OCOБAЯ ПАПКА «БАРБАРОССА» - Лев Безыменский

Итак, вот какой была цель: сначала обеспечить нейтралитет, то есть «отход» прибалтийских государств от СССР, а затем нарушить этот нейтралитет и захватить Эстонию, Литву и Латвию. Осуществление этого замысла стало невозможным после заключения советско-германского пакта, а дальнейшее развитие событий показало, какие важные последствия имело заключение пакта для судеб этого района Европы.

В сентябре — октябре 1939 года Советское правительство предложило Латвии, Литве и Эстонии заключить пакты о взаимопомощи. Правительства этих стран, оказавшись в положении внешнеполитической изоляции и испытывая сильное давление со стороны своих народов, вынуждены были принять это предложение. Эти договоры содержали обязательство договаривающихся сторон оказывать друг другу всяческую помощь, включая и военную, в случае прямого нападения или угрозы нападения со стороны любой европейской державы. Предусматривались создание на территории Латвии, Литвы и Эстонии военных баз и размещение на них небольшого числа советских воинских частей. Заключенные договоры обеспечивали национальную независимость этим странам, были направлены против превращения их в плацдармы для нападения на СССР.

В Латвии, Литве и Эстонии происходили быстрое полевение масс и изоляция правящих фашистских клик. Правители этих стран Прибалтики пытались приостановить нарастание революционного кризиса. Одновременно они, видя, что договоры с Советским Союзом изолируют их от международного империализма, начали, с одной стороны, всячески саботировать договоры, а с другой — устраивать провокации и сколачивать реакционные силы против Советского Союза. Так, в декабре 1939 года и в марте 1940 года в Таллине и Риге состоялись закрытые конференции, обсуждавшие вопрос об организации военного союза прибалтийских государств против СССР и о создании так называемой «Прибалтийской конфедерации». Все эти шаги предпринимались в развитие идей антисоветской Балтийской антанты, созданной еще в 1934 году. В это же время встретились командующие армиями трех стран, а генеральные штабы Латвии, Литвы и Эстонии разрабатывали планы совместных военных действий против Советского Союза. Правящие круги прибалтийских стран пытались заручиться поддержкой Германии. Шеф департамента политической полиции Литвы дважды — в ноябре 1939 года и в феврале 1940 года выезжал в Берлин с просьбой об установлении немецкого протектората над Литвой, а эстонский уполномоченный посещал с этой же целью Берлин в ноябре 1939 года. Резко участились и другие враждебные Советскому Союзу акты.

В этой обострившейся обстановке правительство СССР 14 и 16 июня 1940 года обратилось к правительствам Латвии, Литвы и Эстонии с нотами, продиктованными интересами как советского народа, так и народов Прибалтики. Правительство СССР, разоблачая антисоветские провокации, предлагало строго соблюдать договоры о взаимопомощи. Для предотвращения новых провокаций и обеспечения безопасности своих малочисленных гарнизонов в Прибалтике оно считало необходимым ввести на предоставленные ранее базы дополнительные воинские контингенты. Правительства Латвии, Литвы и Эстонии были вынуждены принять предложение Советского Союза.

Советская политика дала возможность трудящимся прибалтийских государств понять подлинный характер курса правящих клик, замышлявших втянуть свои народы в войну против СССР Это привело массы в движение. В «Истории Коммунистической партии Советского Союза» констатируется:

«В Латвии, Литве, Эстонии в первой половине 1940 года складывалась революционная ситуация, созревали все условия для свержения фашистских режимов. Прибалтийские страны оказались слабым звеном в цепи империализма. Классовые противоречия здесь достигли наивысшего предела. Создавалась обстановка, когда «низы» не хотели жить по-старому, а «верхи» не могли управлять по-старому. Это был общенациональный кризис, затрагивающий и эксплуатируемых и эксплуататоров. Вместе с тем конкретные исторические условия, в которых возникла революционная ситуация в Латвии, Литве, Эстонии, открывали для рабочего класса и его компартий пути мирного развития революции, без гражданской войны. Возможность такого исхода событий при определенных условиях предвидел В. И. Ленин. Еще в 1916 году он писал, что «в отдельных случаях», в виде исключения, например, в каком-нибудь маленьком государстве после того, как соседнее большое уже совершило социальную революцию, возможна мирная уступка власти буржуазией, если она убедится в безнадежности сопротивления и предпочтет сохранить свои головы»[181].

Коммунистические партии Латвии, Литвы, Эстонии, руководствуясь марксистско-ленинским учением, повели народы своих стран к свержению полностью обанкротившихся фашистских режимов, к социалистической революции, восстановлению Советской власти»[182].

