В свете старого софита - Мария Романушко

Ещё стали ходить с Сёмгой в студию пантомимы. Прямо в нашем институте. Один старшекурсник ведёт. У него необычная внешность. Длинный, худой, очень смуглый, с чёрными, какими-то отрешёнными глазами. То ли видит тебя, то ли нет, хотя смотрит очень внимательно. И пластика у него необычная: какая-то резкая, угловатая. И очень выразительная.

Сёмга сказала мне шёпотом:

– Представляешь, Арсен – курд!

– И что? Почему ты об этом говоришь шёпотом?

– Ну… Арсен не хотел бы это афишировать.

– Почему?

– Потому что курды как бы несуществующая национальность.

– Как это?

– Ну, так. Их как бы нет в природе.

– Так вот почему он такой отрешённый… он – здесь, и его – как бы нет…

Эта студия просуществовала, к сожалению, только один семестр.

Потом Арсен «ушёл на диплом», и ему стало не до пантомимы.

Но кое-каким пантомимическим штучкам он нас успел научить.

Например, идти против ветра…

МОЙ ДОМ – НА ЦВЕТНОМ

Везде и повсюду у Игоря Борисовича Дюшена – его бывшие ученики. В цирке на Цветном – тоже. И ни кто не будь, а заместитель главного режиссёра – Владимир Крымко.

К нему-то меня и послал Игорь Борисович, когда у меня клоунад накопилось на целую тетрадку (читай: на целый вечер в манеже). Он позвонил ему и сказал: «Володя, тут одна девушка окончательно заболела цирком. Ты ей можешь чем-нибудь помочь?»

И вот я пришла со своей драгоценной тетрадкой к Крымко, которого звали Владимир Ильич, как Ленина, и он этого очень стеснялся. Не знаю, по какой причине, по этой или по другой, но у него были очень грустные глаза, и он совсем не был похож на циркового человека. Невысокого роста, худой, грустный. Между прочим, ровесник Енгибарова. Оказывается, цирковое училище вместе заканчивали, оказывается, Владимир Ильич тоже хотел быть клоуном. Но – почему-то не сложилось. То ли имя вождя не позволило сделать клоунскую карьеру, то ли грусть в глазах.

Странно… многие невесёлые люди мечтают стать клоунами. Может, таким способом они хотят вылечиться от грусти?…

Но, не став клоуном, Владимир Ильич стал цирковым режиссёром и поставил много хороших номеров.

И вот он прочёл мою тетрадку. И удивлённо посмотрел на меня своими печальными глазами. И тихо спросил:

– Вы хотите, чтобы зритель рыдал?

– Я хочу, чтобы зритель думал.

– Понимаю, вы насмотрелись Енгибарова… Но, по-моему, вы не понимаете специфики жанра. Между прочим, у Енгибарова всё смешно.

– Не бойтесь, у меня тоже будет очень смешно.

– Я-то не боюсь… но кто же вас выпустит с такими номерами?…

Он грустно задумался.

– Игорь Борисович просил помочь вам. Я бы и рад… – сказал он со вздохом. – Только что же я могу для вас сделать?…

– Не знаю. Да вы не переживайте. Спасибо, что прочли.

– Минуточку… постойте! А хотите, я вам выпишу пропуск на репетиции?

– А это разве можно? мне – постороннему человеку?

– А мы напишем, что вы – студентка циркового училища!

…И вот я держу в руках маленький синий пропуск. В левом верхнем углу – моя собственная фотография, скреплённая печатью, внизу – подпись Крымко, всё как полагается.

– Можете приходить в любой день, – говорит Владимир Ильич. – Можете присутствовать на всех репетициях. Смотрите. Учитесь. Если вы уж так заболели этим…

О, какое это было счастье! Сказочный, волшебный день в моей жизни…

Люди, я могу заходить в цирк СО СЛУЖЕБНОГО ВХОДА!!! Отныне я здесь – не чужая.

И я тут же отправилась в зал, где царил полумрак, а на манеже, в мятом, неярком свете шла репетиция эквилибристов…

Я нашла в зале уютное местечко – не слишком близко к манежу, но и не далеко – и с этой минуты у меня началась новая жизнь…

Колотит в купол дождь осенний…Колонн разломанные тениЧернеют на пустых рядах.Бранятся конюхи, зевая.Уборщицы в пустынном залеМетут вчерашней сказки прах…

Короткое сгорело лето.Медведи завтракают в клетках,На клетках – ржавые замки.А на манеже, в мятом свете,Уже натягивают сетку,Ругая дождь и сквозняки.

