Нефритовый Глаз - Дайан Вэйлян

— Мы купили квартиру в новом жилом комплексе «Цзяньго-тауэр» на бульваре Ворот Цзяньго. Только вчера контракт подписали. Мэй, ты знаешь об этом комплексе? Во всяком случае, наверняка видела — такой огромный!

— Но какой смысл переезжать за несколько кварталов? Эта квартира просто замечательная!

— Ах, моя дорогая сестра, бульвар Ворот Цзяньго — это пекинская Парк-авеню! «Цзяньго-тауэр» — единственный жилой комплекс, который разрешили построить с внутренней стороны Ворот Цзяньго. О нем уже пошли разговоры по всему городу! Вот увидишь, «Цзяньго-тауэр» станет самым престижным адресом в Пекине!

— Там, наверное, квартиры очень дорогие, — озабоченно предположила Сестричка.

— Еще какие, да к тому же совет управляющих должен утвердить твою кандидатуру в список жильцов! Туда принимают только самых уважаемых граждан! — Лу оживлялась все больше, ее довольное лицо сияло от возбуждения.

Мэй посмотрела на нее с изумлением и негодованием:

— Так, значит, вот почему ты вчера не ездила к маме! Квартирку себе покупала!

— А куда мне было деваться? Мы несколько месяцев ждали, чтобы нас утвердили!

— Выходит, квартира для тебя важнее собственной матери? — возмутилась Мэй.

— Чего ты пристала? Ты сама-то вчера где была? — огрызнулась Лу.

— Ты просто самовлюбленная дура! Только о себе заботишься! «Ах-ах, я так занята покупкой квартиры побольше и получше, что мне даже некогда навестить мою умирающую мать!»

— Это я-то самовлюбленная дура?! — Лу вскочила, ее красивые миндалевидные глаза пылали гневом. — А что ты сделала для мамы? Я вызвала из Шанхая Сестричку и оплатила все ее расходы, чтобы она могла приехать. И лечение мамы я бы тоже оплатила и тем самым, возможно, спасла ее жизнь! А чем ты способна ей помочь? Да ничем! У тебя ничего нет! Ты неудачница! И вообще ты всю жизнь доставляла маме только неприятности! И то, что она сейчас лежит на больничной койке, скорее всего твоя вина!

Мэй тоже вскочила.

— Да как ты смеешь! Я люблю маму. И готова ради нее на что угодно! А ты можешь сейчас бахвалиться своим благополучием только потому, что использовала каждого, кто тебе встретился в жизни!

— Девочки, девочки! — Сестричка поднялась с дивана, отчаянно размахивая руками. — Немедленно перестаньте говорить эти глупости! — закричала она. — Вы разбиваете материнское сердце! — Из ее глаз брызнули слезы. — Вам даже невдомек, через какие муки выпало пройти вашей матери! Вы не должны вести себя так после того, что она сделала для вас!

Мэй и Лу подхватили Сестричку под руки и усадили обратно на диван. Лу быстренько сбегала за бумажными салфетками. Сестричка плакала, то тихонько скуля, то издавая душераздирающие стоны и прижимая к груди руку. Мэй и Лу с изумлением наблюдали, как по ее щекам бесконечным потоком катятся слезы. Они и не подозревали, что их всегда бодрая и жизнерадостная тетка таит в себе такую бездну невыплаканного горя. Все ее маленькое тело сотрясалось от рыданий, покрасневшие глаза смотрели жалобно и печально.

— Расскажите нам об этом, — попросила Мэй, бросив взгляд на Лу не в знак прощения, но как бы предлагая заключить временное перемирие и вместе выведать у Сестрички тайну их матери.

— Мы хотим знать, — подхватила Лу.

Сестричка горестно покачала головой:

— Я обещала вашей маме…

— Сестричка! — В мелодичном голосе Лу зазвучали железные нотки. — Я уверена, если бы мама знала, что ей грозит смертельная болезнь, она бы сама мне все рассказала!

Мэй налила Сестричке чая. Воздух наполнился ароматом жасмина.

— Сестричка, пожалуйста, расскажите нам! Мы уже многое разузнали, например, что дядя Чэнь в прошлом работал вместе с мамой. Когда это было? Чем они занимались?

Сестричка всхлипывала все реже. Наконец она утерлась чистой салфеткой и глотнула чая.

— Придется рассказывать с самого начала, — негромко произнесла она, обращаясь к хрустальной вазочке с семечками.

Племянницы согласно кивнули, забыв о недавней ссоре. Напряженное ожидание, что сейчас им откроются неведомые подробности жизни их матери, прогнало обоюдную враждебность.

