Коллекция ночных кошмаров - Галина Куликова

– Енькина? Ну, она… – Сергей замолчал, отвлекшись на то, чтобы налить себе и даме новую порцию чая. Потом аккуратно промокнул губы салфеткой.

От нетерпения Яна едва не принялась грызть чайную ложечку.

– Она и вправду дико странная. Я с ней как-то раз работал над одним проектом… Характерец тот еще! Говорят, у нее муж – настоящий деспот!

– Так Енькина – это Любовь Федоровна?! – Яна даже подпрыгнула на стуле, так она была потрясена тем, что у нее вдруг начали связываться концы с концами.

Ведь Енькина так нервничала, когда ее спрашивали о Федоренкове! А теперь оказалось, что они вместе ездили в командировку, из которой Юра возвратился непохожим сам на себя.

– Выходит, ты ее знаешь? – удивился Сергей и сделал большие глаза.

– Видела в институте. Она показалась мне ужасно нервной. На вопросы про Федоренкова реагировала, как бык на тряпку.

– Говорю тебе, что-то у них там не заладилось. Возможно, оба во что-нибудь вляпались, и Енькиной приходится скрывать информацию, а она этого страшно не любит. Такая правильная, аж с души воротит. Или это сама Енькина во что-нибудь вляпалась, а Федоренков ее покрывает. И из-за того, что она ему обязана, Любовь Федоровна его ненавидит. Такое часто бывает.

– Во что можно вляпаться на Слепом озере? Они что, кого-то в нем утопили?

– Когда Федоренков найдется, ты сама спроси у него, – посоветовал Сергей, махнув рукой.

– Как ты думаешь, а он мог туда вернуться? – задумчиво произнесла Яна.

– Вряд ли. Чего ему там делать? Если они с Енькиной напортачили, так он туда, наоборот, ни за что не вернется. Я бы на твоем месте попытался пообщаться с Любовь Федоровной. Вдруг она снова вспылит и выдаст что-нибудь полезное?

– А ты сам не пробовал с ней общаться? – Яна смутно представляла себе цивилизованную беседу с Любовью Федоровной. Она отлично помнила, как та отчитала Веру за самый невинный вопрос.

«Кстати, Вера! Вот кто может поподробнее рассказать мне о Енькиной, – сообразила Яна. – Если, конечно, захочет рассказать. Может быть, в знак признательности скормить ей какую-нибудь историю? Например, как Сланальп спасал Федоренкова из плена Запорожца? За такой рассказ Вера на многое пойдет».

– Чтобы я разговаривал с Енькиной?! – воскликнул между тем Сергей. – Да с ней вообще невозможно разговаривать.

– А как же я?

– У тебя привилегия невесты. Ты ищешь пропавшего жениха, и это невероятно романтично.

– Да уже все знают, что у Федоренкова было как минимум три невесты, – фыркнула Яна.

Кудияров, который был не в курсе последних событий, неожиданно смутился и опустил ресницы.

– Я всегда считал тебя единственной, – натянуто улыбаясь, выдавил он из себя и нежно похлопал Яну по руке.

– А нас действительно было только три невесты? – мрачно спросила она. – Не пять и не восемь?

– Ты расстроена, поэтому преувеличиваешь.

– Если что, могу я тебе позвонить? – спросила Яна, посмотрев на часы.

Ей страстно хотелось пересказать то, что она только что узнала, Маше. Может быть, если подруга не застрянет в своей конторе, они еще успеют в институт. Как раз к концу рабочего дня.

– Только я поеду первой, – сказала она Маше по телефону, выложив сначала последние новости. – Попробую заранее расспросить Веру. Может быть, она подскажет мне, где находятся болевые точки Енькиной. Мы на них нажмем…

– Она пискнет и упадет замертво, – закончила за нее Маша. – Ладно, не дрейфь, чтобы две умные, сильные женщины не справились с какой-то Енькиной? У нее даже фамилия несерьезная.

Дождь зарядил с самого утра, потом перестал, а теперь опять принялся за дело. Погода словно копировала настроение Яны – едва вдруг выглядывало солнышко, как тучи снова заслоняли его.

– У Енькиной нет болевых точек, – сообщила расстроенная Яна, как только Маша подъехала к зданию института.

– То есть твоя Вера о них просто не знает, – возразила Маша, выбравшись из машины и сразу же наступив в лужу. – Она тебе ничего полезного не поведала про Любовь Федоровну?

– Лишь одно. Что муж у нее никакой не деспот, – ответила Яна.

– Но о том, что он деспот, тебе даже Сланальп говорил, – Маша достала из машины огромный зонт и раскрыла его над собой и Яной. Мир сразу стал бело-розовым и не таким противным.

– Вера сказала, что это неправда. Про мужа.

– Но в прошлый раз она сама тебе говорила, что это правда, – нахмурилась Маша.

– В прошлый раз мы еще не познакомились как следует, и она просто поддерживала расхожую байку. Кстати, непонятно, откуда эта байка взялась. На самом деле муж Енькиной – маленький, старенький безвредный антиквар, она его совершенно не боится.

