Будущее разума - Митио Каку

(Следует отметить, что мозг Эйнштейна — не единственный, сохраненный для потомков. Столетием раньше врач сохранил мозг одного из величайших математических гениев, Карла Фридриха Гаусса, которого нередко называли Князем математики. Тогда анатомия мозга была почти неизвестна, и единственное, что можно было сказать, — мозг этот имел необычно крупные извилины.)

Можно было бы ожидать, что мозг Эйнштейна будет далеко превосходить по параметрам обычный человеческий мозг, что он будет громадных размеров или, возможно, какие-то отделы в нем будут аномально большими. Но выяснилось, что по размеру этот мозг чуть меньше среднего. В целом мозг Эйнштейна вполне обычен. Он, по видимости, совершенно не заинтересовал бы невролога, не знающего, что этот мозг принадлежал великому ученому.

Единственные отличия, обнаруженные в мозгу Эйнштейна, были не слишком существенными. Определенные части мозга, известные как угловые извилины, оказались несколько крупнее обычного, а нижние теменные области обоих полушарий — на 15% шире среднего. Известно, что эти части мозга задействованы в абстрактном мышлении, в манипулировании символами (т.е. в письме и математике) и в обработке визуально-пространственных данных. Тем не менее все эти параметры укладываются в норму, так что неясно, был ли гений Эйнштейна обусловлен органической структурой его мозга или силой его личности, его взглядов, его времени, наконец. В свое время, когда я работал над биографией Эйнштейна, получившей название «Космос Эйнштейна», то ясно понял, что некоторые обстоятельства сыграли в его судьбе не меньшую роль, чем любые аномалии мозга. Может быть, сам Эйнштейн сказал об этом лучше всего: «У меня нет никаких особых талантов… Я просто ужасно любопытен». Более того, в юности, как он сам признавался, математика давалась ему с трудом. Одной группе школьников он признался даже: «Какие бы проблемы вы ни испытывали с математикой, мои проблемы были больше». Так почему же Эйнштейн стал Эйншейном?

Во-первых, большую часть времени Эйнштейн проводил за «мысленными экспериментами». Он был физиком-теоретиком, не экспериментатором, так что ему приходилось постоянно строить в голове сложные модели будущего. Иными словами, лабораторией для него было его собственное сознание.

Во-вторых, не секрет, что он мог до десяти лет работать над одним мысленным экспериментом. С 16 до 26 лет он думал о проблеме света и о том, можно ли обогнать световой луч. В результате появилась специальная теория относительности, которая со временем помогла открыть тайну звезд и дала нам атомную бомбу. С 26 до 36 лет он сосредоточенно занимался теорией гравитации, которая со временем дала нам черные дыры и теорию Большого взрыва. С 36 лет и до конца жизни он работал над созданием единой теории поля, которая могла бы объединить всю физику. Ясно, что способность десять и больше лет заниматься одной проблемой говорит о настойчивости, с которой он готов был проводить в голове модельные эксперименты.

В-третьих, важна и его личность. Эйнштейн был чужд условностей и естественным образом восставал против косности в физике. Не каждому физику хватило бы смелости и воображения бросить вызов господствовавшей на тот момент теории Исаака Ньютона, захватившей лидерство за двести лет до Эйнштейна.

В-четвертых, пришло время Эйнштейна. В 1905 г. мир ньютоновой физики готов уже был рассыпаться под давлением новых экспериментов, ясно показывавших, что вот-вот на свет должна появиться новая физика, и мир ждет только гения, который показал бы ей путь. К примеру, загадочное вещество под названием радий светилось в темноте само по себе, не ослабевая, будто энергия в нем появлялась ниоткуда, нарушая тем самым закон сохранения энергии. Иными словами, нужен был кто-то, кто изменит мир. Им и стал Эйнштейн. Если вдруг удастся клонировать Эйнштейна из клеток сохранившегося мозга, мне кажется, что клон не станет новым Эйнштейном. Для появления гения нужны соответствующие исторические обстоятельства.

Смысл в том, что гений — это, наверное, сочетание врожденных интеллектуальных способностей, упорства и энергии, направленной на достижение великих свершений. Сутью гения, по всей видимости, была его необычайная способность моделировать будущее при помощи мысленных экспериментов, выводя из этих картинок новые физические принципы. Сам Эйнштейн однажды сказал: «Подлинный признак интеллекта — не знание, а воображение». Воображение для него означало путь к расширению границ известного и проникновению в царство неизвестного.

