Перевёрнутый мир - Елена Сазанович

— Да нет, девочка. Как-то конец не получается.

— Но вы хотя бы знаете, он будет грустный или хороший?

— Скорее и грустный, и хороший одновременно. — Я поправил беретик Риты, который совсем сполз на ухо и приготовился свалиться наземь. Рита густо покраснела.

— Ну хотя бы расскажите, когда он всех предал, что было потом?

— Потом? — я запрокинул голову. Скоро лето. И даже воздух пропитан запахом распустившихся лип, и даже звезды висят совсем низко. Между ними двигался огонек самолета. Он мало чем от них отличался, если смотреть с земли. И все же он был другой.

— Да, потом, — Рита вслед за мной подняла голову к небу. — Я, кажется, догадываюсь. Он сильно раскаялся.

— Да, раскаялся. Видишь, какая ты умница. Он бросил свой лес, бросил свою собаку, бросил куст сирени под окном и уехал в город. Там тоже есть собаки, бывает, распускается весной сирень, и даже не так уж далеко лес, во всяком случае, очень много парков. Но он умирал от тоски. Знаешь, словно южное растение пересадили в северные земли. Совсем другой климат. Оно может выжить. Но вряд ли навсегда приживется. Так и этот герой. Он выжил. Но так и не прижился. Его тянуло домой. По ночам он слышал крик филина, скрип покосившейся калитки, запахи луговых цветов. Он вскакивал, подбегал к распахнутому окну. Ему вдруг казалось, что он дома. Но это были всего лишь тормоза автомобилей, песни пьяных прохожих и запах чьих-то приторных духов. Подделка, имитация…

— Но ведь это так просто! — Рита от возмущения топнула туфелькой. — Так удивительно просто. Взять и вернуться назад.

— Возможно… — Я глубоко затянулся сигаретой. И в темноте закружились белые облачка. Тоже имитация. — Возможно, он и вернется. Но это будет конец.

Рита резко остановилась. В ее глазах стояли слезы.

— Конец?

Я улыбнулся. И стряхнул пепел на землю.

— Конец фильма, я имею в виду.

— Вы знаете, Ростислав Евгеньевич, честно скажу, вряд ли этот фильм будут смотреть. В нем так мало событий.

— Ты права, моя девочка. — Я слегка потрепал ее по подбородку. — Это всего лишь каркас, фабула, основа. А события… Они еще впереди… Они еще будут придумываться, будут происходить… А это всего лишь идея.

— Это не очень хорошая идея. Предавать все, что любил, ради другой, совершенно другой и непонятной жизни. Предавать свое прошлое. А потом возвращаться и видеть, что ты чужой и тебя не простили. Я вас правильно поняла?

— Правильно, почти правильно. Но это не значит, что таким и будет конец. Возможно, все закончится хорошо. Подул ветер, и в воздухе сладко запахло ранними цветами. — Знаешь, летом не хочется думать о печальном конце. Ты слышишь, уже даже пахнет сиренью.

Мимо нас громко и уверенно простучали каблуки.

— Это всего лишь духи, Ростислав Евгеньевич. «Белая сирень» называются.

Мы с Ритой посмотрели друг другу в глаза. И рассмеялись.

— Ну а наша дружба настоящая, Рита?

Рита прикоснулась дрожащими губами к моему подбородку, резко повернулась и побежала к подъезду, за ней стремглав бросился Джерри. Я долго смотрел им вслед. Нет, это было уже лишним и совсем не входило в мои планы. Ведь это мне не принадлежало. Меньше всего на свете я хотел причинить боль этой девочке. Я ее не любил, во всяком случае, не мог любить. Сегодняшний день мне уготовил лишь запах духов «Белая сирень» вместо аромата настоящих цветов.

С огромным нетерпением я ждал окончания съемок. Шесть серий были сняты за рекордно короткий срок. Впрочем, этот срок был достоин фильма. Но Песочному, Лютику, Альбине все было мало. Им казалось, что события развиваются настолько увлекательно, что завершение фильма равноценно плевку в душу зрителю. Меры киношники не знали. И вовремя остановиться не могли. Так пролетел еще месяц, который превратился в настоящую пытку, поскольку меня мутило и от Бины, и от Любаши, и от кино, и от киношников. Любовь же Бины, Любаши и всего киномира ко мне только возрастала. И когда наконец было решено завершить этот бесконечный сериал, радости моей не было предела. Я уже мечтал, как всех пошлю к черту. И подумывал, чем бы заняться дальше.

Заключительная серия должна была сниматься в зоопарке, поэтому я был в приподнятом настроении. Наконец-то за все время съемок я смогу увидеть умные и честные глаза. И когда Лютик сообщил, что по договоренности с Песочным решено изменить финал, я остался к этой новости равнодушен. Поскольку считал, что подобный фильм уже ничем испортить нельзя.

