Хроники ветров. Книга цены - Екатерина Лесина

— Да. Ну… я никогда раньше не видел таких городов. У нас они другие… были другие, теперь не знаю. Многое изменилось, но мне все равно интересно было.

— Интересно… — пробормотал человек. — Значит, тебе было интересно, и ты пришел.

— Да.

— Исключительно ради того, чтобы посмотреть?

— Да. — Фоме даже удалось выдавить из себя улыбку. Ну теперь-то его должны отпустить, ведь нет же преступления в том, что он пришел посмотреть на город.

— И в «Старую крепость» ты забрел совершенно случайно?

— Н-ну да.

— И разговор тоже завязался случайный?

Фома кивнул. Ну конечно случайный, как по-другому?

— А тебе не кажется, что слишком много случайностей набралось, а? Ты случайно пришел в город, случайно зашел в приличное заведение, случайно завел знакомство с приезжими и так же случайно начал вести антиимперские разговоры? А может, все было иначе? Может быть, ты специально выбрал и город, и заведение, и компанию… и разговор завел специально, чтобы внести смятение в мысли граждан? На что ты рассчитывал? Думал, если город маленький и далеко от линии фронта, то Департамент Внутренних дел разленился? Работать перестал? Шпиона не вычислит? Думал, бунт поднять, мятеж против властей? — Каждая фраза произносилась чуть более громким тоном, чем предыдущая, и под конец человек кричал. — Так было? На меня смотреть! В глаза! Отвечать!

— Н-нет.

— Нет? Ну конечно, не так. Ты ведь не шпион, не резидент…. Безобидный сумасшедший, правильно? Поэтому тебя нужно не допрашивать, а передать в соответствующий департамент для ликвидации.

— Ликвидации?

— Ну конечно. А ты разве не знал, что особи с физическими и психическими отклонениями от установленной нормы подлежат немедленной ликвидации?

— Но я не сумасшедший! — Фома понятия не имел, как объяснить, что он не сумасшедший. Да если в комнате и есть безумец, то это как раз тот, кто обвиняет в безумии Фому. Надо же столько всего придумать. Шпион, резидент…

— Не сумасшедший, значит? Хорошо. Допустим, что так. — Человек отступил на шаг назад, и улыбаясь — до чего же мерзкая у него улыбка, скользкая, сальная, почти как волосы, — спросил. — Тогда почему ты, будучи в здравом уме, вел разговор антиимперского содержания, клеветал на Повелителей и саму Великую Мать?

Фома открыл было рот, чтобы объяснить — в его рассказе не было ни слова клеветы, только правда — но резкий удар в грудь опрокинул его на пол вместе со стулом.

— За идиота меня держишь? — Человек, схватив Фому за волосы, отвесил несколько пощечин. — Думаешь, мы тут в твои сказки поверим? Кто такой Ильяс? Твой командир? Где он работает? Отвечать!

Каждый вопрос сопровождался ударом. За что? Он же ничего плохого не сделал, он же… Человек в сером мундире рывком поднял Фому на ноги и подтолкнув к стене, печально так, словно и вправду сожалел о содеянном, произнес.

— Молчишь, сукин сын. Все вы по началу молчите, ну да я и не таких раскалывал. Слышал, небось, про Барха Черного? Должен был… ваше шпионское семя меня, как огня, боятся… правильно делают. И ты бойся. А лучше не бойся и сразу расскажи, как и что. Легче будет, и мне меньше мороки и тебе быстрее. Итак, кто такой Ильяс? Место службы. Должность. Звание.

— Н-не знаю. — Стена была холодной, а еще неровной. Фома чувствовал спиной мелкие выбоинки и камушки, чувствовал, как дрожат его колени и желудок от страха съеживается, подталкивая к горлу тугой комок тошноты.

— Парень, ты, кажется, не понял. — Барх неторопливо разминал кисти рук. — Рано или поздно, но ты расскажешь мне все. И про себя, и про Ильяса, и про остальных членов вашей группы… у нас свои методы добывать информацию, тебе должны были рассказывать. Ну да все вы поначалу считаете себя храбрыми. Героями. А в том, чтобы родину предать, героизма нету, и я, Барх, тебе это докажу.

Он ударил резко и больно, прямо в живот, и Фому вырвало на застеленный красным ковром пол.

— Слабый, — печально заметил Барх. — Куда ж вас всех тянет-то, а? Империя вам жизнь дает, учит… выучивает на свою голову, а вы вместо благодарности начинаете козни строить. Ну вот скажи мне, Фома, зачем ты распускал слухи, порочащие честь и достоинство Великой Матери? А что за странные разговоры о войне? О том, что воевать не правильно? А как иначе… Империя — мирная страна, которая желает мира и всем остальным странам.

— Неужели? — на этот раз Фома поднялся самостоятельно, его колотило от злости, причем, злости незнакомой, ядовитой, похожей… похожей на кислый привкус рвоты во рту. Ему хотелось избавиться и от этого привкуса и от этой испепеляющей ярости, которая в противном случае выжжет душу дотла, а у него и так почти не осталось души. У него вообще ничего не осталось, кроме навязанных силой чужих воспоминаний.

— Правильно, вставай, и убрать за собой надо, а то еще заглянет кто… ну так что, Фома, подумал? Дальше хуже будет. Больнее. С предателями мы не церемонимся.

— Я — не предатель.

— Неужели? А вот скажи, про тебя ли это писано? — Бахр подошел к столу, взял какую-то бумажку и зачитал вслух. — Так… «довожу до вашего сведения…», нет это не то… «вид имел подозрительный…». Тоже не то, с видом позже разберемся. Ага, нашел. «Он глумился над высоким званием защитника Родины, циничным образом словесно оскорблял Великую Мать, а Повелителей, радеющих о благе народа, именовал не иначе, как нелюдью». Вот, что скажешь, говорил такое?

— Говорил.

— Говорил… это хорошо, что ты не запираешься, значит, начинаешь понимать, а понимающих я люблю. Но чтобы наше с тобой взаимопонимание стало совсем полным, ты сейчас сядешь и подробно, в деталях, напишешь, кто и когда поручил тебе создать в Талеране ячейку Сопротивления.

— Никто. Ничего. Мне. Не поручал. — Фома произнес это твердым голосом, глядя прямо в глаза своему мучителю. Тот, вместо того, чтобы ударить, лишь усмехнулся и поскреб пятерней тщательно выбритый подбородок.

— Значит, все-таки по-хорошему никак… а потом говорят, будто Барх жестокий. Не я жестокий, глупость ваша несусветная.

Барх поднял трубку массивного черного аппарата, почти такого же, который украшал стол Ильяса, и приказал кому-то невидимому:

— Мутра? Зайди сюда. Есть работа.

Больше всего Мутра походил на гору. Под два метра росту, широкие плечи, короткая стрижка, близко сдвинутые красные глаза и черные волосы на руках. Но несмотря на рост и явную физическую силу, Мутра явно побаивался начальника, а тот, кивнув в сторону Фомы, коротко велел.

— Поработай. По обычному профилю. И пришли кого-нибудь, чтобы убрали.

Фоме стало страшно. Одно дело, когда бьет такой, как Бахр, не высокий и не слишком сильный, и совсем другое, когда…