Сестричка заговорила медленно, тихим голосом:

— Вашу мать еще до окончания университета среди немногих избранных определили на работу в министерство государственной безопасности. Она была отличницей, в совершенстве знала русский язык, обладала целеустремленным характером и являлась в своей группе представительницей партии. Да, ваша мать пошла работать в секретную службу! Сами понимаете, это было очень престижное ведомство!

Естественно, она соблюдала конспирацию. Я никогда не знала точно, чем она занималась, а временами — даже где находилась. Но работа ей нравилась, это я видела. У нее появились новые друзья, восстановились связи со старыми, включая дядю Чэня, который тоже перешел в это министерство. Именно тогда Лин Бай познакомилась с вашим отцом, молодым, успешным писателем, умным и привлекательным. И влюбилась в него без памяти.

Потом началась «культурная революция». Отцы общества, которых мы привыкли называть «старой гвардией», превратились в государственных преступников. Я вступила в «красную охрану», как и миллионы других четырнадцатилетних подростков. Мы колесили по всему Китаю и ломали старые порядки. Не успев оглянуться, перевернули древнюю страну с ног на голову. Вот тогда ваш отец был разоблачен как враг народа за свои антимаоистские взгляды и сослан в трудовой лагерь строгого режима. Лин Бай поехала вместе с ним и забрала с собой вас обеих.

Вернувшись в Пекин, она заболела и очень похудела. Я не знаю, каким чудом ей удалось вытащить вас из трудового лагеря. Она никогда мне не рассказывала. Уверена, что ради этого ей пришлось вытерпеть адские испытания. Из трудового лагеря строгого режима просто так не выпускают.

Ваша мать изменилась. В молодости она была прекрасна. Когда я увидела ее после возвращения, она выглядела как старуха, а от прежней красоты не осталось и следа. Лин Бай постоянно грустила и всячески старалась выбраться из жалкого существования, которое забирало у нее все силы. Она потеряла дом, мужа и работу. У нее не осталось никакой надежды, кроме вас, дочерей.

Вы тогда были совсем маленькие и, наверно, не помните, как тяжело вам жилось. То и дело переезжали во временно освободившиеся комнаты, недоедали. Лин Бай долго мучилась без постоянного заработка, пока ее не назначили на эту должность в редакции журнала.

— А как же мамина работа в министерстве государственной безопасности? — спросила Мэй.

— Она ее лишилась. Жена врага народа, не отрекшаяся от своего мужа, перестает быть красной революционеркой. И уж тем более не может работать в секретной службе.

— Но почему же теперь министерство заботится о ней? — недоуменно произнесла Лу. Ее миндалевидные глаза сияли.

— Я не уверена, что это министерство. Она двадцать пять лет не имела с ними ничего общего, — нехотя ответила Сестричка. Очевидно, ей не хотелось разговаривать на эту тему.

— Но кто еще может обладать таким могуществом? — нахмурилась Лу.

Сестричка только сокрушенно покачала головой:

— Кто бы это ни был, жаль, что он не объявился раньше. Тогда бы Лин Бай не пришлось столько страдать. Моя несчастная старшая сестра! Ее жизнь прошла в одиночестве и болезнях. Это несправедливо! Ведь ей с ее красотой, талантом, жизнелюбием открывалось светлое будущее, но она вышла замуж за вашего отца…

— А вы знаете, что с ним сталось? — Двадцать лет ждала Мэй, чтобы кому-нибудь задать этот вопрос. — Как он умер?

— Не знаю и, откровенно говоря, не думаю, что вам следует расспрашивать о нем. Не теперь по крайней мере. Да и на что он вам дался, ваш отец? Он уже умер, а ваши жизни сгубил! Лин Бай всегда переживала, когда вы вспоминали о нем. Она одна выстрадала и вырастила вас своей любовью! Надеюсь, вы понимаете, как трудно ей было. Ради вас она взошла на вершину горы, сложенной из ножей, и прыгнула в море огня! Вы сейчас находитесь здесь потому, что она выбрала вас. Она выбрала любовь к вам.

И Сестричка опять заплакала. Лин Бай ее тоже любила. А теперь надежная и великодушная старшая сестра умирала…

Глава 29

Мэй бодро шагала вдоль стен древней молельни. Утренний воздух еще не успел прогреться после прохладной ночи. В парке занимались гимнастикой старики и больные, в основном махали руками. На открытой площадке несколько женщин среднего возраста проделывали упражнения с мечами. На краю беседки возле озерца стоял молодой человек и пел какую-то оперную арию.

Неяркое солнышко, воробьи, порхающие меж деревьев, чуть слышный звон колокольчиков в храме Ламы создавали сказочную обстановку.

— Доброе утро!

— Доброе! Птичек выгуливаете?

Двое мужчин разговорились, то и дело поднимая и опуская клетки с птицами. Оба были в белых рубашках со стоячими воротничками и черных брюках.