Цыганская кровь - Лора Морган

— Какую букву?

— Букву «Ф» — феминистка.

— Я им никогда не позволю этого сделать.

— О да, ты ведь мой защитник.

Девон вдруг задумался.

— Тори! Ты поедешь со мной на раскопки будущим летом?

— Мне бы очень хотелось, дорогой.

— Но учти, что там тебе может быть скучно, — осторожно предупредил он. — А что касается бытовых условий, там не будет ложа, усыпанного лепестками роз.

— Конечно, разве от тебя дождешься хоть одного цветочка, — пошутила она.

— Тори, негодница, как ты можешь такое говорить!

Она рассмеялась:

— Извини, дорогой.

— То-то же.

— Это у меня полуночный юмор. Боюсь, что не лучший вариант.

— Так и быть, я сделаю скидку на время.

— Какое великодушие с твоей стороны!

— Я тоже так думаю.

Тори легонько ткнула его в бок.

— Ты все-таки ужасный человек, я прямо и не знаю, за что только тебя люблю.

— Просто мне помогла судьба.

— Тогда мне она тоже помогла.

— Значит, мы оба считаем, что нам улыбнулась судьба. А уж против судьбы не пойдешь.

— Чепуха. Мы ей тоже помогли. Немного, — засмеялась она и тут же легонько вскрикнула, потому что он ласково хлопнул ее по заду. — Ну, хорошо, совсем капельку.

— Нет, на самом деле от нас действительно многое зависело, — сказал он серьезно. — Я просто не могу допустить, чтобы все наши заслуги приписывались судьбе.

— Как скажешь, дорогой.

— Так. Максимум через час я звоню Бобу.

— Девон, ты в своем уме?

— И еще до конца дня ты станешь моей законной женой, негодная девчонка.

— Дорогой, надо хоть выспаться.

— Выспимся в самолете по пути в Хантингтон.

— А ты уверен, что Боб даст тебе самолет и в этот раз?

— Дорогая, как только Боб узнает, зачем мне нужен самолет, он не только сам прилетит за нами в Хантингтон, но сделает еще один рейс, доставив в Неваду Филиппа и Анжелу! Даже если для этого ему придется нарушить расписание всех авиалиний.

— О, Боже мой, — с тихим восхищением прошептала Тори, поднимаясь на локте, чтобы заглянуть ему в лицо.

А он вдруг спросил ее:

— Ты играешь в азартные игры?

Тори уже ничему не удивлялась и поэтому только улыбнулась и спросила:

— Неужели мы отправимся и в Лас-Вегас?

— Да, и в Лас-Вегас тоже.

— И мы можем заехать в казино после церкви?

— Думаешь, нам повезет?

— Дорогой, конечно же, пока у нас такая замечательная полоса везения, грешно упустить случай!

10

Войдя в прихожую, Девон поставил вещи на пол и насмешливо спросил жену.

— Что у тебя там, цыганка, — камни?

— Тебе лучше знать — ведь ты упаковывал эти чемоданы. В моем чемодане только одежда, не считая, конечно, килограмма-другого песку. — Тори ногой закрыла входную дверь, поставила на пол этюдник и осторожно прислонила к стене какой-то завернутый в материю холст.

— Что все-таки у тебя там? — Он уже, наверное, раз десять задавал этот вопрос.

Но Тори и на этот раз уклонилась от ответа.

— Да так, когда ты уходил на раскоп, я от нечего делать немного поработала.

В экспедиции Тори ежедневно показывала Девону сделанные ею этюды рабочих, окружающего пейзажа, разные мелкие наброски, и Девона, конечно, заинтересовал этот большой холст, написанный, очевидно, маслом. Однако месяцы женитьбы не прошли даром, он хорошо узнал характер своей жены, поэтому решил не приставать к ней больше с расспросами, а дождаться той минуты, когда ей самой захочется показать свою картину.

— Хорошо, — весело произнес он, — я подожду. — Что же касается камней, то я никогда не привожу их домой. Если ты помнишь, мы оставили их в музее.

Тори подошла, встала на цыпочки, обвила его руками и подняла к нему свое улыбающееся лицо.

— Я все прекрасно помню. Например, как ты настоял на том, чтобы представить меня директору музея и потом долго надоедал ему, расписывая блестящие способности твоей жены.

— Тори, извини меня. Но я действительно очень горжусь тобой.

— Никогда бы не подумала.

Девон не успел ничего ответить, потому что в этот момент раздался истошный кошачий вопль, прервавший их разговор, — и откуда-то сверху с высокой лестницы, на них обрушился бедняга Виски, приземлившийся точно на плечо Девона.

Девон вздрогнул и даже пошатнулся от неожиданности.

— Посмотри, как он соскучился без нас!

Тори со смехом принялась отдирать котенка от его рубашки.

— Напомни мне, Девон, чтобы я не забыла поблагодарить Фила и Анжелу за то, что они заботились о нем и доставили его сюда к нашему приезду.

— Не забуду еще одно: ему необходимо постричь когти, — потирая плечо, сказал Девон.

Прислушиваясь к громкому урчанию котенка и с нежностью глядя на него, Тори проговорила:

— Знаешь, Девон, активность Виски — неотъемлемая часть его очарования. — Она встала на цыпочки и, поцеловав Девона в подбородок, добавила: — Как и твоего тоже.

Девон с улыбкой наблюдал, как Тори проследовала за котенком на кухню, чтобы накормить и напоить малыша. Наклонившись, он поднял чемоданы и понес их наверх, благородно устояв перед искушением заглянуть под материю, которой была закрыта таинственная картина.

К тому времени, как он снова спустился вниз, Тори распахнула двери французского балкона в гостиной, чтобы, впустить теплый воздух и полюбоваться пейзажем позднего лета, и набрала номер Анжелы.

Поскольку Девону было позволено присутствовать при беседе, он слышал, что в разговоре упоминалось и его имя. Он стоял рядом и смотрел на свою жену. Тори по-прежнему представляла для него притягательную тайну, и ее разгадка требовала не менее глубокого изучения и нежного обращения, чем те тысячелетние находки, которым он посвятил большую часть своей жизни.

Прежняя нервозность в ней уступила место безмятежному спокойствию. Цыганские глаза оставались такими же загадочными и все так же меняли цвет, но в них исчезла былая настороженность. И хотя и раньше она не предавалась унынию, месяцы их брака дали ей чувство защищенности и уверенности в себе, во взгляде вместо растерянности появились живость и восторженность.

Тори бывала разной: счастливой, любящей, сердитой, веселой, озабоченной. Ему приходилось видеть ее в различных, не слишком выгодных для женщины ситуациях, например, после ужасного путешествия на верблюдах по раскаленной пустыне или после того, как она однажды упала в грязную реку. Под жгучими лучами солнца, стоя на коленях, она перебирала глиняные черепки, с восторгом разглядывая их, или мыла их под проливным дождем. Она не боялась ни насекомых, ни пресмыкающихся, легко находила общий язык и с научными сотрудниками, и с рабочими, весело шутила со студентами, добрая половина которых была в нее влюблена.