Твой «Демон Зла»: Поединок - Сергей Волков

Воронцов и Пашутин спустились по ступенькам крыльца к одинокой «Волге», выделенной руководством института специально для Игоря. По инструкции, телохранитель должен был сидеть впереди, и Воронцову каждый раз приходилось выдерживать настоящую битву с Пашутиным, который все время норовил занять место рядом с водителем…

Наконец, расселись, и выехали за ворота…

Сергей, как обычно, проводил Игоря до двери. Было уже поздно, половина одиннадцатого, Элеонора Тимофеевна в такое время давно спала, и Пашутину пришлось открывать дверь самому. Он начал доставать ключ, и что бы «дипломат» не мешал, передал его Воронцову. Сергей взял чемоданчик за ручку и удивился изрядному его весу.

— Игорь, а что он у тебя такой тяжелый?

— Да у меня там… — неожиданно замялся Пашутин: — Ну, вообщем, я прихватил с работы кое-какие бумаги, поработаю ещё дома!

— Но это же запрещено! — Сергей даже осекся голосом от неожиданности: — Если «первый отдел» узнает, будет скандал!

— А что мне делать? На следующей неделе надо сдавать Прибор и все показатели и параметры должны быть в норме! Я не успеваю! Вот это будет — скандал, это точно! Тебе хорошо говорить, а у меня все полетит вверх тормашками, если я не сделаю эту работу вовремя! И карьера, и деньги, и перпективы — все! У меня в жизни больше не будет ТАКОГО второго шанса! Тех, кто вовремя не сдает свою часть работы по теме, у нас просто увольняют, как не справившихся! Серега, друг! Не говори никому! Я ещё несколько раз так сделаю, и потом все! Я же, в конце концов, беру только графики и таблицы, в них не специалист ногу сломает, а ничего не поймет! Ну, я очень тебя прошу!

Сергей знал, что не должен идти на поводу Пашутина, но в кой-то момент ему просто стало жаль парня. Игорь, расхристанный, в своем потрепанном пальтишке и стоптанных ботинках, стоял перед ним, как школьник перед грозным учителем, и просил дать ему возможность спокойно работать!

«А-а, ладно! Пусть себе корпит!», — решил Воронцов, а вслух сказал:

— Игорь, давай договоримся так: я ничего не знаю, ты мне ничего не говорил! Но… будь по-осторожнее, хорошо?

Пашутин расцвел, как майская роза, пожал Сергею руку:

— Спасибо! Большое спасибо! Если все получиться, с меня причитается!

Они попрощались, и Воронцов вернулся к машине — шофер обычно подбрасывал его к метро. Сергей ехал домой, а на душе было не спокойно, и даже не Пашутинские бумаги были тому виной. Что-то вдруг накатило на Воронцова, заставляя сердце сжаться, какое-то предчувствие беды…

Дома его ждала Катя, грустная и усталая. Она разогрела мужу ужин, и пока Сергей ел, рассказала, что сегодня была в клубе, и ей впервые там не понравилось. Все были какими-то озабоченными, Наставник выглядел раздраженным, появилось много неизвестных, новых лиц, в основном мужских, но эти новенькие отличались от обычных поситителей клуба.

— Понимаешь, Сережа, они… злые какие-то! Даже не злые, а… ну, я не знаю, как сказать… Как-будто мы все для них — глупые маленькие дети, а они взрослые, умные, сильные… Они нас просто не замечали! Ходили туда-сюда, иногда разговаривали с кем-то из мужчин, наших, «старичков», а к женщинам не подходили вовсе! Словом, я не понимаю, что происходит, но чувствую — ЧТО-ТО происходит!

Воронцов, как мог, утешил жену, постарался убедить её в том, что ей сейчас надо больше думать о ребенке, а не о клубе и его делах, но у самого Сергея этот разговор отложился, придав его тревоге какое-то новое звучание…

Где-то в центре Москвы…

— Ну-с, сударыня моя, приступим! — Учитель улыбался, говорил шутливо, однако сидящей за одной из граней аспидно-черного треугольного стола высокой, молодой и очень эффектной женщине было ни до шуток — ей было скучно.

— Главная ваша, я подчеркиваю, сударыня, именно ВАША задача — контроль за Прибором! Окунь и остальные обтяпают «боевичную» часть работы, вы же только снимите пенку!

Оса, слушая Учителя, щелкнула замочком сумочки, достала длинную дамскую сигарету, прикурила, выпустила несколько аккуратных сизых колечек, потом как бы невзначай пустила одно, маленькое и быстрое, сквозь них, с удовлетворением заметила, что Учитель отвлекся — она очень не любила, когда лысые и плюгавые мужчины разговаривают с ней в ТАКОМ тоне.

