Кровавое Крещение «огнем и мечом» - Виктор Поротников

Свидание Владимира с Аловой длилось недолго, не прошло и часа, как он уже собрался в обратный путь.

Проводив своего зятя, Тора вошла к дочери с намерением узнать, о чем она беседовала с Владимиром и почему князь уехал так спешно.

— Владимир недомогает, поэтому он не остался у нас на ночь, — поведала матери Алова. — Владимир обещал на днях приехать снова. — По бледному лицу Аловы промелькнула счастливая улыбка. — Владимир решил назвать нашего сына Вышеславом. Младенец ему очень приглянулся. Целуя меня, Владимир признался, что сильно соскучился по мне.

— Хорошо, коль слова Владимира искренни, — с грустью вздохнула Тора. — Теперь нам нужно очень постараться, дочь моя, чтобы оттеснить от Владимира эту проклятую немку!

Как повелось исстари, по случаю рождения сына в княжеском тереме был дан пир. На это застолье была приглашена вся киевская знать. Именитые гости рассаживались за столами каждый в соответствии со своей знатностью. Самые родовитые бояре имели право сидеть вблизи от княжеского стола, менее родовитые вельможи занимали места поодаль от князя. В самом конце гридницы, почти у дверей, имели право сидеть младшие дружинники, купцы, ростовщики и княжеская чадь.

Это пиршество запомнилось всем присутствующим не щедрыми дарами, преподнесенными князю старшими дружинниками, не цветистыми здравицами, произнесенными в честь князя, не веселыми проделками скоморохов, но тем, что Владимир вдруг лишил своей милости боярина Сфирна. На виду у всего киевского боярства Владимир отказался принять подарок Сфирна. Княжеские слуги грубо вытащили Сфирна из-за стола, вытолкав его в самый конец пиршественного зала. На место Сфирна Владимир повелел усадить незнатного гридня Рагдая. Казалось бы, Владимир нарушает древний обычай, оскорбляет старшую дружину в лице Сфирна, предки которого служили еще князю Аскольду. Об этом кричал возмущенный Сфирн, прося других имовитых мужей заступиться за него перед князем.

«Рагдай своей грудью защищал меня в сече с вятичами, поэтому он заслужил высокую честь сидеть на пиру рядом со мной, — сказал Владимир, заставив умолкнуть голоса недовольных бояр. — Сфирн показал себя трусом в битве с вятичами, тому я сам был свидетелем. Отныне будет так, бояре. Кто из моих дружинников отличится в сече с врагами, тому и почет от меня. Знатность рода отныне значения не имеет, пусть любой из вас уповает токмо на собственную храбрость».

Владимир тут же произвел Рагдая в боярское сословие, даровав ему большой земельный надел и три села в окрестностях Киева.

Сфирн ушел с пиршества, не дожидаясь его завершения. Он был буквально переполнен бешенством, ведь Владимир — этот гнусный мальчишка! — унизил его перед всей киевской знатью. Пострадал не только сам Сфирн, бесчестье пало и на всю его родню. Теперь киевляне станут показывать пальцем на Сфирна, начнут шарахаться от его сыновей, жены и сестры, от его брата и племянников. О, Сфирну ведомо, что такое злая молва! Тем более что такое княжеская опала!

Сфирну было до слез обидно, ведь в той злополучной битве с вятичами у переправы через Оку в постыдном бегстве от врага участвовали многие старшие дружинники, почему же гнев Владимира обрушился на него одного. Где же справедливость на свете?

Боярин Слуда, доводившийся Сфирну троюродным братом, тоже был в натянутых отношениях с Владимиром. Встретившись со Сфирном на другой же день, Слуда повел с ним такие речи.

— Владимир, сын ключницы, оттого-то в нем и сидит неприязнь к нам, боярам, — молвил Слуда, плотнее притворив дверь светлицы. — Владимир понимает, что далеко не всем киевским боярам нравится кланяться сыну рабыни. Поэтому Владимир и злобствует. Потому-то он и приближает к себе черных людишек вроде Рагдая. Сегодня Владимир прилюдно унизил тебя, брат, а завтра он может голову снять с любого из нас, бояр. — При этих словах Слуда перешел почти на шепот, глядя в глаза Сфирну и многозначительно выгнув бровь. — Смекай, брат. За спиной у Владимира варяги и дружина Добрыни, который тоже простолюдинов привечает. Боюсь, брат, дойдет до того, что сыновья смердов и холопов оттеснят нас, родовитых мужей, от княжеского трона.

— И я того же опасаюсь, брат, — покачал бородой Сфирн. — Что же нам делать?

— Убрать нужно Владимира со стола княжеского! — прошипел Слуда и сердито воткнул нож в скамью. — Зарезать, как жертвенную свинью! А на стол княжеский посадить сына Ярополка, рожденного гречанкой Юлией.

— Слова твои верные, брат, — промолвил Сфирн. — Беда в том, что к Владимиру никак не подобраться, подле него всегда находятся гридни из молодшей дружины.

— Кто терпелив, брат, тот своего часа всегда дождется, — с хищной ухмылкой обронил Слуда. — Владимир может умереть и от женской руки, благо он в сластолюбии меры не знает. Нам нужно лишь потакать Владимиру в его похотливых желаниях, толкать в его объятия жен и девиц. Можно настроить против Владимира какую-нибудь из его жен, ведь женщины, объятые ревностью, способны на необдуманные и жестокие поступки.

— Понимаю, брат. — Сфирн закивал, в его глазах запрыгали мстительные огоньки. — Это было бы замечательно, кабы Владимир получил ножом по горлу в постели с женщиной. Уверен, ему и невдомек, что такое может случиться.

Сфирн злорадно захихикал.

Однажды Владимир наведался с утра на Подол, в ремесленные кварталы Киева, желая поглядеть, как обжились на новом месте бежавшие из Познани иудеи, как идет у них торговля, нет ли у них в чем-то нужды. На деньги, полученные от князя, иудеи построили добротные дома из бревен, ими же была выстроена небольшая синагога из глиняных кирпичей, с куполом из медных листов.

Синагога очень понравилась Владимиру, это было здание с высокими стройными пропорциями, с узкими окнами и полукруглыми пилястрами, выступавшими из стен. Ступени у главного входа в синагогу были сложены из каменных плит, как и дорожка, ведущая от калитки в невысокой глинобитной ограде. Двустворчатые, закругленные наверху двери синагоги тоже были обиты медью, как и купол храма. На дверях были искусно выбиты сцены из Ветхого Завета. Внутри храма еще шли отделочные работы: там стояли строительные леса, висел запах извести, толченого мела, охристых красок, свежезамешанного раствора, используемого для штукатурки стен.

Оказалось, что беженцы-иудеи уже отправили своего гонца в Крым к тамошним иудейским общинам с просьбой прислать раввина для проведения священных обрядов в киевской синагоге.

Владимир обратил внимание, что русичи, живущие на Подоле, косо поглядывают на иудеев, которые хоть и никому не мешают, но уже ведут себя на новом месте как хозяева. Чужаки-иудеи владели многими секретами ювелирного, кузнечного и строительного мастерства. К ним постоянно шли с заказами люди с достатком. Русские ремесленники, теряя клиентов, злились на иудеев. К тому же большинство киевлян, живущих на Подоле, являлись язычниками и смотрели с недоверием как на христиан, так и на иудеев.