Андроид Каренина - Лев Толстой

После ужасающего столкновения Вронский как-то открыл ногой дверь кабины и выкатился на землю.

— А-а-а-а… — застонал он, схватившись за голову, и сорвал с себя шлем; небольшие огоньки все еще тлели по всему его телу. — Ох, что я наделал! Битва проиграна и по моей вине! Позор, непростительная ошибка! И бедная, разрушенная машина! Ох, что я наделал! — в отчаянии воскликнул Вронский.

Зрители, доктор с фельдшером, офицеры его полка бросились к нему, когда он покинул арену. К еще большему его страданию, он чувствовал, что был цел и почти не обожжен, а бедная машина была вновь повреждена после недавнего ремонта, и потому было принято решение отправить ее в утиль. Вронский был не в силах отвечать на расспросы, не мог говорить ни с кем. Он повернулся и, оставив обугленный шлем у пруда, вышел вон с поля, не зная куда. Он чувствовал себя совершенно несчастным. В первый раз в жизни он испытал самое тяжелое несчастие, несчастие неисправимое и такое, в котором виною сам. Через полчаса Вронский пришел в себя. Но воспоминание об этой скачке надолго осталось в его душе самым тяжелым и мучительным воспоминанием в его жизни.

Глава 15

Когда Алексей Александрович появился на Выбраковке, Анна уже сидела в беседке рядом с Бетси, в той беседке, где собиралось все высшее общество. Она увидала мужа еще издалека. Два человека, муж и любовник, были для нее двумя центрами жизни, и даже без помощи вибрационных датчиков Андроида она чувствовала их близость. Она еще издалека почувствовала приближение мужа и невольно следила за ним в тех волнах толпы, между которыми он двигался. Она видела, как он подходил к беседке, то снисходительно отвечая на заискивающие поклоны, то дружелюбно, рассеянно здороваясь с равными, то старательно выжидая взгляда сильных мира и постукивая утонченным указательным пальцем по металлической щеке.

Она знала все эти приемы, и все они ей были отвратительны.

«Одно честолюбие, одно желание успеть — вот все, что есть в его душе, — думала она, — а высокие соображения, любовь к просвещению, религия, все это — только орудия для того, чтобы успеть».

По его взглядам на дамскую беседку (он сканировал толпу механическим глазом) она поняла, что он искал ее; но она нарочно не замечала его.

— Алексей Александрович! — закричала ему княгиня Бетси. — Вы, верно, не видите жену; вот она!

Он улыбнулся своею холодною улыбкой, и его металлическое лицо почти красиво сверкнуло на солнце.

— Здесь столько блеска, что глаза разбежались, — сказал он и затем шутливо произнес: — Если точнее, один глаз.

Он улыбнулся жене, как должен улыбнуться муж, встречая жену, с которою он только что виделся, и поздоровался с княгиней и другими знакомыми, воздав каждому должное, то есть пошутив с дамами и перекинувшись приветствиями с мужчинами. Генерал-адъютант осуждал смертельные поединки. Алексей Александрович возражал, защищая их, как лицо, представляющее Министерство, он высокопарно объяснял, по каким причинам эти соревнования были приняты там, наверху, как необходимые и важные.

Анна слушала его тонкий, ровный голос, не пропуская ни одного слова, и каждое слово его казалось ей фальшиво и болью резало ее ухо.

Когда началась Выбраковка и яркий свет выстрелов и взрывов осветил арену, она нагнулась вперед и, не спуская глаз, смотрела на подходившего к Оболочке и садившегося в нее Вронского и в то же время слышала этот отвратительный, неумолкающий голос мужа. Она мучилась страхом за Вронского, но еще более мучилась неумолкавшим, ей казалось, звуком тонкого голоса мужа с знакомыми интонациями.

— Я дурная женщина, я погибшая женщина, — глухим голосом шепнула она Андроиду Карениной, — но я не люблю лгать, я не переношу лжи, а его пища — это ложь. Он все знает, все видит; что же он чувствует, если может так спокойно говорить? Убей он меня, убей он Вронского, я бы уважала его. Но нет, ему нужны только ложь и приличие. Андроид, не отвечая, легким движением руки дала понять хозяйке, что следовало бы чуть понизить голос.

Анна Аркадьевна не понимала и того, что эта нынешняя особенная словоохотливость Алексея Александровича, так раздражавшая ее, была только выражением его внутренней тревоги и беспокойства. Как убившийся ребенок, прыгая, приводит в движенье свои мускулы, чтобы заглушить боль, так для Каренина было необходимо умственное движение чтобы заглушить те мысли о жене, которые в ее присутствии и в присутствии Вронского и при постоянном повторении его имени требовали к себе внимания. А как ребенку естественно прыгать, так и ему было естественно хорошо и умно говорить.

