Падение - Альбина Андерсон

— Почему? Я же люблю тебя! — кричал он.

— Я не могу жить с человеком, который убивал людей, — ответила она и положила трубку.

Глава 19

Глеб открывает дверь и осторожно кладет ключи на полочку от зеркала. В квартире пахнет жареным мясом, на кухне льется вода. Не отрывая взгляда от зеркала, он снимает туфли. Лицо пока еще несостоявшегося негодяя. Но ничего, еще немного, и можно будет самодовольно улыбаться подлому отражению в зеркале. Ты сделаешь это Суслик, чтобы у тебя было все в порядке, правда? У тебя ипотека, Суслик, и нужно думать о завтрашнем дне. Как Глеб клянет себя за то, что послушался Андрюшу и позвал Киру на эту злополучный вечер. И как теперь ему разговаривать с ней? О, привет Милованова, не хочешь-ли задорого продаться одному похотливому дяде? Годится тебе в папаши, ну и что? Зато будешь прыгать в Большом в самой пышной пачке и в самых дорогих, шелковых колготах! Туровцын твоя хлебная карточка и залог успешной жизни в Москве!

— Глеб, будешь котлеты? — выглядывает Кира в зал.

Ему это претит и нравится одновременно. Претит, потому что он слишком молод для этого пошловатого, домашнего уюта и нравится, потому что это на самом деле уютно. Дома чисто, вкусно пахнет, его ждет красивая, доброжелательная девушка. Скорее всего немного в него влюбленная.

— Нет, — отвечает он.

В углу зала он замечает огромный букет орхидей.

— Ты какой-то усталый, — замечает она.

Явно расстроена, что Глеб не голоден. Она видимо старалась.

От кухонного жара щеки у нее розовые. Глаза горят любовью то-ли к Глебу, то ли просто к жизни. Он уже устал разбираться.

— Никто не звонил?

Она присаживается на краешек кресла.

— Звонил какой — то псих. Несколько раз.

Глеб медленно начинает снимать галстук. Почему-то он теперь давит на горло.

— Что хотел?

— Любви до гроба.

— Это интересно.

— Просто противно.

— Да что сказал-то?

Кира вздыхает, садится поудобнее, руки ее перебирают кухонное полотенце.

— Сначала позвонила его секретарь и сказала, что какой-то Туровцын хочет со мной встретиться. Я перепугалась, думала что звонят из театра. У меня руки затряслись, а она назначает мне встречу в ресторане. Я конечно же, не понимаю…

— Ты думала, что тебя зовут в театр на просмотр?

— Ну да! Я спрашиваю: А кто он, этот Туровцын, балетмейстер? Она: Вы Кира Милованова? Извините, я вам позже перезвоню. И бросает трубку.

Я на кухню, мне лук нужно было на терке натереть.

— И что потом?

— Опять звонок. Я от лука в слезах, ничего не вижу…Даже руки не успела ополоснуть…

— Ну, — теряет терпение Глеб.

— Помнишь на вашем вечере того огромного мужика, который не позволил мне уйти с первого ряда?

— Очень смутно, — усмехается он.

— Это оказывается он, я его и не помню толком!

— Зато он тебя, кажется, хорошо запомнил…

— Это трагедия, Глеб! Говорит: Кира, мы с вами рядом сидели…Зовут меня Игорь…Забыла отчество…

— Алексеевич, — подсказывает Глеб.

— Игорь Алексеевич. Давайте с вами увидимся. Вы не пожалеете, я сделаю все, чтобы вы не пожалели…Таким высокомерным, пренебрежительным басом…Зовите меня Игорь…Я вам скажу куда подъехать…Ла-ла-ла…Слова мне не дал вставить. Вопрос где он взял номер телефона? Откуда он знает как меня зовут?

— Ты что, не согласилась?

— Да я вообще его не знаю! Я ему сказала: Знаете, что дядя…

Глеб начинает смеяться.

— Прямо так и сказала?

