Щит побережья, кн. 2: Блуждающий огонь - Елизавета Дворецкая

– Может быть, он все же явится просить прощения, – глухо подал голос Даг, мучительно сочувствуя Хельге, которой ничем не мог помочь.

– Сомневаюсь, чтобы Стюрмир конунг научил его смирению. – Хельги хёвдинг покачал головой.

Люди в гриднице молчали, изредка переглядываясь. Раздор с Лабергом всем был неприятен, но Брендольв тогда на тинге сам выбрал свою судьбу. Теперь ничего не изменишь.

Через день после этого, когда «Рогатая Жаба» уже начала готовиться к новой дороге, в усадьбу Тингваль прибыли гости из Лаберга. Далла привезла с собой сестру и почти всех своих женщин для большей пышности, но держалась скромно, приветливо, почти ласково, словно сожалея о прохладной первой встрече.

– Я подумала, что ты, хёвдинг, можешь обидеться, что я не приняла твое гостеприимство, – говорила она хозяину в гриднице, куда ее немедленно провели и усадили на скамью, которую хёвдинг велел скорее покрыть тканым ковром. Красным по синему там была выткана фигурка молодой женщины с ребенком, что стоит на берегу и смотрит, как к мысу подходят боевые корабли. А под мысом лежит среди мертвых тел великан с мечом в груди – Сигмунд Вёльсунг, муж Гьёрдис и отец Сигурда… – Я могла бы провести какое-то время и у тебя, – продолжала Далла. – Но только не так, чтобы обидеть Гудмода хёльда. О, я умею ценить преданных людей!

И Хельги хёвдинг верил, что принимать в гостях эту женщину и впрямь счастье для всякого дома. Далла дочь Бергтора так несокрушимо верила в бесценность своей особы, что эта вера заражала каждого, кто оказывался рядом с ней. Возникающей откуда-то неприязни хотелось стыдиться, как предательства. При упоминании о преданности хёвдинг смутился, усмотрев в этом намек на свое отступление, но Далла мягко, почти нежно прикоснулась к его руке.

– Я ценю их даже лучше, чем мой муж конунг – да пирует он со славой в Валхалле! – с глубоким чувством скорбящей любви добавила она. – Может быть, он не всегда был прав. Особенно тогда, когда восстановил против себя род Хильмира конунга. Я хотела бы, чтобы Хеймир ярл был нашим другом. Скажи ему об этом, хёвдинг. Я уверена, что Хеймир ярл не захочет видеть врагов в женщине и ребенке. Ведь мелкая мстительность недостойна его!

– Он вовсе не собирается вам мстить, – поспешил уверить ее Хельги. – Наоборот, он хотел дружбы с нашим конунгом. Хеймир ярл даже хотел…

К счастью, хёвдинг вовремя сообразил, что говорить Далле о замыслах Хеймира породниться со Стюрмиром никак нельзя – ведь заключение этого брака саму Даллу оставило бы без мужа. Пожалуй, раньше Хеймир ярл и правда был ей не лучшим другом!

Вскоре Хеймир появился сам и тем избавил хёвдинга от необходимости говорить за него.

– Я рад приветствовать тебя здесь, Далла дочь Бергтора, и надеюсь, что ты не сочла меня неучтивым! – спокойно сказал он и присел рядом на скамью. Ему хотелось знать, с чем она явилась на этот раз. – Надеюсь, Гудмод хёльд встретил тебя как подобает?

– Лучше бы она там и оставалась, – шепнула Хельга брату, и Даг молча кивнул. Им обоим сильно не нравилась Далла, и они даже не подошли к ней, сдержанно поздоровавшись издалека. И оба были бы рады, если бы Хеймир ограничился тем же! О чем ему с ней разговаривать?

– Ах, для меня, бедной вдовы, такое утешение иметь рядом достойных, преданных людей! – говорила тем временем Далла. Ребенка она сегодня с собой не взяла и перебирала скромные серебряные обручья – не к лицу вдове конунга выглядеть бедной попрошайкой! – Мой род, мой брак с конунгом, хотя он и принес мне мало счастья, – Далла вздохнула от души и грустно отвела глаза, – обязывают меня заботиться о своей чести. И о моем сыне… Ты прав, Хеймир ярл! – Она подняла глаза к лицу Хеймира, и взгляд ее был полон смиренной печали. – Во время войны стране нужен настоящий конунг. Видит Повелитель Ратей, мой сын не посрамил бы своего рода, если бы ему дали время вырасти. Хотя бы до двенадцати лет. А сейчас нам с ним придется скрываться. Я так рада, что встретила здесь таких доблестных, достойных людей.

Бедная женщина бросила благодарный взгляд на Хельги хёвдинга, потом опять посмотрела на Хеймира. И с трудом вспомнила, что же хотела сказать дальше. Невозмутимый сын Хильмира конунга вблизи показался ей так красив, что чисто женское восхищение мешало ей делать дело, и Далла злилась на саму себя. Его умное и сдержанное лицо наводило на мысль о готовности постоять за себя, не упустить даже малости из своих выгод, о способности защитить свою честь, имущество и род от любых посягательств. Приобрести такого человека в мужья было бы просто счастьем, и Далла волновалась, сумеет ли справиться с таким нелегким делом.

