Мой друг Тарантино - Татьяна Полякова

— Вызови врача! — крикнул он мне.

Я подскочила к телефону, трубка ответила молчанием, и я только через полминуты сообразила, что провод перерезан.

— Где еще телефон? — взвизгнула я.

— В холле… в кабинете… не знаю. Указания я получила весьма расплывчатые и бросилась в холл, боясь, что в таком состоянии попросту не смогу отыскать кабинет при фантастическом обилии дверей и коридоров. Мне казалось, им не будет конца, я выбежала в холл и в темноте увидела спасительный огонек, указывающий на то, что автоответчик на телефонном аппарате включен. Я схватила трубку и вот тогда почувствовала, что в холле я не одна.

В огромное окно с трудом пробивался свет фонаря с улицы, я медленно повернула голову и увидела тень, бесшумно скользнувшую к двери. Я продолжала держать в руках трубку, начисто забыв, куда собралась звонить, тень приблизилась, и я заметила нечто чрезвычайно материальное — пистолет, ствол которого был нацелен мне в живот. Вот тут я соединила несколько картинок в одну, и общий вид показался мне отвратительным: Сажина пытались убить, и убийца стоял передо мной.

Я потянулась за оружием, но, услышав, как щелкнул предохранитель, замерла, ожидая выстрела, при этом совершенно не желая верить, что пришел мой смертный час. «Никто не верит», — прошелестело в мозгу.

— Чтоб ты сдох, урод, — громко сказала я. Это все, на что я оказалась способна в последнюю минуту. И тут произошло нечто совершенно неожиданное: призрак осторожно попятился к двери, а я смотрела на него во все глаза, еще не веря в то, что мне дарована жизнь. Но чудеса на этом не закончились, парень с пистолетом достиг входной двери и на долю секунды оказался в полоске света от окна, а челюсть у меня буквально отвалилась, зато входная дверь захлопнулась, а на ум пришел дурацкий стишок: «В потолке открылся люк, ты не бойся — это глюк».

— С ума сойти, — пробормотала я и перевела взгляд на телефонную трубку, которую все еще сжимала в руках, и попыталась вспомнить номер «Скорой помощи». Но позвонить так и не удалось.

— Лариса! — крикнул Антон, появляясь в холле. — Ты звонила?

— Нет, — ответила я и не узнала своего голоса.

— Не звони. Он умер. Надо сматываться отсюда.

Последнее показалось очень разумным. Мы покинули дом и припустили к «Москвичу». Антон, несмотря на испытанное им потрясение, все-таки заметил во мне некую отрешенность и спросил:

— Что с тобой?

— Кажется, я видела привидение.

— Кончай болтать чепуху, — разозлился он.

— Я видела убийцу Сажина. Он вошел в холл, когда я пыталась позвонить по телефону, а потом смылся через парадное.

— Убийца был в холле?

— Естественно, — поразилась я чужой бестолковости. — Ты ведь сам слышал крик Сажина. Совсем недавно дядька был жив-здоров, а потом заработал нож в горло.

— Я не то хотел сказать, — встряхнул головой Антон. — Ты видела его, а он тебя?

— Конечно, он меня видел, но стрелять не стал. Видно, исчерпал лимит на убийства в эту ночь.

Антон завел машину, извлек из кармана лист бумаги и протянул его мне.

— Это было на постели Сажина. Печатными буквами на листе значилось: «Привет».

— Урод, — стиснув зубы, промычала я.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Антон, спросил серьезно, видно, в самом деле интересовался моим мнением.

— Это Щербатый, дураку ясно. Он обожает такие штучки. Тебя выследили и послали киллера. Мы вновь одни-одинешеньки, и со старым недругом Гришка наконец разделался.

— А те типы в Лаврушенском? — усомнился он.

— Ты слишком многого от меня хочешь, я ведь не ясновидящая.

— Если в Лаврушенском переулке нас решили кокнуть, отчего не сделали это сейчас?

— Киллер был один и не хотел рисковать.

— Оттого и не пристрелил тебя?

— Слушай, догони его и задай свои вопросы, — не выдержала я.

— Сдается мне, все не так просто, — пробормотал Антон. Если честно, я придерживалась того же мнения. Сплошные нестыковки, а тут еще и глюки. Конечно, освещение ни к черту, и лицо его я как следует не разглядела, и все же…

Мы бросили «Москвич» на стоянке и вошли в гостиницу. Точнее, вошла я, Антон в нее проскользнул, встретились мы возле моего номера. Спать решили по очереди, я не очень верила, что это нас спасет, но коль Антону пришла охота поиграть в бойскаутов, ради бога. Я вызвалась дежурить первой, все равно не уснуть. Антон лег на кровати (которая, разумеется, была одна, так как номер одноместный), а я устроилась в кресле и три часа исправно пялилась в потолок.

Будить Антона не пришлось, он поднял голову, взглянул на часы и сказал, потягиваясь:

— Смена караула.

