Конан и Посланник Света - Морис Делез

— Ну, поймай меня! — поддразнил ее северянин и в тот же миг опустил меч на правую клешню монстра.

Однако превосходная сталь лишь с отвратительным скрипом скользнула по плечу Посланца. Он отдернул руку, снова взревел и попытался схватить обидчика левой клешней. Однако Конан перепрыгнул через нее и, изо всех сил ударив по одному из рогов твари, взобрался еще на две ступени выше.

Монстр завопил так, что стены затряслись, и киммериец почувствовал, что на этот раз удар его достиг цели. Посланец отскочил на три шага и остановился, с ненавистью глядя на прыткого человека, которого теперь уже не мог достать. Чудовище покачивалось на уродливых лапах и глухо рычало, не зная, на что решиться. Зловонная пена клоками слетала с розовых губ, он разевал пасть, словно жевал тело ненавистного врага. Потом монстр вдруг бросил на человека еще один злобный взгляд, развернулся и побежал прочь, будто вспомнил, что есть у него есть, дела и поважнее.

В первое мгновение Конан даже опешил, но, вспомнив свои разговоры с Сетом, сообразил, что так оно и должно было случиться: цель Посланца — Алтарь, а вовсе не слабый человек, неизвестно зачем вставший у него на пути.

Киммериец спрыгнул с площадки, закинул меч в ножны и осмотрелся, отыскивая отброшенный в сторону арбалет. Его взгляд неспешно скользил по усыпанной песком и щебнем расщелине. Что это? Он нагнулся, рассматривая странный предмет. На камень не слишком похоже. Осколок необычной формы больше походил на рог. «Ага, урод! Получил-таки!» Конан ликовал, как мальчишка, победивший в первой в своей жизни драке, да к тому же соперника, одолеть которого был никак не должен, но все-таки сделал это. Сделал!

Он поднял то, что вначале принял за странный камень. Да, это один из рогов, которыми так щедро был усеян спинной панцирь Посланца. Теперь их стало на один меньше. Киммериец не знал, причинил ли он этим вред чудовищу, но все равно был рад. Он схватил свою добычу, которая валялась рядом с арбалетом, и побежал к выходу из ущелья.

Это был самый настоящий рог. Короткий и толстый у основания, с волнистой поверхностью, почти прямой, с кончиком, похожим на наконечник копья. На срезе совершенно четко просматривалась более твердая внешняя часть, окрашенная в желтовато-коричневый цвет, и внутренняя, живая — нежно-розовая, мягкая. Рог как рог, если не считать одной странности: его оболочка была каменной …

— И все-таки,— повторил Сет,— зря ты сделал это.

— Как знать…— Северянин равнодушно пожал плечами. Он не привык сожалеть о случившемся.— Нужно было посмотреть на него поближе.

— И что ты выяснил? — ехидно поинтересовался Сет.

— Он силен,— спокойно ответил Конан, не обращая внимания на тон собеседника, не слишком ловок и не очень-то умен.— Киммериец задумался.— Но главное, мечом его не взять, хотя каленая сталь и крепче его тела.

— Хорошо,— подытожил Великий Змей,— быть может, ты и прав. Во всяком случае, тебе с ним драться, а значит, тебе и решать. Я не спорю с тем, что он силен и не слишком ловок. То, что плоть его несокрушима, тоже очевидно. Но с чего ты взял, что он не умен?

— Будь он поумнее, он бы из-за меня вообще не стал останавливаться!

— Похоже, похоже…— задумчиво согласился Сет.— Но как ты тогда думаешь, отчего он в ловушку-то не пошел?

— А что там случилось? — спросил киммериец, который совсем забыл о возникшем у него перед боем вопросе: как получилось, что Посланец вернулся назад на день раньше срока?

— Это и в самом деле интересно,— ответил Великий Змей.— Он спокойно бежал туда, куда и должен был, но не прошел и половины пути, как вдруг остановился, огляделся, словно что-то высматривал, понюхал воздух, неторопливо развернулся и так же неспешно побежал назад.

— Странно…— Конан хмыкнул, перевел взгляд на Деркэто, и та кивнула.— Очень странно,— повторил северянин.

— Что верно, то верно,— согласился Сет.— Хотелось бы знать, как он учуял ловушку, даже не приблизившись к ней.

Конан задумался, но почти сразу пожал плечами, видимо решив не ломать понапрасну голову.

— Меня больше интересует другое,— сказал он.

— Что именно?

— Чем мне теперь драться? Мечом ему клешни не оттяпать. Когда-то давно я сталкивался с каменным монстром. Помнится, тогда удалось отрубить ему руку секирой.

— Возьми лучше алебарду,— посоветовал Сет,— все-таки рукоять у нее длиннее.

— Нет,— Конан тряхнул головой,— слишком уж она неудобна в бою.

— Тебе видней…

Утром киммериец проснулся оттого, что кто-то сильно тряс его за плечо. Он успел удивиться, что проморгал неизвестного, но, когда открыл глаза, все сразу понял.

Рядом с постелью стоял Сет. То есть «стоял» — это не совсем верно. Ниже груди его тело скрывала струящаяся дымка, и он словно парил в тумане

— Что случилось? — спросил. Конан, рывком садясь на постели.

— Посланец не пошел ко второй ловушке.

— Как это?

Остатки сна мигом слетели с варвара.

— Не знаю! — Сет раздраженно поморщился, и Конан подумал, что положение и в самом деле скверное.— Да и не время сейчас искать причины,— добавил он уже спокойнее.— Важно, что он идет прямиком к Алтарю. К настоящему Алтарю!

— Но ведь я не успею! — вскричал северянин.

— Успеешь,— успокоил его Отец Тьмы.— Одевайся быстрее и просто возьми меня за руку.

Конан не заставил себя упрашивать. Он быстро оделся, напялил на голову ненавистный шлем, подхватил выбранную накануне в оружейной Сета секиру и шагнул к Темному Богу. Только он сжал протянутую ему руку, как ощутил, что мир вокруг меркнет, словно затягиваясь серой пеленой. В следующий миг он почувствовал невообразимую легкость, как будто тело потеряло вес, голова закружилась, но он не успел даже сосредоточиться на непривычных для себя ощущениях, как все встало на свои места. Только теперь они находились уже не в его комнате, а на обширном каменистом плато. Киммериец никогда не бывал тут, но понял, что где-то рядом должны быть подготовленные им ловушки. Обернувшись, он увидел одну из них — огромную груду камней, поддерживаемую шаткой опорой.

— Он далеко?

— К утру будет здесь.

Конан кивнул. Он уже успел привыкнуть к этому миру и научился отличать окрашенный в багрянец день от мертвенно-синей ночи.

— Я скоро вернусь! — крикнул Владыка Вечной Ночи, взмахнул рукой и пропал.

Киммериец медленно пошел к краю плато, на ходу осматриваясь. Густая синева, характерная для глубокой ночи Нижнего Мира, уже перешла в нежную голубизну, которая окрасила красно-желтый песчаник равнины в не поддающиеся описанию тона. Скоро голубизна обретет нежно-сиреневый оттенок, а перед самым утром мир ненадолго вспыхнет тончайшим розовым свечением, и наступит красный день.