Пятый кодекс - Андрей Владимирович Мартынов

– Что я, по-вашему, должен делать? – Изотов похолодел от такого предложения. Он прекрасно понимал, что чуждая советскому студенту философия только разозлит собеседника, а ему было любопытно, чего же всё-таки хочет от него этот карликовый фюрер.

– Юрий Валентинович, вы когда-нибудь слышали о рукописях майя?

– У майя нет письменности, герр официр, – насмешливо ответил Изотов. – Вернее, была, но её убили такие, как вы.

Смелость Юрия нравилась Отто, и он добродушно засмеялся.

– Ну полноте, полноте, – затараторил немец почти по Достоевскому, – вы делаете мне комплимент.

«Как бы я хотел дать тебе по мордасам», – злился внутри Юрий.

– У майя была письменность. И она не пропала, – продолжал Отто. – Нам удалось найти одну из рукописей майя. И её нужно расшифровать.

Немец знал, куда надавить. Молодой разведчик, умница, каких мало, но при этом гордый и независимый специалист в своём деле, был подавлен. Кто-то знал о Мексике больше, чем он. Мальчишеская гордыня? Может быть. Но Юрию было всего двадцать два года. И самое главное – ему предлагали то, о чём он даже не мечтал: прикоснуться к истории, сделать то, что до него пытались сделать многие, но не смогли, – расшифровать иероглифы майя… Но нет. Он не сможет пойти на сделку с врагом. Он не предаст родину, пусть даже на весах стоит мечта всей его жизни – научное открытие.

– Мы найдём нужные материалы для вашей работы. Верьте мне, – соблазнял Ран.

Но Юрий принял решение не сдаваться.

– Вам-то это зачем? Будете читать сказки вашему фюреру на старости лет? – съязвил Изотов.

– Был бы ты мне не нужен, я бы тебя… – процедил сквозь зубы Отто. – Ладно, потом поговорим, после вашего отдыха, Юрий Валентинович.

Немец отвернулся от Изотова и уставился в окно, будто так и надо. Парень внимательно посмотрел по сторонам. Они опять выехали за город.

– Куда мы едем?

– Есть тут одно милое местечко… – Отто вдруг перешёл на немецкий, чтобы его понимал не только Юрий, но и все, кто сидел в машине. – Вернет…[13] Может, слыхали? – после паузы добавил Отто, сладко улыбнувшись. – Там чудесный воздух и отличный персонал.

Отто и его подчинённые хором расхохотались.

– Не пугай! Пуганый! – вдруг взорвался Юрий. – Хочешь, пристрели прямо здесь, а хочешь, вези хоть к чёрту на рога!

– Эту прыть, да в науку бы, – опять перешёл на русский язык Отто, – сколько пользы принёс бы и себе и другим.

– Если мне не суждено стать учёным, зато умру, как солдат, – твёрдо ответил Юрий, – за родину. Тебе этого не понять, фашист.

– Да-а-а-а? – издевательски переспросил Отто.

– Да, за родину стоит отдать жизнь. Как и за науку, которая вам служить не будет.

– Да много ли ты знаешь о жизни, щенок! – не выдержал Отто и выхватил парабеллум, приставив ко лбу парня.

«Ну, вот и всё…» – пронеслось в мозгу Юрия.

…Взрыв страшной силы в мгновение ока перевернул машину с пятью мужчинами и отбросил на несколько метров в сторону. Всё завертелось, и кровь ударила в голову, проступив красными пятнами в глазах. Последнее, что увидел молодой разведчик, – разорванного пополам охранника, который сидел справа, его полуоткрытые глаза и чёрную струйку, стекавшую с побледневших губ…

Резкий запах лекарств заставил Юрия очнуться… Темнота… Не непроглядная, дававшая понять, что он в больничной палате один. В комнате с зарешечёнными окнами, сквозь которые пробивались ветви деревьев и клочки ночного неба, стояли ещё две койки, пустые. «Живой…» Изотов попытался поднять голову, но она, будто налитая свинцом, отозвалась тупой ноющей, непроходящей болью. Проведя рукой, он понял, что на голове плотная повязка. «Ранен». Ценой неимоверных усилий он попытался спуститься с кровати. Голова тянула к земле, словно в ней сосредоточился вес всего тела.

Кое-как разведчик дошёл до двери и тихонько открыл её. По правде говоря, тихонько не получилось. Старая, полувековая тяжёлая дверь открылась со скрипом. В коридоре на стуле сидел немецкий солдат и… спал, облокотившись на выкрашенную белую стену. «Охраняют, значит, ждут, когда приду в сознание… Надо бежать». Но куда и как? Юрий только сейчас обнаружил, что он совершенно голый. Взяв с кровати простыню, он повязал её вокруг пояса и, борясь с адской головной болью, максимально тихо, как только мог, вышел в коридор.

Прокравшись мимо спящего охранника, парень почувствовал, что теряет равновесие и силы. К горлу подступала тошнота. Юрий опустился на четвереньки, потом лёг и медленно, под храп солдата, пополз по-пластунски. Нелегко дались эти пятнадцать метров до ординаторской. Внутри помещения беседовали две женщины из медперсонала. Юрий уже сносно знал французский и, затаив дыхание, лёжа у двери, внимательно слушал, переводя для себя главное.

– Охрану выставили… Ко вновь поступившему… Доставлен унтер-офицером днём… Контузия… Документов не было. Машина подорвалась на мине. Трое погибли. Этому повезло. Обещали приехать, чтобы увезти в свой госпиталь, немецкий. Ждём, должны быть. Пойду проверю, что в четырнадцатой, там совсем тяжёлый.

Пожилая медсестра вышла в коридор. Но Юрия рядом с дверью уже не было. Превозмогая дикую боль и тяжесть в черепной коробке, парень каким-то чудом поднялся и успел бесшумно проскользнуть в соседний процедурный кабинет. От напряжения ему казалось, что сейчас в голове что-то лопнет и он упадёт замертво. По-видимому, он был не так далёк от истины – из носа хлынула кровь. Он забрызгал ею кушетку, на которую успел сесть. Изотов попытался задрать голову вверх, но этого сделать не получилось – он просто не мог пошевелить головой. Где-то в коридоре слышались шаги медсестры, сначала в палату, потом из неё. Затем продолжился разговор за стенкой. Юрий, истекая кровью и теряя силы, вышел из процедурной и по стенке, медленно дошёл до туалета. По счастью, здесь в маленьком окошке решёток не было, но и окошко не открывалось.

Он посмотрел в окно. Второй этаж. Высоко это или низко для человека, который даже в детстве не лазил по деревьям, для человека, который, подорвавшись на мине, семь часов назад взлетел на воздух вместе с «опелем» и получил контузию? Изотов сполз по батарее на холодный кафельный пол туалета.

Нет, он не сдастся просто так. Все, кто мог его убить, погибли, а он выжил. Кровь из носа остановилась – уже хорошо. Только не раскисать, разведчик. Сняв с бёдер простыню, Юрий обмотал её вокруг худой, как жердь, руки и стал бить по стеклу. И будучи здоровым, дешифровщик Изотов не обладал мужской силой – сказалось голодное южненское детство и покупка книг за школьные завтраки, а тут контуженный, голый