Как мы знаем, именно это и произошло летом 1940 года. В это же время совершилось воссоединение молдавского народа в единой советской республике и воссоединение Северной Буковины с Советской Украиной. Отторгнутые с помощью империалистов в годы гражданской войны и интервенции от Советской республики, они вернулись в семью народов, вместе с которыми боролись за революцию. Тем самым значительная территория — более 400 тысяч квадратных километров, на которой проживало более 20 миллионов человек, — выпала из системы империалистической политики, из системы империалистического военного планирования. Все эти действия СССР диктовались подлинными интересами противодействия агрессии, интересами социализма: от фашистского ига были спасены миллионы белорусов, украинцев, эстонцев, латышей, литовцев, а передний край будущей обороны был выдвинут далеко вперед.

Наконец, активная политика Советского правительства сорвала важный замысел международного империализма, состоявший в том, чтобы вовлечь нашу страну в войну в неблагоприятных для нее условиях. В «Истории внешней политики СССР» приводится высказывание И. В. Сталина, сделанное в беседе с югославским послом М. Гавриловичем. Поведение Англии и Франции, говорил И. В. Сталин, ясно показало Советскому правительству, что «всякое заключение пакта с союзниками привело бы к тому, что Советскому Союзу пришлось бы нести все бремя германского нападения в момент, когда Советский Союз не мог справиться с германским нападением»[183].

Итак, этого удалось избежать осенью 1939 года. 1939 год стал для Советского Союза годом оттяжки надвигающейся опасности. Но опасность оставалась.

НА ПОДСТУПАХ К «БАРБАРОССЕ». Глава 5.

Война началась

Однажды — это было 5 апреля 1940 года — Йозеф Геббельс в узком кругу своих сотрудников решил изложить свои взгляды на методологию нацистской внешней политики. Эти рассуждения сохранились. Вот они:

«До сих пор нам удавалось оставлять противника в неизвестности по поводу подлинных целей Германии — точно так же, как до 1932 года наши внутриполитические противники не замечали, куда мы гнем. Тогда они не заметили, что наши клятвы в верности законности были всего-навсего притворством. Мы хотели легально прийти к власти, но отнюдь не собирались легально с ней обращаться... Нас, собственно говоря, можно было придушить, это было не так уж трудно. Однако этого не сделали. Точно так получилось и во внешней политике. В 1933 году премьер-министр Франции должен был сказать (а если бы я был им, то сказал бы) так: «Ага, рейхсканцлером стал человек, который написал «Майн кампф», где сказано то-то и то-то. Такого человека рядом с нами мы не потерпим: либо он уберется прочь, либо мы начнем воину!». Такой образ действий был бы вполне логичен. Но этого никто не сделал. Нас не тронули, нам дали миновать опасную зону, и мы смогли обойти все подводные камни...

Мы знаем наши цели, но мы их не предаем гласности. Если их облечь в слова, то у нас сразу появятся враги и начнется сопротивление. Сначала нам нужно приобрести мощь, а там мы уже посмотрим, что с ней делать... Цели приходится достигать по этапам. Каждый этап в отдельности понять легче, ибо он кажется достижимым, и любой может полагать, что он пройдет такой этап... Сегодня мы говорим: «жизненное пространство». Пусть каждый понимает под этим, что хочет. А мы заговорим, когда придет время»[184].

Период, последовавший за Мюнхеном, представил собой наглядную иллюстрацию того, как нацистской Германии удавалось действовать согласно этой методике. Можно сказать — это не методика, а форменный разбой. Но к какому иному средству может прибегать государство, ставящее перед собой разбойничьи цели завоевания мирового господства? Если бы Геббельс произносил свою речь не 5 апреля 1940 года, а, скажем, 5 апреля 1960 года, он, конечно, прибегнул бы к иной терминологии и наверняка применил бы словечко «эскалация». Этот последний термин, пущенный в обращение американскими «политологами» в начале 60х годов, по своему потаенному содержанию мало чем отличается от циничной фразеологии Геббельса. Когда в 1962 году Соединенные Штаты послали военных советников на помощь южновьетнамскому диктатору Нго Динь Дьему, они «уже знали свои цели, но не предавали их гласности». За советниками последовали полки морской пехоты, за ними целые американские дивизии; за действиями на Юге Вьетнама — бомбежки Демократической Республики Вьетнам и Камбоджи («пусть каждый понимает под этим, что хочет»!). Шла эскалация — а на деле это была агрессия.