать в фундамент. Удалось использовать и неразворованную часть прежнего фундамента. Первые цеха стали обрастать стенами, затем предстояло возводить офисные помещения. Бригады мастеров на объекте трудились день и ночь под присмотром Палыча, который гонял рабочих безжалостно, будто военнопленных, а также лично проверял качество поступающих стройматериалов днем и охранял их от потенциальных расхитителей по ночам. Впрочем, рабочим платили исправно, и они были не в обиде, а Палыча, как любого прораба, терпели как необходимое зло.

— Сплошные нервы, а зарплата маленькая, — пожаловался он Витьку, и тот незамедлительно удвоил ему жалованье. Палыч немного обиделся на то, что Витек лишил его возможности ворчать, и в процессе работы стремился найти новый повод для проявления своего неудовольствия.

Оборудование в Финляндии бизнесмены из "Золотого Крюка" тоже понемного прикупали. Слава Богу, хоть оно поступало напрямик в обход треста — Бородянский вполне мог заинтересоваться несоответствием: деструктивной техники не было, везли весьма производительные станки. Часть денег приходилось постоянно выделять Тщедушному, который пока втихаря изымал у рабочих их приватизационные ваучеры и передавал их Бородянскому. Иногда доходило до подкупа, и на это шли деньги, возвращенные самим Тщедушным, только он об этом не догадывался.

Разрешение на приватизацию завода должен был также дать Бородянский, и ни Марина, ни Чеботарев не сомневались, что этого им от начальника треста не дождаться никогда. Поэтому эта часть работы велась ими исключительно в расчете на "авось", в ожидании, когда светлая мысль посетит чью-либо из голов комбинаторов.

Осенило вундеркинда Пашку: однажды вечером, после того, как они сдали инкассаторам очередную партию денег для отправки через Прибалтику в трест, он предложил:

— Бородянский уверен, что после завершения нашего проекта от завода ничего не останется, кроме светлой памяти и аккуратно сложенных в штабеля пачек с супербетоном, ведь так? Но пока он может выдать наши постройки за цеха действующего завода — благо, что мы и строим цеха действующего завода. Если он найдет покупателя, то сам заставит Тщедушного приватизировать и продать объект, а деньги положит себе в карман. А когда мы оставим здесь чистое поле, он перед покупателями только плечами пожмет: сами, дескать, купили кота в мешке, я только разрешение дал — какие ко мне претензии?

— А он не побоится, что покупатель его убить может? За такие шутки можно и самому в бетон нырнуть, — возразил Чеботарев.

— Зачем нам его убивать? — удивился непонятливости своего начальника Пашка. — Мы же сами у него завод и купим.

— Зачем нам завод? — не понял Витек.

— Как это "зачем"? Бетон выпускать будем, арматурные блоки, и все такое…

— Похоже, твоя болезнь прогрессирует, — обратился Сергей Степанович к Витьку. — Сообщаю еще раз, теперь уже для более широкого круга: никакого супербетона в природе не существует, так же, как бизнесмена Витаса Жальгириса. Есть лишь афера, для которой ты, Павел, распечатал левые сертификаты.

— Я не дурак, — проинформировал Павел. — Супербетона не существует, но обычный бетон и обычную арматуру мы же делать можем? Просто я на днях проанализировал рынок этих услуг в столице, и выяснил, что в последнее время наметился бурный рост пригородного жилья.

— Понятное дело, новые русские себе коттеджи строят. ну и что?

— Да они же могут стать нашими покупателями! Им нужны блоки для фундаментов, сваи, колонны и все такое… Сейчас кто побогаче приобретают импортный товар втридорога, кто победнее — наш, но этот бетон и цемент не очень качественные, поскольку отучить нашего производителя приворовывать может только могила. А мы можем производить качественный товар по разумной цене, и окажемся вне конкуренции.

— Молодец, Павел, — серьезно сказала Марина. — Дельно говоришь.

— Да вы в своем уме?! — вспылили Чеботарев. — А давайте лучше сразу построим из нашего бетона тюрьму, чтобы недалеко ходить было, когда нас поймают.

— У нас, к сожалению, нет другого выхода, — призналась Марина. — Мы давно прошли предел, когда пирамиду можно было закрыть относительно безболезненно. К сожалению, это особенность всех пирамид.

