Притяжение - Стефен Коллинз

Ник вспомнила прошлый день рождения отца, тот момент, когда он открыл коробочку с подарком и под радостные возгласы гостей извлек из нее плавки. Он показывал их, держа между большим и указательным пальцами, в то время как все окружающие топали ногами и свистели. По-видимому, этот подарок был задуман как розыгрыш, его вручила отцу подруга родителей по спортивному клубу, женщина по имени Сибилла, которая убеждала отца взять плавки этим летом в поездку на Карибские острова. Ник подозревала, что у отца была любовная связь с этой женщиной — он флиртовал с ней, когда мать не смотрела в их сторону. Насколько Ник могла припомнить, отец обычно надевал на пляж длинные голубые плавки, оставшиеся у него со времени учебы в колледже. Достав из коробки красные плавки, он засмеялся — и покраснел. Ник всегда считала, что отец просто выкинул этот подарок. Но сейчас он лежал перед ней.

Неужели отец надевал плавки-бикини тайно? Нет, на них до сих пор красовалась фабричная этикетка. Плавки были очень короткими, почти неотличимыми от женских. Ник бросила их на кровать.

В следующем ящике хранились рубашки, накрахмаленные, с пуговицами донизу, преимущественно белые. От них исходил знакомый, приятный отцовский запах. Ник достала со дна ящика желтую рубашку, которую отец не носил — по крайней мере, при ней — уже много лет. С осторожностью взломщика сейфов Ник развязала бумажные ленты и вынула из рубашки картонку, стараясь ничего не повредить. Она положила рубашку на кровать рядом с плавками и, глядя на себя в зеркало, стала раздеваться. Ник рассматривала свою недавно сформировавшуюся грудь, служившую предметом несказанной зависти подруг и интересовавшую мальчиков.

Послышался звук, напоминавший хлопанье дверцы машины матери. Ник продолжала стоять неподвижно, затаив дыхание. Оказалось, что звук исходил от соседского фургона. Ник продолжала смотреться в высокое зеркало на дверце отцовского шкафа. Внутренний голос решительно говорил ей: «Нет».

Она взяла плавки и надела их. Они были безразмерными, и Ник натянула их сзади повыше, обнажив большую часть попки. Затем она надела рубашку. Она была велика. Ник завязала ее узлом на животе. Она вспомнила фотографии, которые видела недавно в одном из хранившихся у матери номеров журнала «Вог»: манекенщицы в одних трусиках демонстрировали свои прелести на фоне желтого песка и синего моря. Глядя на свое отражение во весь рост, Ник представила себя такой фотомоделью. Неужели где-то во Франции действительно жили женщины, ходившие по пляжу в таком виде? На глазах у мужчин? В публичных местах? Девушка расстегнула верхние пуговицы рубашки, обнажив грудь.

Продолжая разглядывать себя в зеркале, Ник расстегнула все пуговицы, развязала узел и сняла рубашку. Ниже живота возникло ощущение, заставившее ее сердце ускоренно забиться. Ник опустилась на мягкий ковер, повернулась на бок, чтобы видеть себя в зеркале, ощупывая различные части своего тела. Глядя на собственное отражение, Ник вообразила, что смотрит в глаза красивого юноши на берегу роскошного пляжа. Он не сводил с нее глаз, и Ник завернулась в рубашку, которая превратилась теперь в пляжное полотенце. Она впилась взглядом в глаза юноши, смотревшего на нее из зеркала, вдыхая знакомый запах отцовской рубашки, поглаживая через нее низ живота и лобок. Ник чувствовала, что ей это приятно, она почти испытывала наслаждение. Внутренний голос приказывал ей остановиться. Но она не могла. Испытывая оргазм, Ник сжимала рубашку, ощупывая себя сквозь ткань.

За трепетом тела последовало осознание того, что она сделала что-то дурное и постыдное.

Ник сняла рубашку и попыталась ее сложить. Конечно, она измялась, но благодаря крахмалу сохраняла форму. Затем сняла плавки и с тревогой обнаружила, что они стали влажными и чем-то пахли. Ник осторожно простирала увлажненную часть ткани, воспользовавшись стиральным порошком, найденным в родительской ванной. Потом начала сушить плавки маминым феном. В этот момент она посмотрела в окно и увидела родительскую машину на подъездной дороге. Выключив фен, Ник сложила еще влажные плавки, но в спешке оторвала торговый ярлык, который разболтался, когда она щупала себя сквозь ткань. Ник торопливо засунула ярлык вовнутрь неряшливо сложенных плавок и уложила их в дальний конец ящика, рядом со старой фотографией матери. Затем как можно тщательнее сложила рубашку, перевязала ее бумажной лентой, засунула вовнутрь картонку и поместила на дно ящика. Проделав все это, Ник схватила в охапку свою одежду и помчалась к себе в комнату.

