Любовь или свобода? - Ронда Гарднер

— Если бы я не любила тебя, то никогда бы не попросила тебя остаться, — прервала она. — Хотя я всячески сопротивлялась своему чувству к тебе, мне пришлось уступить.

— А если я скажу, что рад этому, ты возненавидишь меня?

Лоуренс наклонился к ее губам, но она увернулась и выскользнула из его объятий.

— Ты, наверное, голоден. Дорога сюда длинная. Я приготовлю что-нибудь поесть.

Неужели это все происходит с ней: нервная пустая болтовня, страх перед его прикосновениями? Что же случилось? Она любила его, но вместе с тем смущалась и боялась. Неужели потеряла доверие к нему навсегда? Лоуренс беззвучно отпустил ее, но она успела заметить боль в его глазах.

Он послушно согласился с ней, сказав, что охотно что-нибудь съел бы. Потом помог с готовкой, а когда поели, вместе убирали со стола и мыли посуду.

Позвонила Ванесса и извинилась за подстроенную ею встречу. И Дебра, и Лоуренс поговорили с ней. Потом в гостиной воцарилась путающая тишина. Несмотря на то что в комнате было тепло, Дебру бил озноб.

Лоуренс больше не предпринимал попыток обнять ее, а стал рассказывать о себе и своем детстве, обнажая перед ней все самые неприглядные моменты далекого прошлого. Слово за слово, и она, разоткровенничавшись, поведала ему о тете Агате. Теперь Дебра говорила о ней не как о сдержанной и скупой на ласки старой деве, а как об одинокой женщине с трагической в чем-то судьбой. Всю свою жизнь она посвятила воспитанию маленькой девочки, которую нежно любила, боясь показать это. Она потчевала ребенка нравоучениями и строгими моральными принципами, но Дебра ни на минуту не сомневалась, что тетя Агата и сейчас любит ее до самозабвения.

— Я хочу, чтобы мы поженились, — вдруг сказал Лоуренс. — Мы просто созданы друг для друга, ты и я.

Дебра не возражала, она была согласна. Ее охватило чувство приятной безмятежности. Она наклонилась к камину, поправляя в огне полено, и непослушная прядь упала ей на лоб. Лоуренс протянул руку, чтобы поправить ее волосы, но она резко отпрянула назад. Его лицо страдальчески исказилось.

— Что с тобой, Дебра? Тебе неприятны мои прикосновения? — с замиранием сердца спросил он.

— Нет, не это, — запинаясь, произнесла она. — Я не могу объяснить… Я люблю тебя, но в глубине души боюсь…

— Меня?

— Тех чувств, которые овладели мной, когда ты покинул меня… и когда сказал мне, что я безразлична тебе.

Он мучительно застонал и съежился, будто его ударили. Дебре захотелось прижаться к нему, но что-то остановило ее.

— Я знаю, что больно обидел тебя. Что мне сделать, чтобы искупить свою вину?

— Не знаю, — тихо и неуверенно ответила она.

— Тебе надо время, — мягко сказал он. — Я не осуждаю тебя за то, что ты не веришь мне. На твоем месте… Может, мне лучше уйти и поискать ночлег где-нибудь в деревне?

Его покорность и смирение успокоили Дебру: она боялась, что Лоуренс захочет немедленной интимной близости. Ей и хотелось этого, и вместе с тем она чувствовала, что еще не готова… Но в любом случае она не желала, чтобы он уехал.

— Прошу тебя, останься, — прошептала она. — Я постелю тебе в той комнате, где ты спал тогда.

Вечер прошел за спокойной беседой и воспоминаниями, и его мирное течение было нарушено лишь раз, когда Лоуренс, на секунду забыв про настороженность и опасения Дебры, чуть было не коснулся ее руки, но, вовремя спохватившись, отдернул свою руку.

Она с трудом открывала отяжелевшие веки и героически боролась со сном: было уже очень поздно.

— Ты устала, и тебе пора спать, — произнес Лоуренс и, горько усмехнувшись, добавил: — Не бойся, я не стану принуждать тебя к близости. Мне нужна ты вся, цельный, чистый и сильный духом человек, а не только соблазнительная, прекрасная женщина, согласная разделить со мной ложе.

Дебра поспешила заверить его, что вовсе и не думала ни о каком принуждении с его стороны. И действительно: она страшилась прежде всего собственных чувств и желаний, делавших ее беззащитной и уязвимой.

Дебра лежала в кровати, тщетно стараясь уснуть. Дом погрузился в сонную тишину и лишь скрип кровати, на которой ворочался Лоуренс, разносился по коридору. Как же ей побороть свой страх, способный разрушить их шаткие отношения? Ведь доверие очень нежное и трепетное растение, которое надо беречь.

И вдруг она поняла, что в основе боязни лежит ее неопытность. Осознание силы ее собственной чувственности, поспешно и грубо отвергнутой когда-то Лоуренсом, стало причиной неудовлетворенности и привело к столь глубокой депрессии. Есть только один способ проверить правильность ее выводов. И она решилась…

В комнате Лоуренса было темно, но он сразу заметил белый силуэт, приближающийся к нему.

— Дебра, что ты делаешь? — хрипло спросил он, когда она подошла совсем близко, и взмолился: — Ради бога, только не смотри на меня так!

Сначала она обиделась, но потом поняла, что ее присутствие слишком возбуждает его. Ее сердце радостно забилось, пульс участился, губы пересохли. Трепетная дрожь прошла по всему телу. Лоуренс выскочил из-под одеяла и встал перед ней. Дебра жадно оглядывала сильное нагое тело мужчины.

— Дебра, что с тобой? Ты заболела?

Какое-то время она хранила молчание, испытывая одновременно жар и холод, слабость и силу, страх и необычайную отвагу.

— Я хочу, чтобы ты взял меня прямо сейчас.

Он замер на месте, стараясь прочесть что-то на ее лице, залитом лунным светом.

— Дорогая, подумай хорошенько. Я вовсе не хочу обидеть тебя, но едва я заключу тебя в свои объятия… как только прикоснусь к тебе… — Он застонал и нервно содрогнулся. — Я всего-навсего человек, простой смертный, страстно желающий дотронуться до тебя и обнять.

Он давал ей возможность отказаться от своего намерения и уйти. Но именно в этот момент Дебру охватила неуемная жажда любви, и страх стал ослабевать. Она шагнула навстречу возлюбленному. Еще шаг — и его объятия раскрылись, принимая ее. Она прижалась к его телу, чувствуя, как оно дрожит от возбуждения. То же происходило и с ней.

Лоуренс стал покрывать ее лицо легкими, как перышко, поцелуями. Когда она ответила на его ласки, он прильнул к ней губами, целуя жарко и неистово, вкладывая всю силу своей страсти. Прервав поцелуй, он нежно провел пальцем по ее пухлым, чувственным губам.

— Если бы ты знала, любимая, что ты делаешь со мной! Если бы ты знала, как я сильно хочу тебя! — Почувствовав, что она задрожала, он поспешил успокоить ее: — Не бойся меня, Дебра. Я заставил тебя страдать, но сделал это от безысходности, ревности и отчаяния. Я несправедливо обидел тебя и никогда не прощу себе этого.