— Княгиня, пари! — послышался снизу голос Степана Аркадьича, обращавшегося к Бетси. — За кого вы держите?

— Мы с Анной за князя Кузовлева, — отвечала Бетси.

— Я за Вронского. Ставлю робота I класса.

— Идет!

— А как красиво, не правда ли?

Алексей Александрович помолчал, пока говорили около него, но тотчас опять начал.

— Я согласен, но мужественные игры… — продолжал было он.

Но в это время пускали бойцов, и все разговоры прекратились. Алексей Александрович тоже замолк, и все поднялись и обратились к арене. Каренин не интересовался Выбраковкой и потому не глядел на сражавшихся, а рассеянно стал обводить зрителей усталыми глазами. Механический глаз его остановился на Анне.

Лицо ее было бледно и строго. Она, очевидно, ничего и никого не видела, кроме одного. Рука ее судорожно сжимала веер, и она не дышала. Он посмотрел на нее и поспешно отвернулся, оглядывая другие лица.

«Да вот и эта дама и другие тоже очень взволнованы; это очень натурально», — подумал он, чтобы успокоить Лицо, но оно не ответило — и как будто засмеялось. Был ли это действительно низкий смешок, раздавшийся в глубинах его сознания? — и он стал рассеянно смотреть сквозь I/Бинокль/8, стараясь сохранять спокойствие. Он хотел не смотреть на нее, но взгляд его невольно притягивался к ней. Он опять вглядывался своим механическим глазом в это лицо, стараясь не читать того, что так ясно было на нем написано, и против воли своей с ужасом читал на нем то, чего он не хотел знать.

Первый мощный взрыв, когда паук был подорван ракетой гусара, и его острая как бритва нога вонзилась в горло неуклюжего Голема, взволновал всех, но Алексей Александрович видел ясно на бледном, торжествующем лице Анны, что тот, на кого она смотрела, не упал. Шорох ужаса пронесся по всей публике, Алексей Александрович видел, что Анна даже не заметила этого и с трудом поняла, о чем заговорили вокруг. Но он все чаще и чаще и с большим упорством вглядывался в нее. Анна, вся поглощенная зрелищем сражавшегося Вронского, почувствовала сбоку устремленный на себя взгляд холодных глаз своего мужа.

Она оглянулась на мгновение, вопросительно посмотрела на него и, слегка нахмурившись, опять отвернулась.

«Ах, мне все равно», — как будто сказала она ему и уже более ни разу не взглядывала на него.

Глава 16

Выбраковка была необычной, даже тревожной, точно выявившей слабых и сильных офицеров: всего за несколько минут боя семнадцать человек было сбито и больше половины от этого числа не выжило.

Все громко выражали свое неодобрение этих смертей и насилия, и ужас чувствовался всеми, так что, когда сраженная Фру-Фру упала и Вронский, охваченный огнем, выкатился из Оболочки, в этом не было ничего необыкновенного. Но вслед за тем в лице Анны произошла перемена, которая была уже положительно неприлична. Она совершенно потерялась. Она стала биться как пойманная птица: то хотела встать и идти куда-то, то обращалась к Бетси.

— Поедем, поедем, — говорила она.

Но Бетси не слыхала ее. Она говорила, перегнувшись вниз, с подошедшим к ней генералом.

Алексей Александрович подошел к Анне и учтиво дал ей руку.

— Пойдемте, если вам угодно, — сказал он по-французски; но Анна прислушивалась к тому, что говорил генерал, и не заметила мужа.

Анна, не отвечая мужу, подняла бинокль и смотрела на то место, где упала машина Вронского; но было так далеко и там столпилось столько народа, что ничего нельзя было разобрать. Она опустила бинокль и хотела идти; но в это время подъехал офицер и что-то объявлял публике. Анна высунулась вперед, слушая.

— Стива! Стива! — прокричала она брату.

Но брат не слыхал ее.

— Маленький Стива! — крикнула она во второй раз, однако и робот-толстячок не обратил на нее внимания.

— Я еще раз предлагаю вам свою руку, если вы хотите идти, — сказал Алексей Александрович, дотрагиваясь до ее руки.

Она с отвращением отстранилась от него и, не взглянув ему в лицо, отвечала:

— Нет, нет, оставьте меня, я останусь.

Она видела теперь, что от места падения Вронского через круг бежал офицер к беседке. Бетси махала ему платком. Офицер принес известие, что ездок не убился, но машину придется отправить в утиль.