Мистер Икс - Питер Страуб

Но ощущение, что Нетти и Мэй были правы, презирая мужа их младшей сестры, тут же улетучилось, как только я представился.

– Нэд, какие ужасные новости. Как мама себя чувствует?

Я сообщил ему все, что мог.

– Послушай, – сказал Тоби Крафт. – У меня сейчас тут народ из пригорода по вопросу крупной земельной сделки, пытаюсь расширить бизнес, понимаешь? Как освобожусь – сразу же приеду. Ужасно хочется взглянуть на тебя, малыш, ведь лет-то прошло…

Прежде чем он повесил трубку, я успел сказать:

– Тоби, Стар хотела, чтобы мы позвали ее старых друзей, и я подумал – может, вы знаете двух человек, чьи имена я нашел у нее в записной книжке?

– Ну, давай быстренько, – поторопил он.

Я открыл страничку с первым эджертонским именем:

– Рэчел Милтон.

– Забудь. Когда-то ее звали Рэчел Ньюборн. Частенько наведывалась в Альберт. Роскошный бюст. У нее все шло путем, пока не вышла замуж за этого придурка, Гринни Милтона, и не уехала в Эллендейл. – Прикрыв рукой микрофон, он что-то проговорил, я не разобрал слов. – Нэдди, все, мне пора.

– Еще одно имя. Сьюки Титер.

– А вот Сьюки позвони. Кстати, о бюсте – она была просто чемпионкой. С мамой твоей они души не чаяли друг в дружке. Все, пока.

Я набрал телефон «чемпионки», выждал шесть гудков, затем еще два. Автоответчик не вмешался в процесс. Я уж почти дал отбой, когда на десятом гудке трубку сняли. Сьюки Титер была не более приветлива, чем Тоби Крафт.

– Слушай, паренек, если ты пытаешься вытянуть из меня деньги, то я тебя огорчу: ты ошибся номером.

Скрытый жизнерадостный оптимизм в голосе Сьюки придал комедийный характер паузе, понадобившейся ей для ответа, а сам ответ поведал мне о ее материальном положении.

Я назвал себя.

– Нэд Данстэн? Не может быть. Где ты, в городе? А мой телефон тебе дала Стар?

– В некотором роде, – ответил я. – Я звоню из больницы Святой Анны.

– Стар в больнице…

Я рассказал о том, что произошло утром.

– Незадолго до того, как ее разбил паралич, Стар попросила обзвонить ее друзей и дать им знать, если случится что-то серьезное. Может, вы подъедете? Это ее порадует. – И тут совершенно неожиданно свалившееся на меня горе, будто прорвав защиту, больно сжало грудь. – Простите… – пробормотал я. – Я не хотел вас расстраивать.

– Сынок, я не против, можешь поплакать, – сказала он. – Она в сознании?

Вопрос помог мне выкарабкаться и взять себя в руки.

– Да, когда не спит.

– Я буду там сразу же, как приведу себя в порядок. Кому еще ты звонил?

– Тоби Крафту. У меня тут еще одно имя. Рэчел Милтон.

– Да? Удивил Может, они и оставались подругами, не могу сказать. Точно знаю, что Рэчел порвала со всеми своими старыми друзьями. Нэд… Надеюсь, нам удастся поболтать с тобой…

Голосом, состоящим наполовину из меда, а наполовину из черной патоки, ответившая по телефону Милтонов женщина сообщила мне, что доложит миссис Рэчел о моем звонке, а кто звонит? Я сообщил свое имя и добавил, что являюсь сыном ее старинной подруги. Линия умерла на пару минут. Когда наконец трубку подняла Рэчел Милтон, она показалась мне нерешительной, раздражительной и скучной:

– Пожалуйста, простите, что заставила вас столько ждать. Лулу пошла искать меня по всему дому вместо того, чтобы просто воспользоваться интеркомом.

Я же был почти уверен, что те две минуты она решала, стоит ли вообще отвечать на мой звонок.

– Вы хотите мне что-то сообщить?

Выслушав меня, Рэчел Милтон сокрушенно поцокала языком. Я чуть ли не воочию видел, как крутятся колесики в ее голове.

– Я надеюсь, вы не сочтете меня бессердечной, но, к сожалению, сегодня я приехать не смогу. Через пять минут убегаю на заседание юбилейного комитета, но прошу вас, передайте, пожалуйста, вашей матушке большой привет от меня. И скажите, что я приеду к ней, как только смогу. – Не желая казаться невежливой, она добавила: – Спасибо, что позвонили, надеюсь, Стар вскоре поправится. Я сама с этой жизнью тоже вот-вот загремлю в больницу.

– Могу зарезервировать вам палату в «Святой Анне», – предложил я.

– Гринвилл, мой муж, меня прибьет. Он ведь в совете Лаундэйла. Вы бы слышали, как он пробивал федеральные фонды для «Святой Анны». Да после этого они должны поднимать из гробницы Тутанхамона, вот что я вам скажу!

Когда Рэчел Милтон повесила трубку, я сунул руки в карманы и пошел по коридору мимо стеклянной стены магазинчика подарков. Несколько мужчин и женщин в больничных халатах сидели на обитых дерматином скамьях в длинном унылом вестибюле, и человек шесть стояло в очереди в регистратуру.

Маленький светловолосый мальчишка с полными радостного ликования голубыми глазами повернулся в коляске при моем приближении. На груди его футболки красовался розовый динозавр. Грудные младенцы и маленькие дети всегда очаровывали меня. Слов нет, как я люблю тот момент, когда они смотрят прямо в твое сердце и безошибочно находят там родственную душу. Я помахал ему пальцами и состроил идиотскую рожицу, которая пользовалась успехом у предыдущих незнакомых малышей. Мальчонка радостно вскрикнул. Высокая, крепко сбитая женщина рядом с ним взглянула вниз, подняла глаза на меня, затем снова опустила их на ребенка – тот вдруг закричал: «Билл! Билл!» и попытался вывернуться из коляски.

– Сыночек, – обратилась к нему женщина, – это не Билл.

По первому моему впечатлению незнакомка представляла женскую половину местной команды по перетягиванию каната. Однако это впечатление тут же угасло, вытесненное другим – осознанием интеллекта, отпечаток которого лежал на всем ее притягательном, даже притягательно прекрасном существе. Красота и интеллект ее казались неразрывными, и, когда я стоял под мягким взглядом ее карих глаз и с улыбкой наблюдал за попытками ее сына выбраться из коляски и кинуться ко мне, родилось третье впечатление: если кого она и напоминает, так это наделенную сознанием белокурую пантеру. Искра узнавания сверкнула в ее глазах, и я подумал, что она успела четко рассмотреть все, что только пронеслось перед моим мысленным взором.

Скорее всего, я бы покраснел – мое восхищение было настолько очевидным, – если б она едва ли не осознанно не отпустила меня, переключив все свое внимание на сына, что позволило мне как следует рассмотреть ее: отметить совершенство, с каким подстриженные темно-русые волосы обрамляли ее лицо, и дорогую скромность ее синей блузки и белой льняной юбки. В очереди перед окошком регистратуры рядом с дюжиной эджертонцев в футболках и шортах она казалась чужестранкой. Женщина улыбнулась мне, и вновь я увидел, что ее мягкую красоту прикрывает, словно щитом, интеллект, в то же время переплетаясь с этой красотой и составляя с ней единое целое.