Ник была уверена, что ее отец, вернувшись вечером домой, непременно проверит свой ящик, обнаружит влажные плавки с оторванным ярлыком. Или надумает переодеться в ожидавшую своего часа желтую рубашку и увидит, что она измята. Неизбежное расследование выявит злоумышленника. Ник молила Бога, чтобы он предоставил ей возможность прогладить рубашку и как следует выстирать плавки. Взамен она пообещала Богу, что больше никогда не будет делать таких вещей, даже в воображении.

На следующий день, вернувшись домой из школы, Ник нашла записку от матери: она ушла играть с соседями в бридж. Ник выстирала и высушила плавки и умудрилась прикрепить обратно торговый ярлык при помощи липкой пластиковой ленты. Она погладила рубашку и аккуратно сложила ее.

Ник каждый день, затаив дыхание, прислушивалась, когда отец одевался. Окажется ли он хорошим детективом?

Однажды утром примерно месяц спустя отец вышел к завтраку в желтой рубашке и синем пиджаке. Мать заметила, что он надевал эту рубашку слишком редко и что она рада видеть его в ней. Отец подмигнул Ник.

Она затаила дыхание, не понимая, что имел в виду отец. Может быть, он давно уже все заметил: смятые плавки с неровно наклеенным ярлыком и заново проглаженную рубашку? Может быть, взрослые — или, по крайней мере, эти взрослые — всегда замечают подобные вещи? Может быть, отец заметил, что она натворила, но простил ее? Или он подмигнул дочери просто так, без всякой задней мысли? Ник никогда не спрашивала об этом отца. Угроза миновала.

Ее чувство вины по силе было сравнимо только с желанием повторить представление. Еще раз посмотрев на фотографию матери и на картинки в журнале «Вог», Ник дождалась момента, когда никого не было дома, и повторила свою проделку. На этот раз внутренний голос говорил ей, что она грешила преднамеренно, что прощения ей не будет.

Ник еще не слышала слова «трансвестит», но точно знала, что никогда и никому не расскажет о своих поступках.

Прошло несколько недель, и однажды летним вечером, когда отец задерживался на работе, мать после обычного коктейля и двух стаканов вина за ужином вдруг предложила девочкам сходить в кино. В городском кинотеатре шла ретроспектива фильмов Хичкока, а матери почему-то захотелось выбраться из дома. Они уселись в машину; девочки нервничали, как всегда, когда мать была за рулем навеселе. В таких случаях Марта всегда садилась на заднее сиденье, но Ник не хотела, чтобы у матери создалось впечатление, что дочери обвиняют ее в вождении машины в нетрезвом виде. Поэтому она села рядом с матерью, уперевшись ногами в переднюю стенку кабины на случай внезапной остановки.

В этот вечер показывали фильм «Психо». Ник было двенадцать лет. Она с возрастающим ужасом наблюдала за человеком, который убивал людей, переодевшись в женское платье.

Ник была потрясена. Она сидела вся пунцовая, не сомневаясь, что ее румянец заметен даже в темноте кинозала. По дороге домой она со страхом вспоминала увиденное. Мораль фильма казалась ей совершенно очевидной: люди, которые переодеваются в одежду представителей противоположного пола, — это безумные убийцы. То, что говорил ее внутренний голос, было правдой.

Ник чувствовала себя настоящей преступницей. Проклиная себя, она, однако, не могла отказаться от сеансов переодевания.

Ник переживала, что испытала оргазм впервые неестественно. В глубине души Ник смирилась с тем, что она не вполне нормальная. Вскоре она узнала, что существует закон, по которому демонстрация наготы является преступлением. То, к чему терпимо относились на юге Франции, в ее стране считалось нарушением общественных устоев.

В глубине души Ник безоговорочно осуждала себя, поддаваясь страху. Источники ее сексуального опыта были нездоровыми и преступными. Ощущая себя законченной преступницей, Ник стала создавать себе алиби, стараясь в остальных аспектах жизни вести себя безупречно, чтобы не вызывать подозрений.

В школе Ник старалась быть примерной ученицей, сохраняя скромность в одежде и в поведении. Она начала втайне завидовать так называемым «плохим девочкам», открыто проявлявшим свой интерес к сексу, не заботясь о том, что о них подумают. Ник создала себе такую репутацию, что если бы какой-нибудь Мальчик — например, Дейв — сказал о ней что-нибудь предосудительное, его сочли бы лжецом.