Они?… Без париков и грима,В рубахах плотных, в клубах дыма –Рабочий, незнакомый люд.Ни музыки, ни ярких блёсток.Всё слишком буднично и просто.Здесь не играют – здесь живут.

Для вечера – всё в звёздах платье…А по турам – трико в заплатахИ пыль рабочего ковра.Мозолей кровь. И боль в затылке.И тут же – в золотых опилках –Играет в цирк их детвора…

Прощай, Садовое кольцо! Прощайте, холодные троллейбусы!

Прощай, кольцевая в метро! Прощай, телеграф на Арбате!

Теперь у меня есть дом, куда я могу прийти в любую минуту, и никто не удивится, и не прогонит.

И этот дом – ЦИРК НА ЦВЕТНОМ БУЛЬВАРЕ!

Есть счастье в жизни!

Бесконечные репетиции…

На репетициях пишу стихи. Оказывается, в полумраке утреннего амфитеатра стихи пишутся не хуже, чем в кольцевом троллейбусе, в вагоне метро или на телеграфе…

.  Стихов незавершённый цикл….  Маниакальной стал любовью.  Цветной бульвар,.  сутулый цирк….  И, неподвижен и безмолвен,.  как статуя, –.  в снегу швейцар…

.  В потёртых джинсах.  и плешив,.  пьёт пиво из щербатой кружки.  и по бульварам кружит, кружит.  никем не узнанный.  Пьеро…

.  Манеж задымлен,.    занесён.  июньской.  тополиной вьюгой….  По заколдованному кругу.  летит Пегас –.  гривастый конь…

.  В плаще, поднявши воротник,.  в лиловом сумраке оркестра.  наигрывает Грига песню,.  волнуясь,.  старый пианист…

.  А по пустующим рядам.  чуть освещённого партера.  гуляет юная пантера,.  не подпуская никого…

.  Софиты,.  как улитки, спят….  И сальто крутит.  мальчик-конюх..  Войду.  и осторожно трону.  дурман портьеры –.  как мираж…

На репетициях бывало и страшное…

Не могу забыть Юрочку Дурова, бьющего слонов…

А ещё – смерть Дурова-старшего. Ещё вчера работал, а после спектакля зашёл в свою гримёрную – и умер…

Прихожу утром на репетицию, а там – гроб в манеже, поминальные речи, тихо и печально в цирке… и цирковой оркестр играет похоронный марш Шопена…

Володя-конюх говорит:

– А чего ты удивляешься? У циркача вся жизнь – в манеже. И свадьбы тут играют… и отпевают…

…А вечером – как всегда – представление: смех… праздник… огни… бравурная музыка… И никто из зрителей даже не подозревает, что утром на этом манеже происходило совершенно другое действо…

…Я не могла забыть слонов. И как толстый Юрочка Дуров бил их железной палкой с острым наконечником…

.  Слоны, недоумённо морща лбы,.  Под зычный барабан….                   чихая пылью,.  Из-за кулис, как привиденья, плыли –.  Едва передвигая ног столбы.

.  Так напряжённо – будто по ножу –.  Шли по барьеру с напускною ленью….  Он бил их палкой.                и кричал: «Ажну!» –.  Что значит: «На колени,.                      на колени!»

.  Слоны стонали, на манеж валясь, –.  Как горы серые, нелепо и неловко..  А балерина танцевала вальс.  На тучных спинах –.                  развивая локон…

.  По странам их везут, по городам –.  На суд зевак, на смех и удивленье….  Какие сны им снятся –.                  тем слонам,.  Что научились падать на колени?…

Торчу в цирке целыми днями. Смотрю все репетиции, ничего не пропуская. Читаю все книжки о цирке, которые могу достать.

В полутёмном фойе Володя-конюх учит меня жонглировать. Купила для этого в спортивном магазине теннисные мячики. Володя говорит: у меня способности. Трёмя шариками жонглирую уже трёмя разными способами…