Вверх тормашками - Сьюзен Андерсон

Таким образом, для Эдди он всегда был Джеймсом. Но для Купа Эдди всегда оставался Эдди, поэтому он не возражал, когда брат называл его Джеймсом. Он произносил это имя с любовью и восхищением, тогда как мать называла Купа так просто потому, что, как ей казалось, это делает его представительнее.

Куп встряхнулся, чтобы освободиться от грез. Он старался не замечать подтачивающего чувства под ложечкой. С тех пор столько воды утекло, его мать давно ушла из жизни. Но теперь это уже не имело значения. Сейчас он должен был как-то помочь своему оставшемуся родственнику. Но в данный момент, похоже, шанс сделать что-либо был ничтожно мал. Нужно забрать домой папку Эдди с финансовыми документами.

Напоследок он обвел взглядом комнату Лиззи, размышляя, что бы ему взять. По крайней мере он мог вернуть своей племяннице что-то из принадлежащих ей вещей. Может, это даст ей какое-то утешение, пока она не воссоединится со своим папой. Что касается реабилитации Эдди, то Куп чувствовал, что в нем начинает укрепляться пренеприятное убеждение в своих скудных возможностях. Все, что он мог сейчас реально сделать, — это оставаться в городе и быть готовым воспользоваться случаем, если таковой вообще когда-нибудь представится.

Коди медленно выходил из сна. Когда он пробудился достаточно, чтобы отдавать себе в этом отчет, то ощутил себя чрезвычайно расслабленным и свободным от стресса. По венам растекалась истинно Божья благодать. Но не это, ощущение физического тепла на груди и под ложечкой возбудило в нем любопытство, которое было украдено сном. Живое телесное тепло согревало всю правую сторону. В сонном хмелю он поморгал и приподнял голову с подушки, чтобы установить источник тепла.

Рядом лежала женщина, прижимаясь к нему, пристроив голову в ямке под его ключицей, где брали начало сухожилия мышц. Лицо женщины было скрыто за ее светло-каштановыми волосами, разметавшимися у него на груди, а также на ее руке, наброшенной поперек его живота. Коди окончательно проснулся. Сейчас он совершенно точно знал, кому принадлежит эта длинная, с округлыми формами фигура, спасение его жизни. Удовлетворенная улыбка тронула кончики его губ.

Вчера вечером, увидев Мариссу, стоявшую рядом с Вероникой, он, вероятно, подвергся облучению, сопоставимому во взрывом ядерной бомбы в тысячу мегатонн. Именно такой силы воздействие он ощутил в тот момент. Одна только мысль об этом вынудила его тряхнуть головой. О Боже! Они с Мариссой, два компонента взрывоопасного вещества, хранящиеся в раздельных емкостях, по стечению обстоятельств оказались на свободе. Достаточно было взглянуть на обоих, чтобы понять, чем это кончится. Марисса и Коди. Обе части смешались. Бам! И произошло возгорание. Он в жизни не испытывал ничего похожего. Коди, однако, хотел бы это продлить.Он осторожно высвободил руку из-под обильного водопада волос, убрал их с лица Мариссы. Отодвинулся, чтобы посмотреть на нее, мимоходом окинув два портрета на дальней стене. Потом вернулся назад и задержался на них.

У него упало сердце. На одной фотографии широко улыбалась маленькая кудрявая девочка, обнаруживая отсутствие двух передних зубов. С другой на него смотрел мальчик постарше, худощавый и длинноногий. У него были глаза Мариссы и ее улыбка тоже, только без ямочек.

Коди попытался внушить себе, что это, вероятно, ее племянница и племянник. Но данное объяснение не убеждало. И не только потому, что мальчик являл собой точную копию Мариссы, с той лишь разницей, что это был мужской вариант. На фотографии девочки детским почерком было написано: «Мамочке».

Вот незадача!

Не то чтобы Коди не любил детей — как раз наоборот. Но этот пункт был для него в некотором роде камнем преткновения. Какой мужчина мог бы спокойно смотреть, как его родная сестра то и дело меняет любовников и как от этого страдает его племянник? Ребенок только-только начинает привязываться к мужчине, а у мамы уже появляется новый друг. Именно так обстояло дело с Джейкобом, который в его юном возрасте постоянно наблюдал, как из дома исчезает очередной мамин мужчина. Но поскольку Коди не мог изменить поведение сестры, он поклялся себе никогда не создавать ситуаций, причиняющих боль чужим детям. Он слишком часто видел взгляд Джейкоба, чтобы наблюдать подобное выражение на лице любого другого ребенка. Поэтому, за редким исключением, он старался встречаться с женщинами, не обремененными семейным багажом. Если у женщины были дети, он устраивал свидания наедине, полагая — и совершенно правильно, как подтверждалось, — что привязанность может быть недолговечной. Во всяком случае, сведение до минимума общения с потомством избавляло от чувства вины за ложные надежды, которые могли возникнуть в детском уме. Проходной эпизод может создать иллюзию чего-то более постоянного. Выходя из двери, никогда нельзя уносить в своих руках сердце ребенка.

Отведя волосы от Мариссы, Коди заправил их себе под подбородок и заглянул ей в лицо. Поглаживая пальцем ей нос, он всматривался в ее веки с бледными синими жилками, в ее щеку с маленьким углублением. Даже сейчас, в покое, любой глупец наперед мог видеть, как через минуту от улыбки оно превратится в одну из тех умопомрачительных ямочек, что способны убить наповал.

Проклятие! Коди не желал уходить от нее. Он хотел сполна познать это удивительное эмоциональное родство, общее для них обоих. Горючая смесь так или иначе обречена выгореть. Но ему была глубоко ненавистна мысль уйти раньше, чем это произойдет. Хотя именно это ему следовало сделать.

Как бы ни было уникально влечение, испытываемое ими друг к другу, он не должен был изменять той единственно правильной и твердо отстаиваемой им позиции. Он и так уже поступился одним из ее принципов — не ложиться в постель к женщине, когда в доме находятся дети. Этой ночью он пошел на поводу своей похоти. К тому же он знал, что дети Мариссы, оба эти живчика, могут примчаться в холл прямо сейчас.

Осторожно отодвинув ее, Коди быстро встал с кровати.

Он влез в свои джинсы, но еще не успел застегнуться, как за спиной у него послышался шорох.

— Который час? — хриплым голосом спросила Марисса.

Коди волей-неволей повернулся к ней. О Боже! Это была его большая ошибка.

Марисса, раскрасневшаяся со сна, привстала на локте. Верхний край простыни, заткнутый под мышками, плотно обтягивал прекрасную полную грудь. Глаза ее были заспаны. Взъерошенные волосы в беспорядке лежали на ее пухлых плечах и падали вдоль спины, за исключением одной длинной змейки, покачивающейся над левым глазом. Коди не мог против этого устоять. Он снова подошел к постели, чтобы расправить и водворить на место отбившуюся прядку.