– Возможно, она просто неуравновешенная, – высказала предположение Маша. – И чтобы оправдать свое нервное поведение, сама сочинила историю про мужа-тирана.

– Ой, Машка, вон она! – неожиданно воскликнула Яна, схватив подругу за руку. – Это Енькина! Еще рабочий день не закончился, а она уже выскочила. Смотри, семенит и не смотрит по сторонам, только себе под ноги.

– Плохо, что у нее в руках зонт, – философски заметила Маша, проводив взглядом стаю ворон. – Она может использовать его как оружие. Если мы ей вдруг не понравимся, сложит его и – бац, бац!

Через несколько минут выяснилось, что ни Маша, ни Яна Енькиной действительно не нравятся.

– Почему вы пристаете ко мне со своим Федоренковым? – взвизгнула Любовь Федоровна, тряся от негодования головой. Кособокая прическа тряслась вместе с ней. – Я не знаю, где он может быть! Я не имею к нему никакого отношения!

Она еще верещала некоторое время, будто цикада, но тут Яна внезапно спросила:

– Что там у вас случилось на Слепом озере? А, Любовь Федоровна?

Енькина замолчала так резко, словно ей в рот со всего маху вогнали кляп. Она стояла и смотрела на Яну со священным ужасом, потом икнула и спросила:

– От… Откуда вы знаете про Слепое озеро?

– От честного люда, – проворчала Маша, ненавидевшая истеричек.

– Знаем, и все, – отрезала Яна. – И после этого вы будете говорить про нашего Федоренкова?

Тут Любовь Федоровна зарыдала. Она рыдала так громко, так басисто, так страшно, что подруги испугались всерьез. Маша попробовала подтолкнуть ее к своей машине, но сделала только хуже. Енькина, даже не потрудившись сложить зонт, стала размахивать им направо и налево, жутко подвывая при этом.

– Я оракул, – воскликнула Маша. – Я предвидела все, что произойдет. – И, вспомнив про стаю ворон, добавила: – Я авгур! Что нам теперь делать?

В этот момент Яна бросила взгляд на здание института и увидела Веру, которая курила под козырьком. Конечно! Разве эта женщина пропустит хоть одно происшествие? У нее нюх, как у лисицы.

И Яна бегом побежала к ней. Запыхавшаяся, с влажными волосами, она остановилась напротив ухмыляющейся Веры и спросила:

– Вера, вы знаете, что связывает Енькину и Федоренкова? Если знаете, пожалуйста, скажите мне прямо сейчас.

Вера сделала глубокую затяжку, вероятно, дав себе несколько секунд на размышление. Потом выпустила дым в сторону и пожала плечами:

– Енькина достала для Федоренкова какой-то чай. Это все, что мне известно.

– Ясно. Хорошо, – Яна бросилась обратно к бьющейся в истерике Любови Федоровне.

– Это вы достали для Федоренкова тот чай! – выпалила она прямо в зонт, который так и норовил попасть ей в нос.

Конечно, была вероятность просчитаться. Енькина могла тотчас закатить глаза и грохнуться в обморок. Но слова Яны подействовали на нее, как ушат холодной воды. Она подняла зонт над головой и перестала буйствовать, молча открывая и закрывая рот. Потом тихо пискнула и снова зарыдала, но теперь уже по-человечески – горько и не слишком разрушительно.

– А вот пойдемте в мою машиночку, – как душевнобольной предложила ей Маша. – Посидим в машиночке, глотнем минералочки, успокоимся…

Она затолкала Енькину на заднее сиденье, туда же села и Яна. Сама Маша оказалась на месте водителя и развернулась назад, насколько это было возможно.

– Это… Это произошло случайно, – заикаясь, начала говорить Любовь Федоровна. Тушь у нее поплыла, и сейчас она являла собой самое жалкое зрелище. – Юрий заболел, простудился. Промочил ноги, когда рыбачил на озере…

– На Слепом озере? – на всякий случай уточнила Маша.

– Да, на Слепом, конечно, где же еще? Я никогда не забуду это проклятое озеро, никогда! – страстно закончила она, и Маша с Яной тревожно переглянулись.

Предположение, что Енькина с Федоренковым кого-то утопили, как будто начинало подтверждаться.

– Мне этот чай продал местный шаман. Он такой… внушительный, от него пахнет медвежьим жиром… И я… Я попросила что-нибудь от простуды, для поднятия иммунитета. Я ничего плохого не хотела!

– И этот чай… – осторожно подтолкнула ее к дальнейшим признаниям Яна.

Ей казалось, она поняла, что случилось на самом деле. Федоренков напился чаю, который дал Енькиной шаман, у него начались галлюцинации, он вышел на берег озера и, находясь в трансе, столкнул в воду какого-нибудь рыбака или грибника. Смерть несчастного эти двое скрыли от всех. Енькина считала себя виноватой, потому что именно она достала чай, а Федоренков, соответственно, оказался убийцей! Вот почему он вернулся сам не свой и был груб с Кудияровым. И вот почему пропал диктофон! Когда Юра понял, что мог ночью проболтаться о событиях на озере, он его выкрал.