— Прекратите, сударыня! — Учитель поморщился, помахал в воздухе рукой, разгоняя дым. Оса сыграла в кроткость — потупила глазки, не глядя ткнула сигаретой в пепельницу и приняля позу «школьница-ляля на уроке», предано глядя совершенно честными и пустыми глазами на Учителя. Ей и так все было ясно, предстоящая операция виделась легкой и простой. Было лишь одно «но», «но» случайно знакомое и не опасное, «но» по имени Сергей Воронцов, не совсем профессиональное и не достаточно подготовленное.

— Вы выбрали «образ», сударыня? — задал вопрос Учитель и внимательно посмотрел в глаза одного из своих лучших агентов.

— Да, господин. Учитель. — Оса обожала выдерживать эту паузу, отчего её шеф бесился ещё больше. Что касается «образа», в котором предстояло работать, то тут она солгала. В «образе» главное — достоверность, а достоверности можно достигнуть, только если послушаться внутреннего голоса, синтуитивничать, причем непосредственно перед «работой».

— И какой же вы предстанете? — нетерпеливо спросил Учитель.

— Я предстану… амазонкой. На стальном коне! Разрешите идти, господин? Учитель?

Маленький лысыватый человек нервно дернул щекой и кивнул — да, мол, свободна. Оса встала, покачивая греховными бедрами, процокала каблучками к двери, и каждый локон её тщательно уложеных волос сообщил бы искушенному взгляду, что она прекрасно знает, о чем думает сейчас особь мужского пола, смотрящая ей вслед…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

«СХВАТКА»

Есть время жить,

Есть время умирать…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«Я не Рэмбо, я только учусь.

Но гранотомет помогает нам делать настоящие чудеса…»

Ясным, теплым, истинно весенним, не смотря на только начавшийся март, утром Сергей Воронцов, как обычно, приехал в НИИЭАП, перекинулся парой слов с другими телохранителями, дожидаясь, пока «его» машина выедет из гаража.

Ребята из «ОО» поговаривали, что к апрелю, скорее всего, институтских снимут с режима охраны, и им всем светит по две недели отпуска.

«Вам-то отпуска, а мне, наверняка, дадут пару дней на отдых, и опять — каждый день «на ремень»!», — подумал Воронцов, садясь в подъехавшую машину.

Пожилой водитель, мужик тертый и немногословный, пока ехали к Пашутинскому дому, молчал, и уже возле арки, где он обычно дожидался своих пассажиров, вдруг сказал:

— Сергей Степанович! Ты подзадержись минут на десять в квртире, я за маслом съезжу! Понимаешь, какая-то сволочь ночью из движка половину масла слила! То ли водила с дежурки, то ли архаровцы из внешней охраны… Боюсь, как бы не полетел движок… У меня синтетика была залита, я на машине не экономлю, так они, суки, и позарились, представляешь?! Я быстро, куплю канистру, зальюсь, и через двадцать минут я тут, идет?

Воронцов кивнул:

— Только не тяни! Если в двадцать минут не укладываешься, бросай все и возвращайся! Потом купим твое масло, по дороге в институт!

Пашутин открыл дверь, как всегда, взлохмаченный, с синими, от недосыпа, кругами под глазами.

— Привет! Ну как, посидел над своими бумагами? — спросил Воронцов, входя в прихожую.

— Посидел… — махнул рукой Игорь: — Да только без толку! Вылезла у меня одна ошибочка… Вообщем, всем ошибкам ошибка! Просчет в работе проектировщиков! Чего теперь делать, ума не приложу! Чаю будешь?

— Буду! — кивнул Воронцов: — Тем более что Иваныч просил нас подзадержаться минут на двадцать, у него ночью какая-то сволочь масло слила, поехал покупать.

Попили чай. Унылый Пашутин хмуро отпускал короткие и мрачные реплики по поводу своего возможного будущего.

— Так, получается, твой Прибор неработоспособен? — спросил Воронцов, прихлебывая ароматный чай из большой, полулитровой кружки.

— Да он ещё месяц назад работал! — ответил Игорь, кроша в пальцах печенье: — И проектной мощности достиг, и показатели почти в норме… Но, понимаешь, ещё много что надо доводить… Есть кое-какие нюансы.

— Ну, а использовать-то его сейчас можно?

— Можно! — кивнул электронщик: — Можно, хоть завтра!

И тогда Сергей задал вопрос, который не давал ему покоя все то время, которое он работал в НИИЭАП.

— Игорь, а для чего он служит, твой Прибор? И почему он так нужен… кому-то?

Пашутин бросил на Воронцова быстрый взгляд, потом вдруг показал пальцем на потолок и прижал его к губам, мол, не здесь поговорим.

Воронцов молча кивнул, встал, отнес свою чашку в раковину, кивнул за окно: