Секс АНДЭ! - Елена Ровинская

Думали, что все корейцы одинаково расположены к иностранкам. Были бы только белыми.

Ню-ню! Добро пожаловать, в мой тоскливый мир.

Мне лучше быть готовой к тому, что Кан опять женится и опять не на мне. Так что пара-тройка унижений, я считаю, не повредит. Чувство униженности – это знак, что ты мнишь о себе больше, чем стоишь. Чистый, ни на чем не основанный эгоизм и ненужное самомнение.

Мантра на будущее: Он – бог, а я – обычная, растолстевшая хостесс. Во мне нет ничего особенного.

Повторять, пока не перестанет саднить внутри.

20.10.99г.

Три дня боролась с собой. Смотрела по сторонам, на реакцию красивых мужчин. Убеждалась в том, что ни фига не особенная. Пила. Жрала. Кажется, становится легче. Нет на свете такой беды, с которой не справится бутылочка виски.

Аминь!

Кстати, о самомнении.

Сегодня, как обычно поехали в сауну. Дядюшка уточнил время, в которое мы выйдем и уехал.

Мы с девками намылись, вышли, ожидая увидеть машину, но на ее месте сидела Оля, которая вышла на несколько минут раньше. Она пыталась внушить маленькой светло-песочной собачке, что приходится ей мамочкой. Собачка радостно лезла к ней на колени, а ее хозяин, торговец едой с фургона, пытался намекнуть песику, кто кормил и воспитывал его до встречи с Олей.

С лавочки вскочил какой-то незнакомый кореец и набросился на нас с какими-то объяснениями на родной хангук маль ( корейская речь). Он очень нервничал, хватал за голову, говорил медленно, тщательно проговаривая каждую букву, но мы его посылали. Он явно куда-то нас звал. Мы гордо фыркали: нас так вот запросто, не возьмешь! Мы – роща агащи, нам каждый вечер говорят комплименты и слушают, как мы поем, причем за свои же деньги!

Это, знаешь ли, не так просто, как может показаться на первый взгляд. Короче, хочешь нас, приходи к нам в клуб! В «Рио».

– «Рио»! – страстно мычал мужик.

– Да, в «Рио», – отвечали непреклонные мы.

И гордо так, откормленные ряхи от него отворачивали. Не фиг!

В итоге мужик не выдержал и куда-то убежал. Затем вернулся… на нашей машине!

Вот, чего он от нас хотел! Домой отвезти. Получите, чушечки, распишитесь!

21.10.99г.

Новый день я начала, ругаясь с Еленой. Точнее, для нас это был еще старый день, мы только вернулись с работы, но часы на стене уже отсчитали три часа с тех пор, как началось 21-ое.

Я как раз несла свой толстый попа из ванной, когда увидела в гостиной дядю Поску, застывшего перед Венькой в полупоклоне. И сразу же уловила запах раздачи денег: Дядюшка единственное теплокровное в нашем доме, которое ненавидит Тичера даже больше, чем мы. Я была права: он стоял в такой позе, ибо отсчитывал деньги. Бросив полотенце, я поплыла туда, и я уселась рядом с Поскуалиньо, подбодрив его улыбкой.

А вот Мадам повела себя грубо, заграбастав все деньги и заявив:

– Выдача денег на питание, сегодня производиться не будет. Мы собираемся приобретать продукты общего пользования.

Так и сказала. Я ни слова не изменила. Тичер все время так говорит. Несмотря на то, что научно-публицистический стиль изложения бесит меня, я постаралась сохранить на губах улыбку.

– Какие именно продукты общего пользования, Вы собираетесь приобрести? – говорю. – Мне было бы небезынтересно это выяснить и, согласуя с заложенной в мой мозг системой ценностей, определить, являются ли они необходимыми для меня.

Елена, несмотря на истеричность и импульсивность, порой мешающую ей мыслить разумно, все же далеко не полная дура. Она – все еще худая. Догадалась, что при Поске я не сорвусь и орать не стану, с шумом втянула в себя слюну. Представляю, как она, наверное, тоскует и злится, что Керт не босс и она не может ему названивать по поводу и без повода.

– Рис, кофе и сливки.

Это, как раз то, чего я не ем и не пью. От кофе у меня давление, сухие сливки без него не нужны, а рис… Ну, какая дура будет жрать рис, если может заказать себе пиццу?

Я протянула руку, предлагая поскорее перейти к расчету и не смотреть друг другу в глаза ни секундой больше, чем требуется.

С душевными терзаниями и почти физическими муками, она протянула мне эти несчастные четыре «вонючки» и я вернулась в комнату под звуки фанфар. Девчонки приветствовали мое появление символическими аплодисментами.

Сами они, конечно, так низко не пали. Но я никак не могу успокоиться. У нас с Тичером какая-то прущая изнутри неприязнь друг к другу. Я ее видеть не могу. Как она ест, пьет, говорит… Физически рядом с ней не могу находиться. И бесит, бесит, бесит, как она постоянно, не отрывая глаз на меня глядит. Словно его черты в моих чертах ищет.

Мне даже интересно становится: что в нем такого было, что ни одна девчонка не может его забыть? Эгоизм и самовлюбленность? Бабка так говорила. И на всякий случай, чтобы его гены не проснулись во мне, одевала меня в такое, что я стеснялась выйти на улицу.

Кстати, кто бы мог подумать, что она так внезапно умрет? Кто знал, что упыри умирают?.. Но мне плевать: что с нею, что без нее у меня уродливые шмотки и полный игнор от мальчишек. Если бы не Корея, я бы пошла учиться на медсестру.

Бррр!.. Если уж возиться со стариками, то лучше здесь.

Думаю, моя мать, которая хоть и работает операционной сестрой, предпочла бы поехать хостес. Все равно, все знают, что ее «достижения» – роман с женатым хирургом. Это он протащил ее в операционную, иначе бы горшки была. Но если так и дальше пойдет, она закончит, как и ее бывшая лучшая подруга Окси. Ползаньем по пьяни вокруг песочницы и рассказами о том, как была красива. Может, даже и хорошо родиться не такой яркой? По крайней мере, привыкаешь добиваться чего-то умом, а не только внешностью.

Вот, как Тичер… Хотя, нет, гоню. Ума у нее не так много, как ей хотелось бы думать. Но, с другой стороны, хватило же ей ума быть здесь и сейчас, зарабатывая больше, чем все мы вместе взятые. А ей уже тридцать шесть, и она на них выглядит.

Пока я размышляла о смысле жизни, Тичер думала о жратве. Порылась в кладовых памяти и прибежала и вспомнила-таки, как я пила кофе из автомата месяц назад и в Пхохане, в наш первый «фэмили»-обед с Женей, ела в чуфалке рис. То, как мне было плохо после того стаканчика кофе и как от риса кислотность повысилась, она не упоминала.

– Ты! Ты съедаешь всю нашу еду! С кухни не выходишь!

– Конечно, – вмешалась справедливая Лерка, которая по-английски не говорит, но хочет каждый день общаться с Ким Соном. – Как она может выходить откуда-то, куда