Князь Пустоты. Книга первая. Тьма прежних времен - Р. Скотт Бэккер

«…А на древнешейском, языке правящих и жреческих каст Нансурии, «скильвенас» значит «катастрофа» или «катаклизм», как будто скюльвенды каким-то образом стали в истории больше, чем просто народом, – они сделались принципом».

Найюр урс Скиоата нашел короля племен и остальных вождей на гребне холма, откуда открывался вид на горы Хетанты и лагерь нансурской армии внизу. Найюр остановил своего серого и принялся рассматривать их издалека. Сердце колотилось, как будто кровь загустела в жилах. На миг он почувствовал себя мальчишкой, которого старшие братья и их вредные дружки прогнали от себя прочь. Ему чудилось, будто до него доносятся насмешливые замечания.

«Зачем так меня позорить?»

Но Найюр был отнюдь не ребенок, а знатный вождь утемотов, закаленный скюльвендский воитель более чем сорока пяти лет от роду. Он владел восемью женами, двадцатью тремя рабами и тремя с лишним сотнями голов скота. Тридцать семь сыновей породил он, и девятнадцать из них – чистой крови. Руки его были исполосованы свазондами, ритуальными победным шрамами, которые напоминали о двух с лишним сотнях убитых врагов. Он был Найюр, укротитель коней и мужей.

«Я могу убить любого из них, растереть их в кровавую кашу – а они меня так оскорбляют! Что я им сделал?»

Но он знал ответ, как и любой убийца. Его оскорблял не сам факт бесчестья, а то, что им об этом известно.

Взошедшее солнце полыхнуло меж одетых снегом пиков, омыло собравшихся вождей бледным утренним золотом. Они выглядели как воины из разных веков и народов, несмотря на то что все ветераны битвы при Зиркирте носили остроконечные кианские боевые шапки. Одни были одеты в старинные чешуйчатые доспехи, другие – в кольчуги и кирасы из самых разных краев – все боевые трофеи, снятые с давно погибших айнритских князей и знатных воинов. Лишь руки в шрамах, каменные лица да длинные черные волосы выдавали их принадлежность к Народу – к скюльвендам.

Ксуннурит, выборный король племен, сидел посередине. Левой рукой он властно упирался в бедро, правую же вскинул, указывая вдаль. Словно повинуясь его указанию, стоявший рядом всадник поднял свой лук – изломанный полумесяц. Найюр заметил, как проплыла по небу березовая стрела, увидел, как она канула в травы на полпути к реке. Он понял, что вожди меряют расстояние, а это могло означать лишь одно: они готовились к атаке.

«И без меня!» А вдруг они просто забыли?

Найюр выругался и направил коня в их сторону. Он не отрываясь смотрел на восток, чтобы не унижаться, глядя в насмешливые лица. Река Кийут вилась по дну долины, черная везде, кроме перекатов, подернутых морозной пеной. Даже отсюда были видны нансурские войска, кишащие на берегах, рубящие оставшиеся тополя, утаскивающие стволы на запряженных лошадьми волокушах. Имперский лагерь, обнесенный земляным валом и частоколом, лежал примерно в миле от реки: огромный вытянутый прямоугольник, сплошь палатки да повозки, под горой, которая в легендах звалась Сактута, «два быка».

Три дня тому назад это зрелище ошеломило и ужаснуло Найюра. Уже само вторжение нансурцев на эту землю было возмутительным, но вбивать тут столбы и возводить стены?!

Но теперь вид лагеря не вызывал никаких чувств – одни только предчувствия.

Оскалив зубы, он влетел в самую гущу своих собратьев-вождей.

– Ксуннурит! – взревел он. – Почему меня не позвали?

Король племен выругался и развернул своего чалого, чтобы оказаться лицом к Найюру. Утренний ветерок шевелил лисий мех, которым была обшита его кианская боевая шапка. Ксуннурит смерил Найюра взглядом, не скрывая презрения, и процедил:

– Тебя звали, как и остальных, утемот!

Найюр впервые встретился с Ксуннуритом всего пять дней тому назад, вскоре после того, как прибыл сюда со своими воинами-утемотами. Они невзлюбили друг друга с первого взгляда, точно двое парней, ухаживающих за одной и той же красоткой. Найюр не сомневался, что Ксуннурит презирает его из-за слухов о позорной смерти отца, хотя с тех пор прошло уже много лет. Причин собственной ненависти к Ксуннуриту Найюр сам не понимал. Возможно, он просто платил враждой за вражду. Возможно, он презирал Ксуннурита за шерстяную тунику с шелковым подбоем и самодовольную улыбочку, которая не сходила с уст короля племен. Ненависть не нуждалась в причинах, тем более что причин было много и найти их не составляло труда.

Конец ознакомительного фрагмента.