Сепаратисты - Марик Лернер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остальные жильцы были ничуть не лучше. Проститутки, профессиональные нищие, мелкие торговцы, едва сводившие концы с концами и продающие всякую мелочь с лотка таким же беднякам. Все нередко в целях экономии снимали комнаты втроем или вчетвером, а то подснимали у официально живущих, появляясь исключительно в темноте, чтобы хозяева не прознали и не потребовали увеличить плату за комнату.
В один прекрасный для Лайса день, в дальнем конце коридора поселился совсем молодой (это он сейчас понимает), а тогда для мальчишки возраст в районе двадцати казался огромным, только только поступивший в педагогическую школу будущий учитель по фамилии Горбунов. Этого самого - горба у него не имелось вопреки паспорту, зато присутствовал огромный энтузиазм и желание нести просвещение в массы. За неимением других подходящих объектов его взгляд упал на проживающего рядом вечно голодного мальчишку.
Накормить его по дружески он обычно не мог, сам не слишком жировал, иначе бы не поселился в их трущобах, однако вечным и светлым он с удовольствием принялся делиться с соседским пареньком. Это было совершено бескорыстно и от чистой души. Лайс учуял это сразу. Он достаточно общался с самым разнообразным представителями городского дна, начиная от проституток и кончая скупщиком краденного, чтобы хорошо разбираться в людях. Да и Горбунов имел в себе педагогическую жилку, умея заинтересовать. Не зря пошел в учителя. Гораздо позже, после войны Лайс специально разыскивал его, очень хотелось ответить добром за прошлое, но так и не нашел концов.
А тогда бедный, плохо одетый (стал бы Лайс общаться с зажиточным типом, как же), но красноречивый и умело будоражащий детское любопытство парень навсегда развернул Лайса на другую дорогу. Карьера вора или бандита неожиданно потеряла для того свою прелесть. Захотелось подняться из ямы. Нравоучения отца на тему 'учиться надо' он пропускал мимо ушей, тем более тот и не стремился хоть чем-то подкрепить слова. Пять 'корон' за год, необходимые внести в кассу школы, он предпочитал потратить на выпивку. А посторонний человек всерьез зацепил, открывая удивительные горизонты. Он показал Лайсу другой мир. Жизнь, оказывается, не исчерпывалась близлежащими улицами, портом и тюрьмой. Существовали и другие варианты.
Сначала было очень тяжело. Уж очень угнетала грамматика и правильное написание, вкупе с произношением. Ничего подобного Лайс не слышал вокруг себя. Литературный шиольский крайне отличался от уличного говора. Зато, научившись обращаться к барыням на хорошем языке (одним из способов заработка для малолеток был поднести, помочь возле магазина), он неожиданно обнаружил возрастание своих доходов. Девицы охотнее соглашались на услуги от прилично выглядевших и выражающихся мальчиков.
Очень скоро его стали выделять, подозревая в хорошей родословной. Он это усвоил моментально и принялся еще больше стараться походить на временно побитого жизнью и готового вновь подняться. Ведь он им и являлся реально, не так ли? Если вспомнить о папаше, без уточнения обстоятельств. Никакого обмана. А дотащить пару кульков до извозчика не великий труд. Гораздо легче, чем работа в порту и никакого воровства.
Дальше больше. Началось с простейшей арифметики (хочешь правильно торговать, а это один из путей выйти в люди - учись), разнообразная учеба все разрасталась и расширялась. География, химия, физика, товароведение, история, политическая экономия, черчение, коммерческие вычисление и понятие баланса.
Горбунов получал удовольствие делясь с ним своими знаниями и вновь услышанными лекциями, а Лайс, в свою очередь начал со временем получать наслаждение не просто слушая и воспринимая, а осмысливая и норовя поставить своего учителя в тупик вопросом.
Со временем он пришел к простейшему выводу, не всегда стоит показывать насколько ты в теме и ставить в тупик оппонента. Гораздо легче оставить того в глубокой убежденности в собственном уме и что его выслушивают с открытым ртом. Иногда с начальством так проще, но это пришло с опытом и несколькими неприятными щелчками по самолюбию. А тогда учитель только радовался проявлению его самостоятельно рожденным выводам и вопросам. Не много существуют на свете столь же замечательных людей, способных без задней мысли радоваться чужим успехам.
Четыре года он учился по вечерам, проводя время на улице днем. Столь странным способом, не посетив нормальную школу ни разу, уже задним числом, Лайс выяснил, что Горбунов умудрился вбить ему в голову уровень знаний соответствующий как минимум среднему образованию, а местами и выше.
