Молох (СИ) - Вальман Анна

Экстракта гвоздики от воспалений и ушибов, которым его отец торговал в аптеке Бейрута, они не знали. На этом познания во врачевании у Анхеля заканчивались, и он, взяв предложенные той же кухаркой флакон с облепиховым маслом и поднос с едой, сбежал с кухни под пристальными взглядами прислуги. Слух о том, что кто-то из гостей покалечил выбранную пару, уже разнесся по всей резервации, и ему, похоже, особенно никто не удивился. Прислугу больше волновала пропажа штор в пустовавшей гостинной и задержка с бельем в прачечной. Впрочем, желание инфирмата вновь встретиться с жертвой тоже было здесь в новинку. Иначе зачем кухарке так навязчиво и любезно предлагать свою помощь: она наверняка хотела убедиться, что девушка еще жива.

Направляясь наверх, он видел в окне припаркованные автомобили: часть гостей и новообращенные скоро покидали резервацию. Как он узнал из разговоров прислуги, несколько пострадавших во время паренталий девушек были при смерти и их обратили. Закон вампиров обязывал их следовать за своими патронами и служить пищей для других инфирматов. Они должны были уехать в ночь после прибытия человеческой платы, так в Бранденбурге людей перерабатывали в пищу сначала для вампиров, а затем для зараженных инфирмой. Судьба этих женщин едва ли была радостной, но у них была возможность покинуть это место. Вряд ли его «рабыне» представился бы такой шанс.

Саша. Ему понравилось еë имя. На его родном языке “sa-sha” было чем-то между «макать», «возбуждать» и «ворковать». И от этих ассоциаций становилось тесно в брюках. Что-то магическое слышалось ему в этом сочетании: сасанидами арабы когда-то называли колдунов и цыган, но Анхель никогда их не видел.

Девушка его ждала. Это было приятно. Двигалась она сильно хромая, едва передвигая ногами. И он пожалел, что вообще заставил ее вставать с кровати. Однако запирать ее на ключ было бы не лучшим началом разговора.

Саша открыла дверь и стыдливо спряталась в углу, опустив голову и сжавшись. Запах крови в комнате усилился, и в голове у него от этого витал легкий туман.

Она была голодна, возможно даже очень, и пока ела, Анхелю удалось хорошо ее рассмотреть. Длинные светлые волосы в спутанных прядях были убраны за уши, серые глаза в обрамлении покрасневших век прятались за ресницами каждый раз, когда Анхель пытался поймать ее взгляд. Девочка была нежной в чертах лица и притягивала какой-то редкой северной красотой.

Устроившись на подоконнике покручивая в руках флакон с облепиховым маслом, он наблюдал за тем, как она сидела на стуле.

— Когда доешь, иди на кровать и ляг на живот, — произнес он, задумчиво изучая еë напряженные сведенные ноги, выглядывающие из-под какой-то нелепой асимметричной юбки.

— Зачем? — От сковавшего горло страха, она потеряла аппетит.

— Не бойся, ешь. Тебе нужно тщательно жевать пищу. — Анхель рассеянно глянул в окно, где за верхушками леса начинался крутой скалистый берег. — Потом можем сходить прогуляться, но сначала поговорим.

Мысли Анхеля вернулись к той казни, что вчера состоялась в главном зале. Ему было чертовски не по себе от того, что кто-то другой теперь принимал за него решение: убить или простить. Контроль за собственной жизнью ускользал, и его нужно было срочно вернуть хоть на время.

Кто-то из прислуги положил мыло возле ванны. Он встал и тщательно вымыл руки до локтя, удивляясь, как быстро человек теряет ежедневные привычки, когда в них отпадает нужда.

Девушка прекратила есть и пугливо уставилась на него, не решаясь двинуться к кровати. Медленно водя по пустой тарелке, она собирала дорожки из мясного соуса на край ложки и облизывала его.

— Идëм. — Анхель встал и, бережно взяв ее за плечо, настойчиво отвел к высокой двуспальной кровати.

— Пожалуйста, не надо. — Беззвучно заплакала она, когда ее лицо уткнулось в мягкую велюровую подушку с вышитой золотой пчелой.

— Надо. Будет немного неприятно, но заживет быстрее. — Анхель, откинул юбку ей на спину и, растерев друг об друга пальцы, макнул указательный в густое теплое масло во флаконе. Сдвинув ниже на ноги порванное сбоку черное белье, он на минуту остановился и огладил ладонью россыпь вишневых синяков на ягодицах.

