Возвращение Ворона (СИ) - Адам Хлебов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так я защищу обеих моих женщин, матушку и няньку, до моего прибытия.
Я не был уверен, что смогу перенести действие первой так далеко, но попробовать нужно.
Конечно, эта рунная магия наверняка была слабой защитой матушки против тех, чьи знания смогли дать четверке бессмертие и силу противодействия нашим обычным магам. Но все же это было лучше, чем ничего.
Что касается няньки, то мне представлялось, что с ее защитой будет попроще.
Я снова собрал все необходимые предметы. Прелесть рунной магии Рода Ивана была в том, что для всех рун требовался один и тот же список инструментов.
Камень, чернила, серебро и артефакт.
Я притащил новый камень, на этот раз побольше, для того чтобы на нем было удобнее разместить руну. Не став рисовать сложные орнаменты, я запустил действие создание руны при помощи перстня.
Снова все произошло очень быстро. На камне появилась руна с невероятно сложным и красивым орнаментом. Я признался себе, что такую рисовал бы месяц или даже больше.
Снова с моей внешностью ничего особенного не произошло. Я не изменился. Значит перстень можно смело использовать, как артефакт для магии с малой интенсивностью. И это относительно безопасно.
Дальше я зачитал заклинание из тетради и предоставил в голове образ матушки. Над руной появилось ее голографическое изображение. Оно начало вращаться по часовой стрелке.
Сначала все медленно, потом все быстрее и быстрее. Когда изображение превратилось в сплошной горизонтально вращающийся диск, то оно внезапно схлопнулось, превратившись в маленькую восьмиконечную звездочку. А потом она на огромной скорости вылетела в окно, проскочив сквозь стекло словно луч света.
Я кинулся к окну и увидел, как звезда стремительно удалялась по небосводу на восток.
Прекрасно. Отличная штука эта рунная магия, надеюсь, что она работает. Её единственный минус она активировалась очень медленно.
Там, где нужна была скорость, применить такую магию было не возможно.
Я спрятал использованные камни с рунами глубоко под кровать. Огляделся и засобирался в дорогу.
Теперь мне нужно было отправляться в путь. Пешком добираться до Екатериненской Пустыни было долго, и я отравился в монастырскую конюшню.
На конюшне я приобрел у двух конюхов молодого двухлетнего гнедого жеребца, которого оставили и не забрали паломники.
Обычное дело. Монастырь служил точкой притяжения страждущих, которые могли оставаться в кельях месяцами.
На это время они полностью отрекались от мирской жизни, в том числе и от своих животных. А лошади требовали ухода и корма.
По уговору с паломником, если хозяин не забирал лошадь по истечению недели, монастырь мог продать животное по заранее оговорённой цене.
Деньги за лошадь зачислялись на счет паломников.
Здесь очень часто оставались лишние животные и все знали, что при монастырях можно купить вполне приличного скакуна.
Не боевого коня и не парадную кобылу, но отличную рабочую лошадку.
Мой гнедой не имел клички, монахи не помнили, как зовут коня и не пожелали листать в журналы регистрации. Они отдали мне его за полкопейки, без лишних вопросов
Я так и назвал его — Полтинник. У него была густая, коричневая шерсть, умные глаза и спокойный характер. Еще за столько же они продали мне седло и упряжь.
Мы, обе стороны хлопнувшие по рукам, осталось довольны сделкой.
Сдав ключи от матушкиной кельи привратнику, я выехал в сторону Паринок И Екатериненской Пустоши по Каширскому тракту до появления первых лучей солнца.
Уезжая я не заметил, как пригнувшаяся тень человека с капюшоном, натянутым на голову, скользнула к помещению, в котором я недавно активировал руны.
Просунув отмычку в замочную скважину матушкиной кельи, тень пробралась внутрь.
Она пошарила в темноте по комнате, и найдя морские булыжники под кроватью, засунула их себе в рюкзак-котомку.
Оглядевшись по сторонам, человек в капюшоне притворил за собой дверь, запер ее и покинул территорию обители незамеченным.
Я же, взяв быстрый темп, пустил коня легким галопом.
По моим подсчетам, если давать коню передышки то, мне понадобилось бы шесть часов, для того чтобы добраться до обители на которую указывали руны и в которой находилась Гаврильевна.
Важно было приехать туда до полудня, все ближайшие монастыри принимали посетителей с утра и до обеда. Ровно в полдень ворота закрывались и мне пришлось бы ждать еще сутки чтобы попасть внутрь.
Пустоши от столичных скитов отличались суровой дисциплиной и отличной охраной. Скорее всего, попасть внутрь по крепостной стене, мимо ворот было невозможно.
Где-то на середине дороги я остановился на почтовой станции, чтобы дать Полтиннику отдохнуть и самому подкрепиться.
По моим подсчетам время было уже примерно семь часов утра. Заря нарождалась на востоке, озаряя серое небо первыми лучами солнца.
На узловом пункте царило небольшое оживление. Здесь останавливались на отдых вестовые, купцы, странники и паломники разного рода.
Станция обменивала лошадей, при ней имелся трактир и гостиный двор, лавки и кузнечная мастерская, где можно было подковать коня.
Прежний хозяин Полтинника не особо следил за подковами. Дорога была заснежена, местами нам встречался лед и я решил перековать своего скакуна на подковы с зимними шипами.
Кузнец оказался надежным, добродушным мужиком, который внимательно выслушал меня, не стал подтрунивать над юным клиентом и с благодарностью принял оплату за подковы
От него веяло честностью и ответственностью. Поэтому я спокойно доверил ему коня, а сам отправился завтракать.
Войдя в трактир, я увидел разномастный и шумный народ собравшийся внутри. На меня никто не обращал внимания.
Я выбрал свободный стол и уселся за него.
Ко мне подошла хорошенькая дочка трактирщика и приняла заказ.
С утра из еды в трактире подавались каша и ломоть ароматного хлеба с медом. Я отказался от медовухи и кваса и попросил просто теплой воды.
Я разглядывал ранних посетителей, пока не увидел, что в помещение зашел человек с головой покрытой капюшоном. Он заскользил глазами по столам и людям.
Я не видел его лица, но почувствовал, как он задержал свой взгляд на моем столе всего лишь на мгновение. Его выдало то, что он проявил внимания ко мне чуть больше, чем к остальным.
Затем он уселся за свободный стол потребовал медовуху, указав, что желает ее выпить поскорее, сославшись на то, что спешит.
Я продолжал наблюдать за ним краем глаза украдкой. Что-то в его образе показалось знакомым, но я не мог вспомнить, где именно я его видел
Получив свою кружку с медовухой, он едва отпил из нее, затем встал расплатился, и, не дождавшись сдачи, спешно направился