Во всяком случае, сдавая в шестнадцать лет экзамен на семилетний школьный аттестат (без него не принимали на государственную должность) он твердо знал - учить экономическую географию с политикой, делопроизводство и подробный разбор страхового права не требуется. Как не обязательно изучать устройство паровой машины или зачем осуществляется продувка чугуна воздухом, без подвода тепла извне, с целью получения путем выжигания вредных примесей, сталь в жидком состоянии. Он и так в курсе и нет смысла терять время попусту.
Порешав через два года после отъезда Горбунова, перед сдачей экзаменов учебник арифметики с первой до последней задачки он увидел, что никакой сложности тот не представляет и после длительного занятия совсем другими делами. Уж очень хорошую базу он получил. Конечно, без наличия мозгов ничего бы не вышло, однако и без правильного подхода не стал бы мальчишка запоминать все это решительно ему не нужное.
Учитель получил свой диплом и предложил поехать с ним. Лайс отказался. Он уже был достаточно взрослый и не считал правильным жить за чужой счет. Наверное, зря не согласился. Но так он тогда считал. Взрослый, а он в четырнадцать лет считал себя абсолютно самостоятельным, и так было на самом деле, должен зарабатывать сам. Последнее, что сделал для него Горбунов - устроил учеником в паровозное депо.
Лайс последовательно прошел путь от мальчика на побегушках, к сцепщику вагонов и кочегару, через работу столяром, плотником, слесарем-котельщиком и смазчиком. Кто по дурости считает такой труд легким, а жалованье (от 0,75 до 1,5 'короны' в день высоким), то ничего не понимает в жизни. Вкалывают чаще всего на улице, торча целыми днями в ямах под паровозами и вагонами, из которых, бывало льется на голову вода или чего похуже.
Потрудился и помощником машиниста. Может быть, дорос бы вскорости и до машиниста, обычно на это уходило лет 10-15. Это уже совсем другой уровень! У машиниста имелся собственный дом и очень приличное жалованье. Остальная бригада обычно ютились в бараках у депо или коллективно снимали жилье. Видимо не судьба.
Вот что осталось в нем от улицы, так вечное желание выплеснуться в драке, не заботясь о последствиях. Иначе нельзя. Или ты сметешь противника, или останешься голодным. Невысокий, зато крепкий и жилистый он достаточно быстро доказал всем, насколько его не стоит раздражать придирками и подколками. Он читал при любой возможности и немало народу считало, что неплохо бы поставить много возомнившего о себе малолетку, слишком быстро продвигающегося.
Уже в семнадцать такие перестали обнаруживаться не только в депо, но и в ближайшей округе. Лайс пускал в ход кулаки не задумываясь и связываться с ним начали бояться. Его невозможно было просто избить даже компанией. Непременно находил потом каждого по одиночке и превращал в отбивную. И чем крупнее и сильнее был враг, тем важнее для него было победить. Не требовалось публичности, хотя и неплохо при свидетелях. Важнее доказать - его трогать себе дороже.
Люди это усвоили и старались лишний раз не задевать. А потом была драка, которая кончилась плохо. Обсчитавший деповских хозяин магазина угодил в больницу с серьезными травмами. Перелом челюсти в двух местах, сломанный нос, отбитую нутрянку Рудов ему обеспечил. Из приемного покоя доложили куда следует и Лайсу предложили дивный выбор - тюрьма или армия. В другое время он непременно бы сел на пару-тройку лет, но тогда королевству требовалось пушечное мясо.
Ненависти к фадзийцам у него сроду не имелось. С чего бы? Нечего им делить. Он просто выполнял свою работу, попутно получив дополнительный опыт в деле эксплуатации бензиновых и газовых двигателей. Всегда приятнее ехать, чем когда на тебе ездят. А стрельба - это вон для Макса. Тот явно получал удовольствие убивая офицеров. Даже на снайперские курсы вызвался. Рудов никогда не стремился заполучить орден за героизм. Ему все одно ничего особо приятного не обломится. Происхождение подкачало.
В результате вышел не самый худший вариант. И на Патру вернулся практически целый, легкое ранение и ожоги на ноге не в счет. Жить совершенно не мешают. И друзей завел. В депо были приятели, а друзей не имелось. Слишком разный возраст - он был младше всех минимум на несколько лет. Никогда не известно где найдешь, где потеряешь.