Вирус - Сергей Гатаулин

— Мне очень жаль, профессор, но для успешного переноса Синариона-Тромба на мой носитель, — Потемкин ткнул указательным пальцем себе в висок и устало выдохнул, — нужен был час. И это в лучшем случае.

— Нет! Нет! Нет! — застонал профессор, меряя лабораторию широкими шагами. — Знал бы, костьми лег, но не дал бы отключить систему, — чуть не плакал он.

На что Юрий Николаевич успокаивающе заметил:

— Вы и так костьми легли. Если бы не я, то они, — он махнул рукой, указывая на пол, — там бы и остались.

— Неужели вы не понимаете? Такого шанса больше не будет! — возмутился профессор. — Создавая «Синарион», мы предполагали лишь приблизить его возможности к человеческому разуму. Но создать разумную систему в чистом виде даже мечтать не могли. — Медведев на мгновение замолчал, задохнувшись от исчезающих в неясной дымке перспектив. — Слишком много случайных факторов, внешних воздействий. Повторить всю цепочку будет невозможно. Дима! Может, он все-таки успел? Ведь большая часть информации должна была пройти, — прижимая сжатые кулаки к груди, умоляюще протянул ученый.

— Профессор, половина разумного — это даже не идиот, это набор символов. — Дмитрий отрицательно покачал головой.

— Ну, не знаю, — засомневался Медведев. — Конечно, нельзя прочитать книгу, вырвав из нее половину страниц. Но если убрать каждую вторую букву, то большинство текстов можно легко понять?

Дмитрий едва не кивнул. Вспомнилась пещера. Перед глазами встало изломанное тело Тромба. Прав воин — нельзя открываться полностью. Жизнь — штука непредсказуемая: никогда не знаешь, что случится в следующую секунду. Вот только что будет, если боец не сумеет одолеть проскользнувшие за ним вирусы? Пещера — условная граница. Созданная больным Тромбом каменная стена может в любой момент развалиться, и тогда…

«Держись, дружище!» — прошептал он мысленно, обращаясь к невидимому собеседнику.

Стоящий в сторонке Юрий Николаевич, внимавший каждому слову рассказчиков, длинно вздохнул.

— Кажется, и мне пора исповедоваться, — он виновато опустил голову, пожевал губами и обреченно махнул рукой. — Друзья мои, должен признаться, что все перенесенное вами — следствие моей непреодолимой тупости, — заглянув в глаза слушателям, он сжал губы в полоску и утвердительно закивал. — Да! Да! Ваше компьютерное чудо поначалу никто ни хотел воспринимать серьезно. Над Ковалем смеялись все, к кому он ни обращался. Но когда со всех сторон посыпались жалобы на неизвестных хакеров, мы вспомнили о вас, профессор. Именно я дал поручение своим подчиненным разобраться с ситуацией. Соответственно, они нашли наиболее подходящих оперативников и все переложили на их плечи. Я должен был предвидеть, что мое распоряжение, спустившись до исполнителей, будет интерпретировано подобным образом. Теперь буду знать, как они работают на месте. Да что теперь говорить! Что сделано, то сделано. — Он покосился на возмущенного профессора. — Вы должны меня понять. Такой скандал вокруг вашей лаборатории. Караул! Хакеры взламывают сети секретных учреждений! Кто только не жаловался: дипломатические ведомства дружеских и не совсем дружеских стран, банкиры всех мастей, разведчики и даже церковь! — Юрий Николаевич повернулся к Потемкину. — Про твое участие в этом деле я тогда еще не знал. Светлана, молодец, сообразила послать с тобой Анатолия, а сама позвонила мне. Теперь возьму эту проблему под личный контроль. К тому же, если я правильно понял, проблемы больше нет, ибо нет источника всех бед. А на нет и суда нет. — генерал внимательно посмотрел на вздрогнувшего Дмитрия и загадочно улыбнулся, затем повернулся к профессору. — А вы, уважаемый, занимаясь наукой, не забывайте о безопасности своей страны. Вы не думали, что умник, которого вы создали, способен стать серьезным оружием в руках противника?

— Безопасность страны! Противник! Дай вам волю, вы все возьмете под свой контроль, прикрываясь безопасностью страны, — возбужденный профессор снова заходил из угла в угол, касаясь взглядом пустых столов, злобно скривился. — Чем маленький мальчишка мог угрожать этой вашей безопасности? За что его держат под арестом? — взорвался он, переходя на крик.

Дмитрий вздрогнул.

— Откуда вы знаете? — только и смог пролепетать он. Ему стало стыдно за то, что в этой кутерьме он совсем забыл о Славке.

Профессор не услышал его вопроса, продолжая метаться по «берлоге», он что-то бубнил себе под нос.

— Какой мальчишка? Кого под арестом? Что вы несете? — раздраженно рявкнул Юрий Николаевич, на секунду сбрасывая маску доброго дядюшки.

— Нашего Славку, Солнышко, как зовет его ваша дочь. Видимо, профессор имеет в виду, что он у вас в конторе, — вмешался Потемкин.

— И Славка туда же? — преувеличенно удивился генерал.

— А кто вам это сказал?

Профессор наконец-то совладал с чувствами:

— Полковник!

— Идиот! — беззвучно вторил Юрий Николаевич. — Друзья мои, наше ведомство давно не практикует похищение людей, и мы никого не держим у себя без веской на то причины. Я разберусь с этим и в самое ближайшее время сообщу вам. Ну, а сейчас уже поздно, думаю, пора расходиться.

Глава десятая

СЛАВКА В РУКАХ ПОЛКОВНИКА

Чем бы ни закончилась нечестная игра службистов, пострадавшие быть обязаны

— Похищение людей, может, и не практикуете, но шантаж с использованием родственников — запросто! — возмутился Славка, рассматривая изображение Юрия Николаевича на экране громадного монитора.

— Анатолий, сейчас отвезешь Дмитрия домой, а завтра поедете в наш профилакторий! — закончил тот.

Клацнул выключатель, потух свет, и «Медвежья берлога» исчезла с экрана монитора. Славка задумался, вспоминая последние дни.

Вторые сутки пошли с того момента, как он поменял теплый подвал с ушатыми соседями и лежаком из необструганных досок на непонятное помещение без окон, с дверью, больше похожей на бронированную плиту, закрывающую вход в бомбоубежище. Может, это была очень старая квартира где-нибудь на окраине Москвы, может, какой-нибудь офис, превратившийся с годами в «заюзанную компьютерную лабораторию». Прежде чем Славка в нее попал, его долго возили в чудовищном, громадном джипе с затемненными стеклами и непроницаемыми шторками на окнах. Когда его привезли, он был готов к тому, что его начнут допрашивать, пытать… да ко всему, о чем так часто пишут в детективных романах, только не к тому, что о нем забудут на целые сутки. Дверь в комнату, в которой его поселили, не закрывалась, и Славка мог видеть все, что происходило во всей квартире, за исключением прихожей и кухни. Его комната больше походила на палату в психиатрической лечебнице. Прикрученная к полу кровать с металлическими перилами и крепкими кожаными ремнями по бокам полностью соответствовала его представлениям о дурдоме.