Она тут же дрожа попыталась закрыться руками.

— Кто это был? — Анхель приложил ладонь к бедру и четыре самых темных точки оказались четко под пальцами.

В ответ на заглушенные подушкой всхлипы он прилег вдоль ее тела и ласково погладил по плечам и спине. Сочувствие никогда не было его сильной стороной, но сейчас ему хотелось быть мягким с ней.

— Это нужно сделать, иначе ты снова все порвешь уже сегодня. Постарайся расслабиться. — Анхель вложил ладонь ей между ягодиц и, почувствовав как они напряглись, нащупал пальцем ссаднящий сфинктер. Намасленный палец очертил окружность, помассировал и скользнул внутрь.

Анхель погрузил свой палец в ее анус на одну фалангу, когда Саша дернулась, но его реакция была быстрее. Вторая рука придавила ее к кровати и удержала на животе.

— Тихо-тихо, всë. — Он вынул палец, тщательно смазав изнутри поврежденное мышечное кольцо. — Скажешь мне потом спасибо, когда пойдешь в туалет.

Парень аккуратно вернул на место белье и поправил юбку, ощутив странное дежавю.

Вымыв руки он как ненормальный боролся с собой, чтобы не поднести их к лицу. Причудливая смесь запахов северной облепихи, кровотечения и естественной смазки дразнила ноздри.

Вернувшись к кровати, он обнаружил ее, завернувшейся в одеяло с головой. Спутанные пряди торчали из кокона велюровых покрывал, но всхлипы прекратились, и Саша затравленно ерзала, внутри своей податливой брони.

— Хорошо, теперь поговорим. — Выдохнув, сбрасывая оцепенение, произнес Анхель. Он сел на кровать и сгреб ворох из одеял вместе с притихшей Сашей, усадив ее к себе на колени. — Помощь, о которой ты говорила. Расскажи всë, но учти, мне от тебя тоже кое-что будет нужно, и я предлагаю тебе взаимовыгодную сделку. Жить будешь здесь, это важно.

Он замолк, а Саша в одеяле беспокойно зашевелилась. Она раздумывала теперь, стоит ли ей говорить с ним о шахтах, ведь так она невольно привлечет внимание к тому, чем они там занимаются. А вдруг он откажется ей помочь, услышав правду.

— Послушай, — снова заговорил он после продолжительного молчания. — Если тебе нужна защита, то днем, я…

— Де-рево… — Она повторила четче, выснунув лицо наружу, чтобы посмотреть Анхелю в глаза. — Дерево. Для пола… в спальнях. Глинистые почвы зимой сильно промерзают, а деревянные полы могли бы людям помочь согреться, но хозяева не дадут для меня, для нас. Может быть, дадут для тебя? Нужно срубить всего несколько деревьев…

Более странной просьбы Анхель не слышал.

— Дерево? Я думал ты скажешь, что-то вроде: «обрати меня и я твоя»… Или попросишь упокоить нахер того, кто это сделал с тобой. Ты же видела его лицо, да?

— Разве инфирматы могут обращать? Как? — С недоверием посмотрела она, делая вид, что не услышала вопроса.

— Тебя точно волнует, как я это сделаю? — Отзеркалил он ее взгляд.

— Но Гектор сказал, что по вашим законам меня запрещено обращать.

— Гектор, а не господин Гектор? — Анхель скривил лицо, когда его левая бровь поползла наверх. — Он хотел с тобой сблизиться? Может, он сказал это, чтобы ты не имела выбора, кроме как спать с ним? К твоему счастью, я не всегда следую букве закона.

— То есть у меня будет выбор: спать с тобой или нет?

— Конечно, у тебя есть выбор: спать на этой мягкой кровати и принимать ванну с белоснежной пеной, или вернуться вниз. Только думай о том, что тебе нужно восстановить здоровье. — Анхель развел руки в стороны, демонстрируя преимущества своего предложения. — И я буду приносить еду и лекарства. Хочешь красивое платье?

— Больше еды. — Саша уже понимала, что согласится, но ей нужно было подумать и о Лëне.

— Любишь поесть? Хорошо. Я тоже. — Анхель смущенно улыбнулся и хотел было что-то добавить, но передумал, когда Саша тихо заговорила вновь, глядя на свои руки.