Трое в Таиланде, не считая собак - Антон Лирник

— Это было бы весьма кстати, ведь мы ещё не вознесли ему почестей!

— Артём, ну зачем этот высокопарный слог?

— Ничего он не высокопарный! Ребята правы! А пока принесут шампанское, я подарю Огненному Шквалу пламенный поцелуй, — если вы не догадались, то это сказала Катя.

— А меня что-то на Родину тянет. Что-то здесь слишком кайфово, свихнуться можно от недостатка стрессов, — пробормотал Макаров и облокотился о поручни. Впоследствии мы пришли к выводу, что поручни делались «на тяп-ляп». Строители не учли того, что люди с избытком здоровья смогут взобраться на гору. Короче, поручни треснули, в воздухе мелькнули грязные пятки, и Макаров скрылся из виду. Все присутствующие на террасе переглянулись. Царила гробовая тишина. Я подошёл к краю и посмотрел вниз. Сразу же после этого я ощутил удар барсеткой по щеке. Это был Михаил Матвеевич. Под краем террасы были закреплена страховочная решётка, на которой он и лежал.

— Миша, за что?

— За то, с каким выражением лица ты смотрел вниз! Вытащите меня отсюда!

Почему на отдыхе всегда приходится собирать сумки рано утром с похмелья? Я мучительно вертел в голове эту мысль, пытаясь запихнуть пожитки в чемодан. Перед отъездом на отдых вещи строго разделены по категориям: мыльные принадлежности, одежда, обувь. Большая коробка презервативов (все мы верим в блуждающих нимфоманок) ждёт своего часа в обнимку с дезодорантом. И кто вообще пользуется дезодорантом на отдыхе? А по возвращении домой в чемодане остаётся лишь грязная одежда вперемешку с непонадобившимися ботинками, вовнутрь которых ссыпаны неиспользованные презервативы. И всё это щедро полито раскрывшимся в пути шампунем.

Чертыхаясь, я закрыл переполненный барахлом чемодан и, стараясь не разбудить спящего со счастливой улыбкой на устах Лаптева, вышел на крыльцо. Спускаясь по лесенке, я подумал, что моя поклажа стала тяжелее. Интересно, от чего? Не от грязи же? После пожара Макарова переселили в другое бунгало. Найти его помогли ругательства, которые доносились изнутри. Приоткрыв дверь, я осторожно заглянул внутрь. Со стороны могло показаться, что мой друг душит кого-то. Вены на лице Макарова налились, лицо побагровело, со лба капал пот. Сам он отдувался и кряхтел, упёршись коленом в невидимого мне из-за кровати противника. Подойдя со спины к начальнику экспедиции, я спросил:

— Помощь нужна?

— А! Ёлкин, я чуть не обделался, нельзя же так пугать!

— А кого это ты там душишь?

— Очень надо мне кого-то душить. Это сумка не застёгивается.

— А я подумал, что ты решил у Ванчая отобрать деньги, которые мы ему выплатили за ущерб, — сведя края, я помог Мише победно вжикнуть молнией. Но тут я увидел стоящие у порога шлёпанцы и улыбнулся: говорить Мише сейчас или подождать, когда он сам увидит, что забыл их упаковать? Подумав, я решил потянуть интригу.

— Миша, а чего мы едем в такую рань третьего, если у нас вылет четвёртого?

— Всё очень просто. Аэропорт на Самуи, а мы на Пангане.

— Согласен. Дальше.

— Между прибытием первым утренним паромом и вылетом самолёта на Бангкок меньше часа, смекаешь? Мы не успеем на регистрацию, даже если паром придёт вовремя.

— А какого чёрта мы сейчас прёмся на самый первый паром, если их идёт несколько?

— Потому что на утреннем меньше толпы.

— Гениально. Ну, ты готов?

— Да.

— Присядем на дорожку?

— Давай. Только лучше к морю выйдем.

Макаров обвёл взглядом комнату в поисках забытых вещей, подхватил сумку и вышел наружу, спокойно перешагнув через шлёпанцы. Я удивился.

— Эй, Мишаня! Ничего не забыл?

— А, лапти? Они не влезли. Зарою на пляже, до следующего года.

Океан тихо хлюпал волнами в пляж. Пальмы задумчиво смотрели в своё отражение в морской воде, маленький крабик деловито пробежал по кромке прибоя. Присев на корточки, Макаров прикапывал свои почти новые тапочки сорок шестого размера. Потом он взял в руку немного песка и, растирая песчинки меж пальцами, с неожиданной грустью произнёс:

— А мне здесь понравилось. Как-то всё здесь не по-нашему. Даже странно…

— Мне тоже. Я уже начинаю скучать по этому острову и по нашему приключению…

— Не дрейфь, будут ещё новые приключения, — похлопал меня по плечу Миша, — пошли.

Ванчай стоял на террасе, скрестив руки, как индейский вождь. Сходство добавляли несколько маленьких куриных пёрышек, которые застряли в его волосах. Наверное, на завтрак постояльцы получат диетический бульончик.