– Судьба моя сложилась бы плачевно, если бы не нашлись преданные друзья, – повторила она, давая себе время собраться с мыслями. – Ведь и Гьёрдис дочь Эйлими когда-то надела платье рабыни, чтобы спасти маленького Сигурда от сыновей Хундинга. И ее жертва оправдалась. Она потеряла мужа, Сигмунда, лучшего из мужчин на всем свете, но боги сжалились над ней. Сигурд вырос за морем, у конунга Хьяльпрека, и стал даже более доблестен, чем его отец. И имена Альва конунга и Хьяльпрека конунга повторяются всеми с почтением – ведь они сохранили для мира величайшего из героев!

Округлые щечки Даллы разгорелись розовым, нежным, как лепесток шиповника, румянцем, серо-голубые глаза заблестели как звезды, и взгляд, брошенный на Хеймира, был так влажен и нежен, что у него дрогнуло сердце.

«Ага!» – одновременно прозвучало в голове. Не слишком внятно, но сам он себя понял.

– Я могу быть только рад, что боги сохранили тебя и твоего ребенка, – ответил Хеймир, никак не выдавая этого «ага». – Надеюсь, что Гудмод хёльд окажется не менее надежен, чем Хьяльпрек. А я постараюсь, чтобы на восточный берег Квиттинга фьялли не пришли и тебе больше не пришлось уносить твоего сына от смертельной опасности.

– Ах, я так благодарна… – воодушевленно начала Далла, усилием воли подавив первое разочарование от его ответа.

– Это мой долг, – учтиво перебил ее Хеймир, точно спешил отказаться от незаслуженной похвалы. – Ведь ты, быть может, слышала, что я обручен с дочерью Хельги хёвдинга.

Хеймир посмотрел на Хельгу, сидевшую вместе с Дагом напротив, позади очага. Далла проследила за его взглядом и только теперь, пожалуй, впервые заметила дочь хёвдинга. Да и чего там замечать? Девочка как девочка, едва научилась носить женское платье. Наверное, еще где-нибудь в углу валяются кучей деревянные куклы в неряшливо сшитых рубашонках – жалко выбросить!

И тут же она перевела взгляд на лицо Хеймира. Обручение – еще не свадьба. Да и свадьба – не Гибель Богов, поскольку отказаться от жены почти так же просто, как и взять ее. Конечно, если не боишься мести ее оскорбленных родичей. А Хеймир сын Хильмира может не бояться Хельги хёвдинга. Так что еще не все потеряно.

Ничем не выдав своей досады от первой неудачи, Далла прогостила в Тингвале еще три дня и была со всеми добра и приветлива. Поначалу она встревожилась, что Хеймир ярл сам уплывет за войском, но Эгиль отправился на «Жабе» один, если не считать Оддлауга Дровосека с его десятком. Не теряя времени даром, Далла подолгу беседовала с хёвдингом и с Хеймиром, со сдержанной благородной горечью говорила о своих потерях, а меж тем зорко наблюдала за Хеймиром и Хельгой. Конечно, честь помешает ему быстро отказаться от невесты, но если он сочтет отступление от нее выгодным… А он выглядит достаточно умным человеком, способным понять свою выгоду! И что она за невеста для такого человека, эта Хельга! Далла почти не слышала голоса девушки и потому считала ее чуть ли не дурочкой. И, уезжая три дня спустя обратно в Лаберг, уже возмущалась несправедливостью судьбы, которая предложила доблестному Хеймиру ярлу такую недостойную пару, и всей дущой желала эту несправедливость исправить.

На другой день Далла уже утром послала Фрегну отыскать Брендольва. Услышав, что вдова конунга зовет его, он явился, хмурый и невыспавшийся. Ему теперь плохо спалось. Далла ждала его в женском покое, сидя на меховом покрывале, которое привезла с Острого мыса, и держа на коленях ребенка. Глянув на нее, Брендольв вспомнил другое, похожее свидание с этой женщиной. Там еще присутствовал Вильмунд конунг… И вот: Вильмунда, скорее всего, нет в живых, и никто даже не знает толком, где и как он погиб; прошумели битвы, множество славных и доблестных мужей сложили головы, а эта маленькая женщина, с такой отвагой и стойкостью бьющаяся за лучшее место под солнцем, жива и не оставляет надежд.

– Садись. – Далла похлопала ладонью по покрывалу рядом с собой, и Брендольв послушно сел.

Он догадывался, что она позвала его не для разговора о видах на ловлю трески. Образ Вильмунда стоял в памяти Брендольва, и он был полон решимости не дать ей вертеть собой так же, как она вертела пасынком.

– Я много думала о тебе и о твоих делах! – серьезно, озабоченно начала Далла. – А они не очень-то хороши. Спроси у своей матери, если не веришь мне. После того как ты оскорбил хёвдинга и весь тинг, едва ли кто-то захочет с тобой знаться. Семья хёвдинга только выжидает удобного случая, чтобы убить тебя в отместку. Недаром они вчера даже не упомянули о тебе, ни один из них! Для них ты уже мертвец. На их месте так поступил бы каждый!