— Ну конечно, не совсем так… Я ему сказала: Вы знаете, Игорек…

— Игорек! — стонет Глеб.

Он валится на диван. Глаза у Киры озорные, искрящиеся.

— Ну нет, конечно. Я сказала: Вы знаете, Туровцын…Игорь Алексеевич…И отшила его по Мусиной методе.

— И он отшился?

— Нет-нет, он сначала замолчал. Потом начал опять: Я понимаю. Вы не знаете кто я…

— Я ему: Да уже знаю, вы Туровцын. Мне так стало противно. Знаешь, он прямо был уверен, что я сейчас рысью помчусь к нему на встречу.

— Бросишь котлеты…, - подсказывает Глеб.

— Да! Я стою с телефоном, плачу от лука, ничего не вижу. Ну я и сказала что у меня трое детей и я тру на терке лук.

— Он не предложил тебе купить мясорубку?

Глеб смеется вспомнив страшилки об олигархе, гуляющие по офисам Москвы. Якобы за кражу оффшорных денег Туровцын грозился размолоть руки своего заместителя в мясорубке. Даже были какие-то статьи в газетах, но на следующий день сразу же вышли и опровержения. Впрочем, Кире об этом знать не нужно, все это просто сплетни.

— Нет, но кажется он сильно удивился. Я положила трубку. Он еще раз позвонил! Как только я услышала его голос сразу нажала отбой. Потом было еще несколько звонков, но я уже не подходила, у меня все руки в фарше были. Будешь котлеты? В последний раз спрашиваю. Знаешь, как я старалась?

— Цветы от него?

— Ну да…Скажи, красивые.

Орхидеи — растения паразитирующие на деревьях. Пошловатый, чувственный намек от стареющего бабуина. Цветы кажутся Глебу порнографическими.

— Он огромный просто, наверное скосили целую плантацию. Я хотела его отослать обратно, но посыльный сразу же ушел, а адреса я не знаю.

— Милованова, ты жестокая женщина. Месишь поклонников в котлеты. А он, между прочим, завидный парень.

— Да что ты! Он старый. Моему папе, например…

— У вас на пенсию в тридцать восемь выходят? Поэтому он тебе старым кажется. А у него, между прочим, много достоинств.

Кира вздыхает и становится серьезной.

— Фу, Глеб… Ну как ты можешь? Он такой неприятный человек.

Откуда же ей знать Туровцына? — думает Глеб. Вот знала бы и возраст не помеха. Вот сейчас он скажет ей и что она сделает? Распахнет глаза или потупит, а за гладким лобиком сразу начнут шевелиться честолюбивые мысли.

— Он миллиардер.

— Ну и что?

Плюс один, Милованова. Быстро отвечаешь, не теряешься. Попробуем еще разок, — злорадно думает он.

— Он входит в список Форбса.

— Рада за него, но я-то тут при чем?

Хорошо, Милованова, а вот это? Ну ка попробуй съешь и не подавись.

— Он крупный спонсор Большого театра. Мог бы тебя закинуть туда по одному звонку и сразу в примы.

— Ха! Нужны мне его рекомендации! У меня уже есть две. Я на них стою.

Кира поднимается на пальцы и легко демонстрирует элегантнейший пируэт. Глеба ее физические возможности завораживают. Когда она проделывает эти трюки, его просто парализует, от нее невозможно оторваться. У нее несомненно есть какой-то бешеный, сценический эпил. Как будто она втыкает себя в какую-то секретную розетку и загорается изнутри магическим светом. Туровцын втрескался в нее еще не обнаружив эти фокусы. Сейчас у нее вызывающий, победный взгляд. Она знает, что неотразима, и гордится этим. Неужели не врет про Туровцына? Ведь не так глупа, чтобы не понимать выгод от дружбы с таким покровителем. Даже на секунду не задумалась, не дрогнул ни один мускул на лице, как будто она каждый день общается с миллиардерами. Его это обезоруживает и восхищает. Черте знает что понамешано в этой Миловановой!