— Да, но ты не знаешь главного! — Лютик возбужденно бегал по студии и потирал потные ручонки. — Это, если хочешь, сюрприз для всех вас! Завтра день нашей с Любашей свадьбы! И снимать мы ее будем в зоопарке! Как заключительную сцену!

Да уж, это действительно был сюрприз так сюрприз. Ладно, что Лютик вдруг наряду с режиссурой параллельно вдруг заделался сценаристом. Ему и этого было мало. Он теперь действительно вообразил, что Ален Делон ему в подметки не годится. И зритель будет безмерно счастлив созерцать его красную, круглую, как мяч, рожу на экране. Более того, он решил сделать доброе дело и для всех своих родственников и друзей, которые будут гулять на свадьбе под пристальным вниманием кинокамеры.

— Понимаешь, — радостно прыгал возле меня Лютик. — А чем они все хуже этих актеришек? И почему бы им не сняться в кино? Вот это свадьба! Они мне потом всю жизнь будут по гроб обязаны! А этот день останется в веках! Усекаешь? Хочешь, так и быть, кого-нибудь из своих пригласи. Кстати, твоя жена не хочет сняться? Могу ей по блату выделить эпизодик.

— Спасибо, Лютик, за твою безмерную доброту. Но моя жена плохо получается даже на фотографиях.

— А какое это имеет значение? — искренне удивился режиссер Лютик.

Где вы, мои хвостатые, пернатые друзья, и когда же я вас, наконец, увижу, чтобы хоть на миг понять, что в мире еще есть логика и совершенство?

Логика и совершенство разрушались у меня на глазах, когда это скопище друзей и родственников нагрянуло вечером в зоопарк уже изрядно навеселе. Впереди шествовал шатающийся Лютик в блестящем фраке и «бабочке», которые шли ему так же, как бегемоту. Его под руку держала счастливая невеста Любаша в длинном белом платье и белом веночке на голове. Она целовала Лютика в красную рожу и искоса поглядывала на меня. И даже умудрилась опять послать воздушный поцелуй. За ними торжественно несли ящик шампанского. Свадьба продолжилась в зоопарке. Где в клетках сидели звери. Они были такие разные, многих я, долго прожив в лесу, даже не знал. Их привезли из разных стран, и все равно они были частью моего мира. Такого знакомого, такого теплого, трепетного, благородного. И мое сердце защемило. Я почувствовал себя в своей стихии. Я глубже вдыхал этот запах, словно впервые за долгое время вновь смог насладиться чистым воздухом. Я вглядывался в эти детские мордочки и вспоминал свою родину. Мне вдруг показалось, что это я долгое время нахожусь в вольере, за железными прутьями. Это меня оторвали от родных мест, и это я по-настоящему одинок.

Лютик изгалялся, как мог. Он вовсю изображал из себя великого режиссера, наследника Эйзенштейна и Феллини. Он командовал, где нужно ставить свет, как выбирать ракурс. Матерные слова являлись частью его бутафорского костюма. Все гости смотрели на режиссера Лютика завороженно. Даже если кто-то тайно и ненавидел его, то старался эту ненависть на время съемок зарыть поглубже. А в клетках сидели недоумевающие звери. В их взглядах читалось только удивление, непонимание и неловкость за это сборище непонятных персонажей.

Пожалуй, лишь по недовольному взгляду я смог угадать в толпе работника зоопарка. И тут же направился к нему.

— И зачем вы допустили такое?

Мужик в рабочем костюме недоуменно пожал плечами.

— Я человек маленький. К тому же мне сказали, что реклама неплохая зоопарку будет. Все же кино! Опять же деньги не помешают.

— От такой рекламы не только посетители, но и ваши звери разбегутся.

— Да уж, пожалуй! — Он глубоко затянулся папиросой и сплюнул.

А Лютик уже разливал шампанское и озирался по сторонам. Возле вольера с белым барашком возбужденно кружилась какая-то дамочка — одна из гостей Лютика — и щебетала:

— Ой, а у меня такая же шубка, и тоже беленькая! Но уже совсем истрепалась, ах ты миленький, — она цокала язычком, дразня зверя. — Ах, ты, какой хорошенький! И шерстка такая гладкая, а моя шубка совсем истрепалась.

Лютик вслед за ней подскочил к вольеру и стал сквозь прутья подсовывать стакан с шампанским. Барашек задрожал от страха и робко лизнул искристое вино.

— Так, перед съемками не грех по глоточку, — возбужденно кричал Лютик. — Так сказать, за вдохновение!

Я со всей силы схватил его за локоть.

— Ты с ума сошел! — сквозь зубы процедил я. — Ну ладно, свадьба в зоопарке, может, это для вас и к месту. Но зачем же издеваться над животными! Ты посмотри на этих невинных тварей! — Я кивнул в сторону клеток. Звери со страхом наблюдали за событиями. — Они понятия не имеют, что такое спиртное! Они лучше, умнее, зачем ты хочешь все испоганить?!