Там, за зорями - Хващевская Оксана

Правда, все, что случилось тогда, казалось таким далеким таким незначительным и пустячным. как детская забава. А происходящее сейчас казалось вселенской катастрофой, ведь рушились мечты… «Господи! Только бы он пришел! Мне ничего больше не надо! Только чтобы он пришел!» — думала она снова и снова, а сердце болезненно сжималось.

Вот уже на землю и сумерки опустились теплые, душистые, влажные, а Злата так и сидела на лавочке, не замечая их. Да и какая разница, вечер уже или ночь? Какое вообще все это имеет значение теперь, когда она осознала вдруг, как неосторожно и безоглядно влюбилась.

Отчетливое понимание этого пришло только сейчас, но случилось это много раньше. Наверное, уже тогда, когда все произошло в доме покойном бабы Кати. Тогда, когда он все чаще стал врываться все мысли, когда снился ей. Полянская влюбилась в Дороша, а он…. А что если он только этого и добивался? Что, если таким образом он просто хотел наказать ее утихомирить, добившись послушания и смирения? Да, он говорил о другом, но вдруг все это только слова? Он ведь мог говорить, что угодно, но это вряд ли могло что-то значить. Словам мужчин вообще верить нельзя! А она поверила … Нет, не словам зачем же лукавить с собой? Отнюдь не словам, глазам его она поверила, тому, что они отражали, когда он смотрел на нее.

Когда над лесом взошла полная луна, девушка тяжело поднялась с лавочки и вышла на дорогу. Она еще не знала, что собирается сделать, но просто так сидеть на месте и ждать больше не могла. Нет, она не собиралась вламывался в дом Дороша и выяснять отношения. На такое даже в полном отчаянии она бы не решилась. Просто пройти мимо его дома заглянуть в окошко и, может быть, увидел, его…

Сейчас это было то, чего ей больше всего хотелось. Хотя бы просто увидеть его.

Слезы катились по щекам, а Злата даже не пыталась их унять. Хорошо, что Дорош не видит ее в таком состоянии, вот бы он потешился! Полянская брела по пустынной дороге, едва переставляя ноги и чувствовала себя самым несчастным человеком на свете.

А в маленьком домике все окна светились, но заглянуть внутрь, чтобы хоть что-то увидеть, возможным не представлялось: окна были плотно занавешены шторами. И ни щелочки тебе, ни отверстия. И полная тишина. Ни музыки, ни пьяных разговоров. Машина стояла у обочины. Дорош точно был здесь, но не мог же он просто смотреть телевизор! Или мог?

Вытянув шею, Злата пыталась заглянуть во двор, но ничего, кроме зарослей винограда, темной громадой вздымающегося над забором, не смогла рассмотреть. Она прошла немного вперед, потом повернула обратно, в отчаянии кусая губы. Наверное, со стороны она походила на сумасшедшую, но ей было плевать на это. Да и кто ее мог увидеть со стороны в этой почти пустой деревне?

Ходить туда и обратно возле дома она могла хоть всю ночь, только вряд ли от этого мог быть какой-то прок. Следовало что-то предпринять. Например, проникнуть во двор и попробовать заглянуть в окно.

Входить во двор через калитку Злата не рискнула, к тому же ее всерьез беспокоило наличие сторожевого пса, который имелся почти во всех дворах, где еще жили или приезжали. Да и калитка могла быть запертой, или прямо с калитки она могла наткнуться на Дороша, а вот если пробраться с огорода…

Прямо за маленьким, почти кукольным домиком, коим явилась дача родителей Дороша, был пустырь. Их в Горновке было немало, этих промежутков, где когда-то стояли дома, а теперь участки были запаханы, засеяны и ничем не напоминали былые подворья. Они остались лишь в воспоминаниях старожилов деревни, Злата этих дворов уже не видела. Вокруг деревенских огородов простирались совхозные угодья, засеянные озимыми, и это было только на руку Злате. Если замысел ее провалится, она сможет убежать…

А пока, приподняв обеими руками подол длинной юбки, девушка, стараясь ступать бесшумно, обходила высокий забор, а потом, поглядывая по сторонам и себе под ноги, петляла меж аккуратных небольших грядок. К забору, что разделял двор и огород, она подкрадывалась почти на цыпочках. Пригнувшись, посмотрела в щель, между досок, пытаясь разглядеть двор. Благо, луна была полной и было светло… Собачьей будки не было видно, и, предположив, что ее и вовсе нет, Злата выпрямилась и открыла калитку.

