Сбылась мечта хулиганки - Наталья Александрова

– Привоз! – уважительно объяснили мне.

Но Милютенко тоже никто не знал, пока одна старуха не сообразила, что это, должно быть, Люськин мужик. А Люська только что отоварилась и домой пошла, так что застанете.

Люська оказалась бабой хваткой. Глянув подозрительно, она все же впустила нас во двор, а сама, мигом спрятав куда-то в сарай две огромные сетки с просматривающимися бутылками, позвала зычно:

– Вова, тебя спрашивают!

Вышел Вова, он же Милютенко Владимир Иванович, как выяснилось тотчас. Росту он был невысокого, волосики на голове жиденькие, на мир глядел невинными голубенькими глазками, помаргивая белесыми ресницами. На вопрос Андрея, не он ли договаривался о съеме квартиры у Чеботарева, Вова отвечал отрицательно.

– Но паспорт там твой?

– Не-е, – отворачивался Вова, – мы ничего не знаем, мы тут живем…

– Паспорт покажи! – требовал Андрей.

– А вы кто такие? – грозно спросила Люська.

Андрей показал ей какую-то красную книжечку, которая вполне могла сойти за удостоверение сотрудника милиции, но Люська держалась твердо:

– Мы ничего не знаем!

Андрей подмигнул мне и скосил глаза сначала на Люську, а потом в сторону.

– Простите. – Я наклонилась к Люськиному уху и прошептала: – А где у вас тут… ну, вы позволите воспользоваться?..

Люська насупилась и повела меня по дорожке куда-то за сараи, а сама все оглядывалась на Вову. Завернув за угол, я остановилась:

– Люся, я вижу, что вы что-то знаете. Так что давайте договоримся: любую вашу информацию я оплачу. Цену сами скажите.

– Сто рублей! – вымолвила Люська, задохнувшись от собственной наглости.

– Согласна.

В глазах Люськи отразилось разочарование: продешевила.

– Ну, идем к мужчинам.

По тому, как блестели Вовины глаза, я поняла, что Андрей его слегка успел подпоить. Люська тоже это заметила и нахмурилась.

– В дом проходите, – процедила она и схватила своего Вову за руку.

– Ты рассказывай по порядку и подробно, тогда я еще прибавлю, – прошептала я, сунув ей в сенях в руку сотенную бумажку.

– Значит, так, – начала Люська, – у Вовы работа такая. Вызывают его в город, он приезжает, они идут в нота… нота…

– Нотариальную контору, – помог ей Андрей, – и там подписывают договор или еще какой документ, что скажут, правильно?

– Правильно, – кивнула Люська, – чего тогда спрашивать, если сами все знаете?

Тут она сообразила, что я могу больше не заплатить, и прикусила язык.

– Часто так его вызывают? – уточнил Андрей.

– Не очень, то раз в месяц, а то и три месяца не трогают.

– Угу, и кто вызывает, каким образом?

– Да каким образом, у нас тут у двоих телефоны есть, так я сама звоню раз в неделю – не требуется, мол, Вова ли? Он и говорит, привози или, наоборот, – обожди пока.

– Кто он?

– Валерий, это который с Вовой занимается.

– Значит, только Валерий с Вовой дело имеет?

– Он привозит куда нужно там, в городе, а подписывают разные.

– Так, уже лучше. А скажи-ка мне, Люся, ты-то зачем тогда в город ездишь? – не унимался Андрей.

– Да как же! – Люська искренне удивилась. – А кто же деньги потом получит за работу? Вова, он ведь пьющий, – пояснила она, как будто мы сами не поняли, – ему если хоть какие деньги в руки попадут, он сразу и пропьет, до дома нипочем не довезет.

Вова застенчиво мигнул голубыми глазками.

– Так, а вот помнишь, месяца три назад, в январе вы в городе были и договор подписывали на то, чтобы квартиру снимать?

– Про договор я ничего не знаю, потому что меня в ту контору не приглашают, – строго сказала Люська, – а что в январе в город ездили – помню.

– А Валерия этого телефон, стало быть, тоже знаешь? – вмешалась я.

– Естественно, – Люська пожала плечами, – я и адрес его помню. Тут вот какое дело, – пояснила она, – Вове ведь нужно в городе прилично одетым быть. Ну, Валерий раз ему костюм купил, вернулись мы в деревню – Вова его и пропил со временем. Второй раз Валерий раскошелился – снова та же история.

– А ты-то куда смотрела? – не выдержала я.

– Да разве за ним усмотришь, – вздохнула Люська, – я же ведь работаю – в соседней деревне Чикино убираюсь в сельсовете через день… А пока отсутствую, он тут сам себе предоставлен…

Вова покраснел и опустил ресницы.

– В общем, надоело это Валерию, он теперь привозит Вову к себе – он один живет, там переодевает и бреет, потом едем по делам, а потом обратно к нему возвращаемся, там переодеваемся и домой едем.

– А в тот раз так же было?