Я отвернулась, дожидаясь, когда он оденется, и заняла его место. Только я начала засыпать, как он вдруг спросил:

— Я тебе нравлюсь?

— Нет, — поспешно ответила я.

— Почему это? — вроде бы обиделся он.

— Мне мужчины вообще не нравятся. Издержки профессии. Привыкаешь видеть в них только клиентов.

— Ни одному твоему слову я не верю.

— Что касается того пункта, где говорится о тебе, все чистая правда, — зевая, сказала я и почти мгновенно уснула.

Когда я вновь открыла глаза, Антона в комнате не было. Я вскочила и увидела на столе салфетку, которую Антон за неимением бумаги использовал для своего послания. «Вернусь часа через два. Из номера не выходи». Ниже — время написания записки. Ушел он полтора часа назад. Рядом с запиской стояла бутылка минералки и тарелка с двумя бутербродами с сыром. Забота о моем желудке тронула, я съела бутерброды, приняла душ, заправила постель и решила посмотреть телевизор, благо делать мне все равно нечего. Я перещелкивала каналы, пока не остановила свой выбор на мультиках. Вот тут дверь открылась, я обернулась с намерением приветствовать Антона, но вместо этого сказала:

— Чтоб вам пропасть.

Передо мной предстали рослые молодые люди с очень суровыми лицами. Один взирал на меня сквозь темные очки, другой жевал спичку. Вне всякого сомнения, я видела его в подворотне «Астры», а еще в «БМВ» возле дома Сажина. Именно жующий предложил мне дружески:

— Потопали.

— А я не хочу, — с улыбкой ответила я и заработала подзатыльник. Я со вздохом поднялась и направилась к двери. Один из парней шел впереди, другой сзади, едва не наступая мне на пятки. — Чего-то я вас раньше не видела, ребята, — сказала я, потому что чувствовала себя неуютно, а данная фраза представлялась мне неплохим началом для дружеской беседы. Но ответом меня не удостоили.

По пожарной лестнице мы спустились на первый этаж и вышли через дверь, снабженную табличкой «Посторонним вход воспрещен». Прямо на тротуаре в нескольких метрах от двери стоял знакомый мне «БМВ», а я нахмурилась, потому что в голову с большим опозданием пришла весьма любопытная мысль: что-то я не припомню, чтобы Гришкины ребята разъезжали на таких тачках. Я почувствовала нечто, подозрительно напоминающее панику. Не оттого даже, что вляпалась по полной программе, а потому что ничего не понимала: все происходящее казалось не правильным. Последующие события лишь укрепили мои подозрения. Парень, не расстающийся со спичкой, открыл багажник и лениво предложил:

— Залазь.

— Да пошел ты… — ответила я, он толкнул меня кулаком в грудь, я налетела на второго парня, получила еще один тумак и завалилась в багажник, крышка тут же захлопнулась, я едва успела подобрать ноги и с остервенением подумала: «Если это все-таки Гришка, я его убью». Но сердце беспокойно ныло, и в то, что в этом лучшем из миров все хорошо, я как-то сразу верить перестала.

Заработал двигатель, и мы тронулись с места. Ранее путешествовать в багажниках мне не приходилось, возможно, по этой причине путешествие показалось долгим, а когда оно закончилось, я глазам своим не поверила: мы находились в уже знакомом мне Лаврушенском переулке, во дворе мастерской по изготовлению памятников. Тут выяснилось, что от мастерской остались только вывеска, куча щебня во дворе и метровый слой белой пыли, должно быть, люди в данном районе были выдающимися долгожителями и бизнес пришел в упадок. Лично я об этом очень сожалела, потому что рассчитывать на то, что какой-нибудь случайный прохожий, заподозрив неладное, вызовет милицию, не приходилось. Пристрастие ребят к данному конкретному переулку тоже внушало тревогу. Меня в прошлый раз здесь едва не укокошили, и если эти двое друзья тех двоих, очень вероятно, что они исправят ошибку своих товарищей.

Между тем меня сопроводили в дом, весь первый этаж которого недавно занимала мастерская. Деревянные столы вдоль стен, лавки, два стула, деревянная перегородка, за ней крохотная каморка в одно оконце, продавленный диван без спинки и стол. На столе пустая поллитровка, два стакана и остатки закуски на газете. Чтоб мне пропасть, если это Гришкины парни. Господи, во что же угораздило вляпаться? Может, он окончательно рехнулся и решил таким образом произвести впечатление? Он обожает все запутывать и всех водить за нос. Ладно, посмотрим, что из этого выйдет. «Спокойствие, — посоветовала я себе. — Ни в коем случае не поддавайся панике». Но на деле получалось это неважно. Парень опять толкнул меня, и я приземлилась на диван. Наконец-то выплюнув свою дурацкую спичку, он достал из кармана телефон и протянул мне.