Нежные признания - Элизабет Торнтон

В голове Фэйт постепенно формировался образ матери: она видела женщину со множеством недостатков, но они легко компенсировались абсолютной любовью к жизни, которой была пропитана каждая страница дневника. Она попыталась представить, как это — иметь такую подругу, как Мадлен. Кто мог держаться с ней на равных?

Вдруг Фэйт поднялась, поставила стул на место и подошла к большому зеркалу в раме. Говорили, что она похожа на мать, но та излучала уверенность и хорошее настроение. Зеркало же отражало тихую, благовоспитанную девушку, совсем неприметную в толпе.

Как, скажите на милость, ее отцу удалось завоевать такую женщину, как Мадлен?! Он был почти такой же, как его дочь: тихий и понимающий. Единственное, что объединяло его с женой, — это любовь к древней истории. Очевидно, этого было недостаточно, чтобы удержать их вместе.

Птица в клетке. Так себя чувствовала Мадлен? Именно поэтому она ушла из дому?

Фэйт долго и внимательно смотрела на свое отражение, пытаясь почувствовать себя на месте своей матери. Она думала о Египте, о солнце, бьющем ей в лицо, о тепле, распространяющемся по всему телу. Она закрыла глаза. Вот она стоит у перил корабля, идущего вверх по Нилу… Пирамиды, сфинксы, Долина Царей… От предвкушения, что она увидит их впервые, ее сердце забилось чуточку быстрее. Там были ненайденные сокровища, неисследованные храмы. Вдруг она будет одной из тех, кто найдет затерявшуюся гробницу какого-нибудь фараона?

Она открыла глаза. С девушкой в зеркале произошла разительная перемена: ее глаза сияли, уголки губ были приподняты, а щеки зарумянились.

Фэйт понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что кто-то стучит в ее дверь.

— Фэйт, это Джеймс. Ты здесь?

Девушка подошла к двери и впустила его. Он держал ее чемодан.

— Входи, входи, — сказала она, открыв дверь шире. — Значит, Лили таки отправила мой чемодан.

— Как видишь.

Джеймс вошел в комнату и закрыл дверь ногой. Поставив чемодан на пол, он выпрямился и внимательно посмотрел на Фэйт, склонив голову набок.

— Ты выглядишь как-то иначе, — заметил он.

— Правда? — Она улыбнулась. — Должно быть, это солнце Египта.

Фэйт старалась быть любезной после их вчерашней ссоры и надеялась, что Джеймс последует ее примеру. Если им придется находиться в обществе друг друга какое-то время, они не должны ходить с мрачным видом.

— Как я понимаю, это значит, что ты нашла шифр. — Подойдя к секретеру, он стал передвигать на нем вещи. — Где твои записи?

Фэйт подошла и ударила его по руке.

— Не притрагивайся ни к чему! — Она взяла носовой платок и показала ему. — Смотри. Эти песчинки были между страницами дневника Мадлен. Я уверена, что они из Египта.

Он посмотрел на платок:

— Священная реликвия, да?

Она открыла верхний ящик секретера и осторожно положила туда носовой платок.

— Я ничего не записывала. — Ее голос был напряжен. — Я с головой ушла в дневник.

— Я весь внимание. И что он нам рассказал?

Ей бы стоило указать Джеймсу на дверь за его ехидное замечание о священной реликвии, но так много хотелось рассказать, что она не могла долго злиться. Пересказывая один эпизод за другим, девушка не осознавала, что в ее голосе звучало восхищение бесстрашной Мадлен Мэйнард. Фэйт замолчала, заметив, что он смотрит на нее с каким-то странным выражением лица.

— Что? — спросила она.

— Я думал, ты не хотела, чтобы кто-то читал дневник твоей матери. Ты назвала это подслушиванием. И тем не менее сейчас рассказываешь мне интимные подробности ее жизни.

Его наблюдение настолько поразило Фэйт, что она не сразу нашлась с ответом.

— Я имела в виду, что не хотела, чтобы мамин дневник читали чужие люди. Ты — другое дело. Мы оба замешаны в этом, не так ли?

Когда Джеймс наклонился к ней и, казалось, сейчас поцелует, она быстро сказала:

— Тебе знакомы эти инициалы? Можешь подставить к ним имена?

— Нет, но я думал о той фотографии, что ты мне дала, — ну, на которой группа людей. Бьюсь об заклад, что когда мы узнаем их имена, то сможем подставить к этим инициалам.

— Леди Коудрей знает все имена. Она пыталась назвать их мне, но я не могла все запомнить. Мы можем встретить кого-то в субботу, на лекции.

Фэйт взглянула на часы и открыла рот от удивления:

— Это уже столько времени? Почти пора обедать. Должно быть, я читала дневник целых два часа.

Джеймс задержал ее за руку.

— Во-первых, у меня для тебя кое-что есть. — Он порылся в кармане и вытащил револьвер. — Вот, не очень большой и поместится в твоем ридикюле. Я хочу, чтобы он был с тобой постоянно. Он легче, чем мой, и калибр пуль меньше, но они тоже убивают. Ты можешь выстрелить шесть раз, но помни, что нужно нажимать на курок перед каждым выстрелом.

Барнет продемонстрировал ей действие, о котором только что рассказал.

Фэйт молча уставилась на оружие, и Джеймс ободряюще улыбнулся:

— Он может тебе никогда не понадобиться, но это на всякий случай.

Она размышляла о своей матери, о том, какой бесстрашной та была. Даже не дрогнув, ее пальцы сомкнулись вокруг рукоятки револьвера.

— Спасибо, — сказала она. — Я буду беречь его как за зеницу ока.

Настало недолгое молчание. Покачав головой, Джеймс заметил:

— Это так не похоже на тебя. Мне казалось, ты ненавидишь оружие.

— Так и было до того, пока кто-то не начал стрелять в меня. В следующий раз я буду подготовленной. — Она проводила его до двери. — Скажи, что я спущусь на обед, как только приведу себя в порядок.

Джеймс остановился на пороге; на его лице появилась усмешка.

Наклонившись к девушке, он прошептал у самых ее губ:

— Не дергайся, Фэйт. Я собираюсь тебя поцеловать.

Она была предупреждена. Она могла уклониться и собиралась это сделать. Но внутри нее что-то произошло. Она все больше находилась под влиянием матери. Мадлен не боялась получать то, что хотела. А Фэйт хотела Джеймса. Он не был надежным, он не был постоянным: сегодня здесь — завтра там. Таким был Джеймс. Но имело ли это значение? На сей раз она не питала никаких иллюзий, а значит, он не сможет разбить ей сердце.

Она ожидала пыла, огня страсти. Но то, что случилось, привело ее в восторг и успокоило боль граненого сердца. Оказалось, он знал, что ей нужно, лучше, чем она сама.

— Я думаю, Фэйт Макбрайд, мягко произнес Джеймс, — что ты во много раз женственнее, чем была твоя мать.

Он ушел, а она стояла и смотрела ему вслед.

Тряхнув головой, Фэйт подошла к секретеру, взяла дневник и завернула его в наволочку, которую затем положила в шкаф, внутрь одолженного ей платья. Она подумала, что, возможно слишком осторожна — вряд ли кто-либо в доме возьмет дневник. Хотя Мэйфер и был излюбленным местом грабителей, но, по ее мнению, любой уважающий себя вор, бросив взгляд на ее скудный гардероб, уйдет отсюда с пустыми руками.