— Мы уезжаем, Ваня, — проговорил Миша.

Ванчай вздохнул. Трудно было понять, чего в его вздохе больше: грусти или облегчения.

— Передавай Дэт от меня привет.

— И от меня тоже.

Из кухни, вытирая на ходу руки, вышла Нари.

— Ехать?

— Да, ехать. Спасибо Нари, было вкусно.

— Нари помнить вас. А «седой мальчик» оставаться?

— Да. Лаптев ещё несколько дней будет здесь. Ну, мы уходить, пока!

— Я вас подвозить! — решительно сказал щедрый спросонья Ванчай.

Залезая в пикап, мы вдруг услышали за нашими спинами истошный крик:

— Стойте, не уезжайте!

Это был Лаптев. Он мчался к машине, прижимая к груди неизменный целлофановый пакет. Казалось, что в бунгало на него напали все демоны мира.

— Серёга, что такое? Ты же собирался остаться? — Макаров был удивлён не меньше меня.

— Я передумал…

— Ну ты даёшь! А как же?..

— Поехали, я всё объясню по дороге, — машина тронулась.

Прощание на пристани было очень трогательным. Ванчай не скрывал своих эмоций. Было видно, что он испытывает огромное облегчение от того, что мы уезжаем. Миша напрягся и, к моему изумлению, выдал тайцу весь свой запас английского:

— Ванчай, сенк фо олл! Ит воз вэри гуд. Ви вил кам ту ю некст еар, лады?[51]

— Ноу проблем, кам эгейн, си ю эраунд![52]

Когда «Тойота» радушного тайца скрылась за углом, оставив нас одних посреди улочки с не открывшимися сувенирными лавками, мы набросились на Лаптева.

— Теперь-то хоть ты объяснишь, что, чёрт возьми, случилось?

— Да, объясню, но после того, как мы отплывём от Пангана.

На палубе парома он наконец сжалился над нами и одним махом выдал нам свой монолог:

— Всё из-за Кати. Она слишком хороша для меня, я это точно знаю. Вчера, когда мы были в «Амстердаме», она показалась мне такой классной, и я понял, что… Это было слишком замечательно, чтобы быть правдой. Такие сказки добром не кончаются. Поэтому я решил убежать.

Нам осталось только всплеснуть руками.

— Ну ты и дурак! Мы думали, что ты что-то там натворил! А ты просто наложил в штаны?! — Миша держался за голову. Я был на его стороне.

— Значит, так. Сейчас мы сразу же возвращаемся, и ты идёшь к Кате и…

— Ничего мы не возвращаемся! Я написал ей прощальную записку и оставил под дверью бунгало. Так что с этим всё кончено. Проехали. А теперь я хочу побыть один. Когда прибудем на Самуи, прошу о Кате не вспоминать! Я хочу оставить её в сердце такой, какой она была вчера вечером. Всё!

После этих слов Лаптев отвернулся от нас и принялся изучать оттенки морской воды за бортом. Я же с лёгкой тоской посмотрел на пляжи Пангана, понемногу скрывавшиеся в утреннем тумане. Как-то скомканно мы уехали. Всё из-за любви Макарова к простору. Желая высказать своё «фэ» Мише, я повернул к нему голову. Но он уже успел заснуть, раскинувшись на лавке, как морская звезда. Бесчувственный чурбан.

На Самуи мы добрались через полтора часа. Отличный остров, побольше Пангана. С куда более развитой инфраструктурой и, увы, с гораздо большим количеством туристов. Гулко протопав по реденько уложенным поперечным доскам пристани, мы оказались на Буда-причале. Остров только начинал просыпаться: торговцы выкладывали фрукты на свои тележки, по дороге с жужжанием проезжали скутеры, а автоматические стеклянные двери мини-маркета услужливо открывались перед собачонкой. Её манили вкусные запахи, исходящие изнутри, и одновременно пугала магия фотоэлементов.

— О, сейчас пивасом затаримся, — обрадовался Макаров и ринулся внутрь магазина.

— И чем мы будем заниматься оставшиеся сутки? — спросил нас Лаптев, оторвавшись от созерцания автоматических дверей. Отвечая на вопрос, Макаров всунул ему и мне в руки по бутылке пива «Тигр».

— Господа, нас ждёт гостиница «Аврора Хил»!

«Аврора Хил» оказалась у чёрта на куличках. Таксист с трудом нашёл это место. Избалованные Панганом, мы ожидали, что до пляжа будет рукой подать. Но нет, рукой подать было до пустыря, на котором горела куча мусора. На территории ни одной живой души не наблюдалось. Упоротый мальчуган на ресепшене долго не мог взять в толк, как мы здесь оказались и чего хотим. Небольшие домики водили свой неподвижный и грустный хоровод вокруг крохотного бассейна. Сигануть в него можно было прямо из номера.