— Давайте уедем на Гавайи. — предложил испуганный Чеботарев.

— Ты же не хотел? — удивился Витек, а Марина покачала головой.

— Люди вроде Арцибульдера достанут нас даже из бермудского треугольника. Пропажу денег нам не простят, если только… если они не будут вложены во что-нибудь материальное. Так что купить завод — идея хорошая во всех отношениях.

— Нельзя, чтобы он знал, что покупаем мы, — продолжил тему Витек, который все время до этого старательно размышлял на словами юного компаньона. — Иначе он заподозрит неладное. Но мысль отличная. Надо к нему кого-нибудь подослать.

— Кого? Он нас всех уже видел.

— А вот его еще не видел, — задумчиво произнесла Марина, и взоры присутствующих обратились на самого Пашку. Тот зарделся от гордости.

— А что, я могу…

— Ему пятнадцать лет всего, — возмутился Сергей Степанович. — С каких это пор несовершеннолетним разрешили становиться владельцами заводов?

— Конечно, как миллионные суммы через комп прогонять, так можно, а как завод купить, так не доверяете? — обиделся вундеркинд — Если он за эстонца схлял, то я могу американцем прикинуться. Плевое дело. Я английский знаю.

— Неужели в наших школах все еще чему-то учат? — улыбнулась Марина.

— Неа, только курить… Просто в оргтехнике почти все инструкции на английском, пришлось поднатаскаться.

— Не получится, — отверг предложение Чеботарев. — насколько мне известно, по закону иностранцам намного труднее приобрести госсобственность, чем нашим. Бумаг нужно гору собрать. Где-нибудь да проколемся.

— Тогда давайте на моего отца все оформим. Я у него паспорт утащить могу. Мы с ним похожи. Подгримируете меня чуток — и все.

— А отец не рассердится? — наивно спросил Сергей Степанович. Пашка только рассмеялся.

— Ну вы представьте! Он у меня всю жизнь на хлебокомбинате работает, живет от зарплаты до соседа. Тут однажды прихожу я домой, и говорю: здравствуй, папа, я решил подарить тебе завод по производству железобетона — пользуйся на здоровье… Он мне только "спасибо" скажет!

— Надеюсь, — вздохнул Чеботарев. Похоже, других вариантов не было. — Только пока ему лучше ничего не знать…

— Ясное дело, — понимающе кивнул Пашка.

— Я, когда завод будет достроен, внедрю мысль огрести дополнительные деньги в голову малоуважаемого мною Льва Семеновича, — пообещала Марина. — У него при слове "доллар" шерсть дыбом встает, так что, я думаю, это может получиться.

Друзья похвалили Павла и решили завтра же открыть при "Золотом Крюке" дополнительный пункт приема ваучеров. Ими могли расплачиваться за их сертификаты люди, у которых деньги уже кончились, а жадность осталась и не давала им пользоваться уже начисленными дивидендами. И ваучеры потекли рекой, причем теперь совесть уже не так сильно мучила Чеботарева: все равно для подавляющего большинства населения им предстояло навсегда остаться бумажками, не имеющими с мечтами о хорошей жизни ничего общего.

— Знаете, Марина, у вас волчий аппетит. — Бородянский хитро щурился от света настольной лампы на его рабочем столе. Они сидели в его кабинете в тресте. На столике стояла откупоренная бутылка вина, их окутывал полумрак. Марина утопала в низком мягком кресле, и Бородянскому стоило сил не глазеть на ее ноги, прикрытые сверху кожаной мини-юбкой. — и вообще в вашем облике есть что-то от волчицы…

— Я буду считать это комплиментом, — холодно улыбнулась черноволосая красавица, пригубив бокал.

— Конечно. Как в такой милой головке могут рождаться такие идеи? Продать предприятие, которое вот-вот прекратит свое земное существование.

— Душа вашего завода переселится в сваи моста, который соединит Таллинн с Хельсинки, — пообещала Марина. — Меня же интересует не только духовное, но и материальное. Как насчет моей доли? Я, собственно, за ней и пришла.

— Разумеется. — Бородянский встал, прошел к столу, достал пакет и вернулся обратно. Марина протянула руку, но Бородянский не торопился разжимать пальцы.