Все мы рождаемся с определенными способностями, запрограммированными в генах и структуре мозга. Тут уж как повезет. Но организация собственных мыслей и опыта, как и моделирование будущего, — полностью в нашей власти. Чарльз Дарвин однажды написал: «Я всегда считал, что люди, за исключением глупцов, не слишком различаются интеллектом, только усердием и трудом».

Можно ли научиться быть гением?

Все это вновь приводит к вопросу о том, рождаются ли гениями или ими становятся. Как дебаты о роли природы и воспитания разрешают загадку интеллекта? Может ли обычный человек стать гением?

Клетки мозга, как известно, растут медленно, поэтому когда-то считалось, что интеллект полностью формируется к началу взрослой жизни. Но новые исследования мозга все чаще приводят к мысли, что мозг, обучаясь, может меняться. Хотя количество клеток в коре при этом не увеличивается, связи между нейронами изменяются с решением каждой новой задачи.

К примеру, в 2011 г. ученые исследовали мозг лондонских таксистов, которым приходится запоминать 25 000 улиц сумасшедшего лабиринта, который представляет собой современный Лондон. Подготовка к этому сложнейшему тесту занимает 3–4 года, но проходит его лишь половина обучающихся.

Ученые из Университетского колледжа Лондона протестировали мозг водителей перед испытанием, а затем повторили исследование три-четыре года спустя. У тех из водителей, кто прошел тест, объем серого вещества в области, известной как задний и передний гиппокамп, оказался больше. А гиппокамп, как мы знаем, — та область мозга, где обрабатываются воспоминания. (Занятно, но исследования также показали, что эти водители хуже справляются с обработкой визуальной информации, так что, возможно, происходит равный обмен, и это цена, которую приходится платить за возможность усвоения больших объемов информации.)

«Человеческий мозг остается “пластичным” даже во взрослой жизни, и это позволяет ему адаптироваться, когда мы осваиваем новые навыки, — говорит Элеонор Мэгуайр из фонда Wellcome Trust, финансировавшего это исследование. — Этот факт должен поддержать взрослых, желающих освоить новые навыки в почтенном возрасте».

Точно так же мозг мыши, выполнившей множество заданий, слегка отличается от мозга мыши, которая никаких заданий не выполняла. Дело даже не в том, что изменилось количество нейронов; дело скорее в том, что процесс усвоения информации изменил природу нейронных связей. Иными словами, учение реально меняет структуру мозга.

Все это заставляет вспомнить старую истину: «Без ученья нет уменья». Канадский психолог доктор Дональд Хебб сделал важное открытие, касающееся структуры связей: чем больше мы практикуем определенные навыки, тем прочнее становятся определенные связи в мозгу и тем проще дается работа. В отличие от цифрового компьютера, который сегодня точно так же глуп, как и вчера, мозг представляет собой самообучающуюся систему, способную заново прокладывать нервные пути всякий раз, когда усваивается новая информация. В этом фундаментальное отличие цифрового компьютера от живого мозга.

Этот урок применим не только к лондонским таксистам, но и, к примеру, к профессиональным музыкантам. По мнению доктора Андерса Эрикссона, который вместе с коллегами изучал мастерство скрипачей в элитной Берлинской академии музыки, лучшие студенты к двадцати годам набирают около 10 000 часов изнурительных занятий, практикуясь более чем по 30 часов в неделю. С другой стороны, крепкие студенты набирают к тому же возрасту всего по 8000 часов практики или даже меньше, а будущие учителя музыки — всего по 4000 часов. Невролог Дэниел Левитин говорит: «Из этих исследований напрашивается вывод, что для достижения уровня мастерства, соответствующего специалисту мирового уровня в чем угодно, требуется 10 000 часов практики… Одно исследование за другим, кто бы ни был объектом — наборщики, баскетболисты, писатели, конькобежцы, пианисты, шахматисты, профессиональные преступники, в конце концов, — результат получается один и тот же». Малкольм Гладуэлл в книге «Гении и аутсайдеры»[14] называет это «правилом 10 000 часов».

Как измерить интеллект?

Но как можно измерить интеллект? На протяжении веков любые рассуждения об интеллекте могли опираться только на слухи и анекдоты. Но теперь МРТ-исследования показали, что при решении математических головоломок активизируется участок мозга между префронтальной корой (где сосредоточены рациональные мысли) и теменными долями (где обрабатываются числа). Это согласуется и с анатомическими исследованиями мозга Эйнштейна, которые показали, что нижние теменные доли в нем крупнее обычного. Так что можно предположить, что математические способности связаны с усиленными информационными потоками между префронтальной корой и теменными долями. Но родился Эйнштейн таким или эти области его мозга увеличились в размерах благодаря усиленной работе? Ответа нет.