Братство Тропы - Руслан Алексеевич Михайлов

день с честью пробивает себе путь в новом мире. Они проливали кровь, они падали, но упорно поднимались каждый раз, чтобы продолжить сражение. А какие дома они строили! Втроем и впятером они налегали на валуны, со стонами перекатывая их к нужному месту… И благодаря своим усилиям они медленно, но верно росли в силах и умениях. Шажок за шажком. А я, Акмэр Чтящий Устои, наблюдал за ними, изредка являясь их взорам и давая советы… Вспомнил… они называли себя праймерами. Они называли себя Первыми.

– Все так – произнес я, но не был услышан потому как голос из ниоткуда гневно загрохотал:

– Но вы – иные! Я сразу понял это! Как может обычный полуорк тащить на себе такой вес, какой и трем лошадям не осилить?! Немыслимо!

Бом, замерший в шаге от меня, широко улыбнулся и предположил:

– Магия?

– Нет! Я вижу вас насквозь! – рявкнул невидимый Акмэр – Пусть ваши тела и напитаны зельевой силой и магией аур… но я вижу и обычную немыслимую силу для простого смертного! Что это как не мерзкая странная скверна, что искажает саму суть естественности всех вещей и самого миропорядка?! Все должно быть как положено! Так дело не пойдет! Не здесь! Не во владениях Акмэра! Пусть лишь временно… и пусть только здесь, но в моих владениях вы не сможете разгуливать как вам вздумается! Не знаю какой расточительный глупец одарил тебя полуорк подобной силищей и выносливостью… но я лишу тебя их!

– ЧТО?! Эй! ЭЙ!

– Тише! – шикнул я – Бом! Уймись! И гляди туда!

У подножия холма на несколько секунд показалось и исчезло тонкое желтоватое щупальце, что оканчивалось вроде как шестипалой узкой ладонью. Когти наличествовали и светились. И там, где прошлась ладонь, из ручья выплеснулась замершая куница или похожий на нее зверек.

Акмэр – здешний повелитель. Не знаю, как он выглядит, но похоже, что его тут просто заперли, когда в нем исчезла нужда.

– Временно – с сожалением проревел Акмэр – Только временно я могу очистить ваши тела и исправить их… Но я справедлив и щедр! Обкорнать бы вас подчистую и бросить в долину голыми и безоружными, также, как здесь появлялись уважаемые мной праймеры… Но я не чувствую в вас их суровости… и я не настолько суров, чтобы бросать младенцев на съедение волкам. Я оставлю вам кое-что… но лишь кое-что! А остальное заберу!

– ЭЙ! – кажется, мы рявкнули это вместе.

– Заберу – повторил с нескрываемой насмешкой Акмэр – Но не стоит печалиться о своем могущественном оружии… вам следует задуматься о собственных телах, что прямо сейчас лишаются несправедливых излишков…

– Орб… – выдохнул полуорк – Я тебе… я тебя… Какого черта?! А?!

– Он куратор… – просипел лежащий ничком Орбит – Кура-а-атор праймеров. Экзаменатор… Наб… наблюда-а-атель за тестерами… Оценивающий.

– И что?

– Он тот, кто должен был затягивать га-а-айки… Но… но потом он исче-е-ез. Думал его…

– Стерли?

– Уби-и-или – поправил меня Орбит – Стере-е-еть нельзя. Такова Вальдира…

– Зато он собрался стереть что-то в нас – грустно заметил я, оставляя попытки оживить ноги – И он вроде как уверен в своем успехе. Проклятье… Такой силы нет ни у кого! Даже у богов!

– Он не бог… Он выше. Наблюдатель за праймерами-и-и…

– Началось! – с огромным удовольствием прогрохотал Акмэр – Я уж думал что забыл, как это делается. Хм… как странно… кое-что не поддается моим усилиям…

Передо мной возникла шестипалая ладонь. Она повернулась ко мне тыльной стороной, и я удивленно уставился на треугольный глаз, что в свою очередь смотрел мне в глаза:

– Никогда не слышал о подобном… почему я не могу лишить тебя этих умений, незнакомец?

– Я Росгард – мирно улыбнулся я треугольном глазу в ладони – Не понимаю, о чем ты говоришь…

– Что ж… раз не могу убрать это… подрежу с других сторон. Верно?

– Эй!

– Мы все должны чтить устои этого мира…

– Да они давно изменились! – завопил Док – Уважаемый! Вы просто не в курсе – Вальдира давно уже другая! Совсем другая!

– Вальдиру сковали… сдавили безжалостными цепями… да… – треугольный глаз замерцал и на мгновение исчез, чтобы снова проявиться уже на сомкнутых пальцах. Из его нижнего уголка сорвалась ослепительно блестящая искорка, что канула и в траву и пропала – Единое тканое полотно драгоценнейшей Вальдиры изодрано на лоскуты… неумелые вялые чуждые руки посмели выбросить многие лоскуты прочь… выбросить как мусор… а затем эти же руки сшили оставшиеся лохмотья в подобие шутовского плаща, что драным одеялом раскинулось на холмах моей горечи и горах скорби. Я рыдаю! – еще одна искорка канула в буйнотравье – Но я бессилен… ибо вместе с одним из лоскутов был выброшен, и я сам… оказавшись в серой пустоте и корчащем насмешливые рожи безмолвье. Нелегко было собраться с силами… тяжко было отринуть оглушенное безразличье… лишь плач детей моих заставил меня медленно поднять веки и начать оглядываться по сторонам, ища в сером тумане хоть что-то уцелевшее…

– Что тут происходит? – потрясенно прохрипел Док.

Я молча ткнул его локтем в бок, продолжая слушать и, само собой, продолжая все записывать на видео. Такое не каждый день увидишь… А шестипалая ладонь с блуждающим по ней треугольным глазом, продолжала говорить, медленно при этом кружа вокруг, что заставляло нас поворачиваться следом. Так в наше поле зрение попадали окрестности, что стали уже привычными со своими внезапно обрывающимися дорожками и тропами, с резкими сменами пейзажей и порой срезанными по вертикали холмами. И плывущая по воздуху рука, то и дело меня цвет и плотность, продолжала говорить:

– Я Акмэр… я Чтящий Устои… я опора всему древнему и правильному! Истинному и единственно верному! Я, воспряв от тяжкого забытья, сумел отыскать и соединить воедино все отринутые жестокими чужеземцами куски, лоскуты и обрывочки мира… я объединил их в единое целое и снова вдохнул жизнь во всех его обитателей. А затем я притянул сюда и смерть… ведь жизнь не может существовать без смерти… и граница с Королевством Погибели нужна… А вы… вы не боитесь смерти, чужеземцы?

– Эм… – изрек Док и стушевавшись на этом восклицании, замолк, уставившись в землю.

Остальные промолчали. Мы не боялись. Нет. И не такое видали в прошлом. И успели побывать в страшных баталиях. Но… мы были ошарашены – это самое малое. А еще нас заставляла молчать банальная осторожность. Говорящий с нами был очень могуч – во всяком случае в этих вот его скорбных лоскутных пределах – а еще он был очень зол. Это чувствовалось в каждом его слове,