На веранде горел свет, падая желтым пятном на траву. Злата на цыпочках подкралась к окну и заглянула. И почти сразу, едва не вскрикнув от неожиданности, отпрянула и прижалась спиной к стене. Большое окно на веранде было занавешено лишь ажурной занавеской, поэтому девушке хватило мимолетного взгляда, чтобы увидеть все помещение. И Дороша тоже, который сидел за столом и читал книгу.

Веранда в этом домике была малюсенькой, и, кроме настольной плиты в углу, здесь стоял круглый стол, застланный льняной скатертью, который занимал почти все пространство. Над ним висела лампа в абажуре, а у окна была втиснута пара стульев. Дорош смотрелся в этой комнатке, как великан в стране лилипутов, и все же эта открывшаяся ей картина не могла не трогать Она никогда раньше не видела Виталю в такой обычной, домашней обстановке. В старых потертых джинсах, в красной футболке и босиком.

Чайник засвистел, а девушка, сделав глубокий вдох и выдох, осторожно отлепилась от стены и снова заглянула в окно. Он налил себе в чашку чай, помешал ложечкой сахар и, неторопливо вернувшись к столу, опустился на стул. На столе лежала раскрытая книга. Мужчина склонился над ней, но через минуту отодвинул в сторону и взглянул на часы, что были у него на руке. Усмехнувшись отчего-то, он покачал головой и пододвинул к себе чашку чаю.

Широко распахнутыми, влажными от слез глазами девушка, не мигая, как зачарованная, смотрела на него в окно и не могла отвести взгляд. Он был так близко, всего в паре метров от нее, и казалось, если только перестать дышать, запросто можно услышать его дыхание. Злата совершенно забыла, зачем сюда пришла и что, собственно, ей сейчас делать. Кажется, она готова была вот так стоять у его окна до бесконечности и смотреть, смотреть, смотреть…

Мужчина, хлебнув горячего чая, как будто почувствовал на себе пристальный взгляд, резко поднял голову и взглянул в окно. Полянская резко отшатнулась и услышала сквозь тонкую стенку веранды, как отодвигается стул. Затравленно оглядываясь вокруг и плохо соображая, она подхватила юбку и бросилась бежать к калитке на огород. Девушка бежала, не разбирая дороги и не оглядываясь, туда, где в лунном сиянии ночи простирались бескрайние просторы полей, где тихо шептались наливающиеся колосья ржи и свистел кулик… Она бросилась в них, как в море, такое ласковое, такое прохладное. Сердце билось где-то в горле, сбившееся дыхание с шумом вырывалось из груди. Злата не решалась обернуться.

Мужчина налетел на нее внезапно и бесшумно, как индеец. Просто, прямо, вот так, на бегу, он схватил ее за талию обеими руками и прижал к себе.

— Далеко ли вы собрались бежать, девушка? — голосом, пронизанным весельем и неприкрытой нежностью, спросил он.

И от этого голоса, от сильных рук, обнимающих ее, от глухих ударов его сердца, от тяжелого дыхания, касающегося ее щеки, слезы, которые весь день она пыталась сдержать, покатились по щекам. Дорош крепко держал ее, опаляя горячим дыханием ее ушко и щеку, а Злата беззвучно ревела, впервые чувствуя себя такой слабой, такой ранимой, такой беззащитной!

— Ты не собирался сегодня приходить? — дрожащим, голоском спросила она, напрасно стараясь взять себя в руки.

— После того, как ты сегодня утром сбежала? Знаешь, золотая моя, моя уверенность в собственной неотразимости несколько пошатнулась! Я для тебя в огонь полез, а ты все равно сбежала! Я боялся приходить! — с напускной серьезностью заявил он, а руки его при этом поднялись чуть выше, как бы невзначай касаясь ее полной груди.

Девушка невесело засмеялась.

— Врешь ты все! Ты просто разозлился! Ты решил мне отомстить. Хотел проверить, насколько меня хватит. Ты хотел, чтобы я прибежала к тебе, как послушная собачонка, ну я и прибежала…Ты доволен? — Злата чуть повернула голову и подняла к нему лицо.