Закон парности (Гардемарины, вперед - 4) - Нина Соротокина

По дороге назад в лазарет офицер, словно через силу, сказал:

- Комендант разрешил вам прогулку. Когда хотите ей воспользоваться?

- Благодарю вас, если можно - сейчас же,- с радостью воскликнул пастор.

Они вышли на внутренний двор крепости в тот самый момент, когда через большие ворота въезжали несколько подвод. Это были тоже пленные, но, судя по форменному платью, офицеры и высшие чины. Где их держали все это время, где сортировали. Бог весть. Кто-то стонал, кто-то ругался, негромкий голос напевал что-то унылое и долгое.

Тесин так и не понял, случайной ли была его встреча с подводами этих несчастных или офицер нарочно все подстроил, как иллюстрацию к великой победе Фридриха над врагом, от службы которому строптивый пастор не отказался даже в плену.

- Пойдемте на крепостной вал,- милостиво бросил он, наконец,посмотрим на звезды. Зачем растравлять себе душу видом чужих страданий?

На валу было ветрено, сюда не долетал запах гари, небо было огромным, а внизу чернота, только далеко, у переправы через Варту, горел костер. Наверное, там размещалась прусская застава.

- У меня просьба к коменданту. Не могли бы дать кого-нибудь из пленных в помощь санитарам. В лазарете не хватает рук.

- Вы имеете в виду этих казаков и калмыков? Вряд ли это возможно. Я думаю, что скоро они будут воевать под знаменами Великого Фридриха. Перевербовка произойдет на днях.

Тесин с сомнением покачал головой, он очень сомневался в возможности подобной перевербовки, но говорить офицеру об этом не стал.

- Но может быть, вы уступите мне хотя бы этого мальчика-переводчика? Вряд ли он нужен прусской армии.

- Пожалуй,- согласился офицер.- Но об этом надо говорить с комендантомЗавтра я скажу ему о вашей просьбе.

Участь близорукого отрока была решена.

Бег по кругу

Нет нужды говорить догадливому читателю, что под личиной измученного мальчика пряталась Мелитриса Репнинская. Сейчас мы должны бросить взгляд назад, нельзя оставить без внимания события двух последних недель. Взгляд назад, конечно, замедляет развитие сюжета, но что такое сюжет, как не шампур, на который нанизываются в странной последовательности не только эпизоды и факты, но и состояние души героев, их чувства и ощущения.

Мы оставили Мелитрису в толпе измученных погорельцев. Оба стража ее отстали, потерялись еще на том берегу в горящем Кистрине, и перед ужасом увиденного она на время забыла о них. Жива! Жива и свободна! Плохо, конечно, что она осталась без копейки денег и без очков, теперь ей не удастся прочитать ни строчки, но жизнь скоро показала ей, что грамотность сейчас ни к чему. Она всегда мало ела и делала это скорее по обязанности, но утром после проведенной в кустах ночи вдруг поняла, что подвержена голоду, как все смертные. Унизительное, животное хотение есть - это тот же плен! Мелитрисе казалось, что съешь она хоть ма-а-ленький кусочек хлеба или, на худой конец, печенья, то опять будет независимой и счастливой. Но даже не потеряй она кошелька, деньги бы ей мало помогли. Вокруг были такие же, как она, голодные, кое-как одетые, измученные, плачущие люди. Ночью не зажигали костров, жара от горящего города было достаточно, чтоб согреться. Воздух был смраден от пепла, дыма и проклятий. И все на голову русских! Бродя среди погорельцев - они сидели кучками, по семьям,-Мелитриса, наконец, вспомнила про Цейхеля и обругала себя за беспечность. Столкнись она нос к носу со своими мучителями, ее тут же схватят и повезут в Берлин. Здесь она поняла, что надо делать. Главная ее задача- добраться до своих, до русской армии. Но говорят, что они уже сняли осаду и ушли неведомо куда. Кругом опять только немцы. Одинокая девушка на дороге легкая добыча для любого мародера или хуже того... Об этом лучше не думать. Конечно, по природе своей люди добры, но во время войны они сходят с ума, а потому звереют.

Но идти к своим можно, только перебравшись через Одер. Плавать она умела, покойный отец выучил, но думать о том, чтобы переплыть реку в ее дорогом, кокетливом наряде, казалось совершенной глупостью.

На реке меж тем уже появились лодки, приглашались добровольцы для борьбы с неутихающим огнем. На роль добровольца она никак не подходила

Так прошел день, а к вечеру ей удалось попить молока из склянки с обитым краем. Добрая женщина доила корову и поймала ее отсутствующий, близорукий взгляд. Сидя в укрытии в ветках ивы и предаваясь мечтаниям о том, как она ходко пойдет по немецким дорогам, Мелитриса не заметила, как изменился лагерь погорельцев. Немцы деятельная нация. Уже приехали крестьяне ближайших деревень, тех, которых Одер защитил от войны. Шла бойкая торговля, покупали продукты, одежду, подводы, лошадей. Уже начали наводить через реку понтонный мост. Недалеко от укрытия Мелитрисы бойкая маркитантка раскинула свой походный магазин. Мелитриса не могла удержаться от соблазна посмотреть на хорошо пропеченный хлеб и колбасу. Какого только добра не было в маркитантской лавке!