– Конечно. И вот еще что скажу, – Люська наклонилась ко мне, – сидим мы в тот раз у Валерия на кухне, вдруг телефон звонит. Валерий и говорит, что все, мол, в порядке, зайдите за бумагами. И сразу же – звонок в дверь, минуты не прошло. Валерий нас на кухне закрыл, а сам вышел в коридор, поговорили они о чем-то, и тот ушел. А после и мы засобирались.

«Неужели сосед?» – глазами спросила я у Андрея.

«Очень может быть», – ответил он мне тем же способом.

Домой мы ехали молча. Андрей думал о чем-то своем, а у меня вдруг зверски разболелось ушибленное утром колено. Было не рассмотреть, что там за синяк или ссадина, но болело сильно. Андрей любезно подвез меня к дому, несмотря на то, что сам очень торопился. К Валерию мы пока решили не ходить – некогда.

Петр Степанович припарковал машину на обочине шоссе, закрыл ее и медленной усталой походкой направился к месту встречи. Он совершенно не спал этой ночью: волновался, да и шантажистка назначила встречу на шесть часов утра в очень удаленном конце города, в Приморском парке, а Вахромеев решил приехать за час до назначенного времени, чтобы подготовить ей неожиданный упреждающий удар. Да еще и машину пришлось вести самому – не мог же он посвятить в такое дело своего шофера… Палыча – мог бы, но Палыча больше нет. Положиться больше не на кого. И вот он сам ехал через весь город… Конечно, ночью улицы почти пусты, дорога несложная. Но он так давно не сидел за рулем, что очень устал, теперь руки тряслись… хотя, может быть, они тряслись не от непривычной работы, а от волнения, от усталости, накопившейся за эти ужасные дни, когда все шло не так, все шло не по плану, совершенно вышло из-под контроля…

Петр Степанович огляделся по сторонам. В предутреннем мраке перед ним вырисовывалась темная громада колеса обозрения. Вот он, городок аттракционов, где назначила ему встречу эта вымогательница, авантюристка, сломавшая все его планы, разрушившая всю жизнь…

Какого труда, каких унижений стоила Вахромееву его карьера, как долго он шел к своему сегодняшнему положению… Он считал его совершенно заслуженным, как всякий человек считает заслуженным любой свой успех, любую удачу, любой подарок судьбы, относит их на счет своих замечательных достоинств, своего ума, таланта и трудолюбия, и, напротив, всякую неудачу находит несправедливой, незаслуженной, приписывает проискам темных сил или интригам действительных или вымышленных недоброжелателей…

«Нет, – думал Вахромеев, – рано еще списывать меня в расход, я еще поборюсь за место под солнцем! Это только никчемные исполнители виноваты в досадной цепи неудач, а сам я сумею сделать все, как надо. Говорят же: если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, – делай его сам».

Петр Степанович, осторожно оглядываясь по сторонам, прошел на территорию городка аттракционов. Уже много лет ему не случалось бывать в таких местах. Какими-то забытыми детскими воспоминаниями повеяло на него от неподвижно высящихся в темноте огромных качелей, змеящихся по искусственной горке вагонеток «Веселого поезда», тихо покачивающихся на ветру сидений цепной карусели…

Давным-давно маленьким мальчиком он ходил среди талых весенних сугробов провинциального Владимира, облизывал ядовито-розового леденцового петушка на палочке, считал копейки в кармане – хватит ли у него денег, чтобы прокатиться на такой карусели. И набрать денег на карусель казалось ему таким счастьем, таким блаженством! Как изменились у него с тех пор представления о счастье! Да полно, тот ли это человек? Как мало связывает Петра Степановича Вахромеева, влиятельного могущественного чиновника, одного из отцов города, с тем сопливым вечно простуженным владимирским мальчишкой!

Вахромеев шел среди аттракционов, выискивая нужный, тот, где ему была назначена встреча, тот, где он собирался нанести свой последний удар. Наконец он увидел ее – самую простую, старую, как мир, детскую карусель – деревянные лошадки, машины, самолеты, расставленные по кругу, всегда готовые к своему бесконечному путешествию, к погоне, где каждый – и преследователь и преследуемый, где каждый – и первый и последний… Яркая, вульгарная и жизнерадостная раскраска карусели не была видна в темноте, но угадывалась, подразумевалась.

Петр Степанович медленно, тяжело ступая, поднялся по ступенькам на неподвижный деревянный помост. Здесь он затаится и будет ждать шантажистку, здесь он встретит ее. Он не верил в ее басни о спрятанных в надежном месте показаниях – эту сказку рассказывают все шантажисты, чтобы обеспечить свою безопасность, а на самом деле – редко удается найти по-настоящему надежную страховку. Да если она и сумела надежно припрятать какие-то показания и после ее смерти они попадут, допустим, в прокуратуру – Вахромееву хватит влияния, чтобы изъять эти документы и притушить любой скандал… Конечно, придется делиться деньгами и влиянием, но в сложившейся ситуации это неизбежно.