- Есть хочешь?

Маркитантка была немолода, белеса, толста и чем-то неуловимым напоминала Фаину, именно из-за этого Мелитриса почувствовала к ней доверие.

- Ну что молчишь? Родители живы?

- Нет...

- Давай что-нибудь с себя. Накормлю.

- Платье? - удивилась Мелитриса.- А как же я? Маркитантка рассмеялась весело, эта женщина всего насмотрелась на военных дорогах, ни свое, ни чужое

горе ее не смущало.

- Ты кто? Полька? Дом сгорел? Куда пойдешь?

- К своим.

- Далеко?

- Не знаю.

- Может, тебе эта одежда больше подойдет? Она бросила перед Мелитрисой юбку из грубого холста и полосатую линялую кофту. Девушка посмотрела на них с ужасом.

- А может, эта лучше?

В руках маркитантки появились мятые мужские порты, застиранная белая рубаха и старый камзол.

Конечно, эту, мужскую... Сама судьба посылает ей благую возможность выполнить задуманное. Мелитриса истово закивала головой.

- Лезь в повозку... Переоденься там. Мелитриса переодевалась долго. Наконец из-под полога фургона появилась ее рука, сжимающая платье.

- Простите, у вас есть ножницы или нож?- Маркитантка рассчитывалась с покупателями, все ее внимание было сосредоточено на монетах, поэтому она наградила Мелитрису совершенно обалдевшим взглядом.

.- Уж не резаться ли собралась?

- Нет. Волосы...

Нож был острый, как боевой кинжал, но отрезать заплетенную на затылке косу было, оказывается, очень трудно. Мелитриса совсем выбилась из сил. расплела волосы и принялась кромсать их как попало, главное, чтобы они были короткими. Когда она предстала перед маркитанткой, та покатилась со смеху.

- Ну и неказистенький мальчишка вылупился! Ну и жалконький! Но девицу в тебе не признать, право слово! Хочешь у меня работать?

- Нет, мне надо идти. И еще я хочу есть.

Накормила, еще и с собой дала, а денег пожалела. Чтоб совсем не дать не посмела, платье было богатым, но увидела натренированным оком, что девчонка не знает толку в деньгах. Что ж себе в убыток торговать, когда само в руки лезет. Пять монет-.и счастливого пути, новоявленный отрок!

Всякому русскому лучшим укрытием кажется лес, это знание растворено у него в крови- там можно отдохнуть, спрятаться, уснуть где-нибудь во мху. Но в этой проклятой стране было мало лесов, а только сплошные сады, пашни и перелески, которые просматривались насквозь, как воздушная кисея. И все это благополучие чужой жизни было изуродовано ядрами, опалено огнем, истоптано тысячами ног и подков.

Мелитриса шла на север. Людей она избегала, но через два дня, когда кончилась еда, решила зайти в деревню, что виднелась в низине. В конце концов, у нее есть деньги, она может заплатить за ужин и ночлег.

Пока спускалась с холма, начало темнеть. Тихо... Деревня не сообщала о своей жизни ни единым звуком, ни лаем собак, экие они у немцев молчаливые, ни голосов, которые должно было доносить эхо. Да и огонькам пора мелькать в приветливых окнах.

Но мысль о горячем ужине была столь заманчива, что Мелитриса упорно шла к чернеющим уже совсем рядом домам.

Дошла... Это был труп деревни. Она была разграблена, разломана, пух от вспоротых перин летел поземкой вдоль главной улицы. И ни одного человека... Подгоняемая мыслью, что кто-то уцелел и теперь прячется за черными окнами, заставила ее перейти на бег. Этот уцелевший следит за ней красным оком, он поймет, что она русская, и непременно убьет.

Вбок от главной дороги шла уютная липовая аллея, и Мелитриса бросилась туда - только бы спрятаться. Дыхания не хватало, в горле першило, легкие распирали грудь. Она ухватилась за ствол липы, прижалась к ее холодной коре пылающим лицом. У обочины что-то белело. Какой-то очень привычный, но явно неуместный здесь предмет. Это была книга, белые, раскрытые страницы напоминали доверчиво подставленные ладони. Вот еще книга... друзья... Кожаные, тисненные золотом переплеты... Кому понадобилось раскидывать по зеленой траве свою библиотеку? Она подняла глаза и увидела в конце аллеи силуэт кирхи. И ее разграбили? Священными книгами был усеян путь к храму.